Неточные совпадения
И с тех пор началась для Масловой та жизнь хронического преступления заповедей божеских и
человеческих, которая ведется сотнями и сотнями тысяч женщин не только с разрешения, но под покровительством правительственной власти, озабоченной благом своих граждан, и кончается для девяти женщин из десяти мучительными
болезнями, преждевременной дряхлостью и смертью.
И сколько сил, терпения было употреблено на это, сколько настойчивости и как удивительно верно была доиграна роль, несмотря ни на лета, ни на
болезни. Действительно, душа
человеческая — потемки.
Кант был гениальным выразителем серьезной
болезни в бытии
человеческом, он философски формулировал роковой разрыв с корнями и истоками бытия.
Отвлеченный рационализм в самой постановке проблемы знания породил эту оторванность от бытия, но сам рационализм был более чем ошибкой сознания, был тяжелой и общей
болезнью человеческого духа.
Забыв свою
болезнь и часто возвращающиеся мучительные ее припадки, Чичагов, слушая мое чтение, смеялся самым веселым смехом, повторяя некоторые стихи или выражения. «Ну, друг мой, — сказал он мне потом с живым и ясным взглядом, — ты меня так утешил, что теперь мне не надо и приема опиума». Во время страданий, превышающих силы
человеческие, он употреблял опиум в маленьких приемах.
То же должно сказать и о бедствиях, которые, в форме повальных
болезней, неурожаев и проч., постигают
человеческий род и которые поистине были бы непереносны, если б бедствующему человеку не являлась на помощь любовь к отечеству, споспешествуемая благотворным сознанием, что закон неукоснительно преследует людей, не умеющих быть твердыми в бедствиях".
И не было тогда ни дифтеритов, ни тифов, ни
болезней сердца, а был один враг телес
человеческих: кондрашка.
Более подробное изучение
болезней, удручающих род
человеческий, породило большую дробность в их определении и в то же время дало место множеству отдельных специальностей.
— Ты спроси, князь, — отвечала она полушепотом, — как я еще жива. Столько перенести, столько страдать, сколько я страдала это время, — я и не знаю!.. Пять лет прожить в этом городишке, где я
человеческого лица не вижу; и теперь еще эта
болезнь… ни дня, ни ночи нет покоя… вечные капризы… вечные жалобы… и, наконец, эта отвратительная скупость — ей-богу, невыносимо, так что приходят иногда такие минуты, что я готова бог знает на что решиться.
Сделавшись от
болезни еще нервней и раздражительней, Калинович, наконец, почувствовал к невесте то страшное физиологическое отвращение, которое скрывать не было уже никаких
человеческих сил, и чем бы все это кончилось, — неизвестно!
Алексей Абрамович слушал бюллетень о здоровье супруги довольно равнодушно, потому ли, что он один во всем роде
человеческом очень хорошо и основательно знал, что она ночью никогда не просыпается, или потому, что ясно видел, как эта хроническая
болезнь полезна здоровью Глафиры Львовны, — не знаю.
Покойный император находился в самой поре мужества и зрелости
человеческого возраста, ему шел сорок восьмой год, все привыкли считать его крепким, здоровым, способным переносить безвредно всякие телесные труды и всякие душевные тревоги, которых, как известно, он испытал немало; не было ни малейшего слуха об его
болезни, даже о нездоровье — внезапная весть об его кончине должна была потрясти всех.
Местами воздух становится чище,
болезни душевные укрощаются. Но нелегко переработывается в душе
человеческой родовое безумие; большие усилия надобно употреблять для малейшего шага. Вспомните романтизм — эту духовную золотуху, одну из злотворнейших психических эпидемий, поддерживающую организм в беспрерывном и неестественном раздражении, поселяющую отвращение к всему действительному, практическому и истощающую страстями вымышленными.
И между тем, вступая в жизнь и оглядываясь вокруг себя, он видит, что искания человека сохранить свою личность, остаться самим собою, никогда не удаются, и кто из ищущих не успеет рано умереть в чахотке или другой изнурительной
болезни, тот в результате доходит только — или до ожесточения, нелюдимства, сумасшествия, или до простого, тихого отупения, заглушения в себе
человеческой природы, до искреннего признания себя чем-то.
Взять, далее, вообще заразные
болезни. По отношению к тем из них, которые обычны в данной местности и данном народе,
человеческий организм оказывается несравненно более стойким, чем по отношению к
болезням, дотоле неведомым. Скарлатина среди дикарей сразу уносит в могилу половину населения. В Полинезии много туземцев истреблено оружием, но еще более — «белой
болезнью» (чахоткою).
Не существует хоть сколько-нибудь законченной науки об излечении
болезней; перед медициною стоит живой
человеческий организм с бесконечно сложною и запутанною жизнью; многое в этой жизни уже понято, но каждое новое открытие в то же время раскрывает все большую чудесную ее сложность; темным и малопонятным путем развиваются в организме многие
болезни, неясны и неуловимы борющиеся с ними силы организма, нет средств поддержать эти силы; есть другие
болезни, сами по себе более или менее понятные; но сплошь да рядом они протекают так скрыто, что все средства науки бессильны для их определения.
И то, что называется звериностью и живостью в дурном смысле, есть
болезнь, искажение животного мира: художественному глазу удается подсмотреть неживотную, почти
человеческую тоску о себе в глазах твари.
В действительности, иной мир, мир духовности, царство Божие, не только ожидается, но созидается и
человеческим творчеством, есть творческое преображение мира, подверженного
болезни объективации.
Человеческая душа больна, личность
человеческая постоянно подвергается процессам распада от напора того, что находится в бессознательном, и человек хочет скрыть свою
болезнь и происходящее в нем распадение.
Оно источник
болезней человека, его конфликта с сознанием, и оно же источник творчества,
человеческого вдохновения,
человеческой силы воображения.
Болезнь человеческой души определяется конфликтом сознания и подсознательного.
Наша обычная,
человеческая, научная медицина только ахнет от противопоставления «одних только жалоб на болезненные явления» «действительным страданиям, подтверждаемым объективными данными»: многие
болезни не представляют объективных данных и тем не менее, вопреки поучениям доктора Вредена, очень и очень «нуждаются в лечении».
И это неосуществленное половое соединение есть перманентная
болезнь человеческого рода, источник смертности этого рода.
Эта, окончившаяся пагубно и для Новгорода, и для самого грозного опричника, затея была рассчитана, во-первых, для сведения старых счетов «царского любимца» с новгородским архиепископом Пименом, которого, если не забыл читатель, Григорий Лукьянович считал укрывателем своего непокорного сына Максима, а во-вторых, для того, чтобы открытием мнимого важного заговора доказать необходимость жестокости для обуздания предателей, будто бы единомышленников князя Владимира Андреевича, и тем успокоить просыпавшуюся по временам, в светлые промежутки гнетущей
болезни, совесть царя, несомненно видевшего глубокую скорбь народа по поводу смерти близкого царского родича от руки его венценосца, — скорбь скорее не о жертве, неповинно, как были убеждены и почти открыто высказывали современники, принявшей мученическую кончину, а о палаче, перешедшем, казалось, предел возможной
человеческой жестокости.
В то время, когда русская армия с нетерпением ждала решительного приказания идти на штурм Очаковской крепости и роптала на медлительность и нерешительность вождя, когда сотни
человеческих жизней гибли от стычек с неприятелем, делавшим частые вылазки и особенно от развившихся в войсках
болезней, главнокомандующий жил в главной квартире, окруженный блестящей свитой и целой плеядой красавиц.
В новом символизме до конца доходит и великое творческое напряжение
человеческого духа, и творческая трагедия, и
болезнь духа.
— Это вы, матушка, правильно: муж и жена — плоть одна, и в писании сказано; а я к тому говорю, что
болезнь это от Бога, а есть такие попущения, что хуже
болезни. Это уж он, враг
человеческий, посылает. Теперича, к примеру, хозяин наш, Виктор Сергеевич, по христианскому кончину приять приготовился; ежели встанет — слава Создателю, и ежели отыдет — с душою чистою…
— Что вы, матушка Анна Филатьевна, зачем накликать? Наше место свято. Я вот вам про солдатика одного расскажу: от смертной
болезни Божией милостью оправился, а противу беса, прости, Господи, не устоял, — сгиб и души своей не пожалел. Силен он — враг-то
человеческий.
Что вышло бы, например, из медицины, если бы она все
болезни человеческого организма смешала под общим названием, хоть, например, нездоровья, всем разнообразным
болезням приписала одни и те же свойства и на этом основании стала врачевать их одним безразличным средством?