Неточные совпадения
На черных и желтых венских стульях неподвижно и безмолвно сидят люди,
десятка три-четыре мужчин и женщин, лица их стерты сумраком.
Клим не помнил, три или
четыре человека мелькнули в воздухе, падая со стены, теперь ему казалось, что он видел
десяток.
В одном я — скромный чиновник, в форменном фраке, робеющий перед начальническим взглядом, боящийся простуды, заключенный в
четырех стенах с несколькими
десятками похожих друг на друга лиц, вицмундиров.
Сегодня привезли нам
десятка два рыб,
четыре бочонка воды, да старик вынул из-за пазухи сверток бумаги с сушеными трепангами (род морских слизняков с шишками).
Полозов шел и шел в гору, — имел бы уж и не три —
четыре миллиона, а
десяток, если бы занялся откупами, но он имел к ним отвращение и считал честными делами только подряды и поставки.
Затем можно было указать на три-четыре средних состояния от пятисот до тысячи душ (в разных губерниях), а за ними следовала мелкота от полутораста душ и ниже, спускаясь до
десятков и единиц.
Многие
десятки лет над крыльцом его — не подъездом, как в соседних домах, а деревянным, самым захолустным крыльцом с
четырьмя ступеньками и деревянными перильцами — тускнела вывесочка: «Трактир С. С. Щербакова».
Считая в году по двести пятьдесят дней, проведенных в классах или церкви, и по
четыре — пять учебных часов ежедневно — это составит около восьми тысяч часов, в течение которых вместе со мною сотни молодых голов и юных душ находились в непосредственной власти
десятков педагогов.
Из числа
десятка убитых мною три были застрелены плавающие, две — бегающие по густой шмаре и одна — стоявшая на деревянной плахе, которая лежала в болотной воде;
четыре убиты в лет из-под собаки, и в том числе две необыкновенным образом.
Станичка,
десятка в три или
четыре, быстро взвилась и улетела вон из виду; я убил три штуки.
Если, например, в продолжение
десятков лет все тащили свои деньги в ломбард и натащили туда миллиарды по
четыре процента, то, уж разумеется, когда ломбарда не стало и все остались при собственной инициативе, то большая часть этих миллионов должна была непременно погибнуть в акционерной горячке и в руках мошенников, — и это даже приличием и благонравием требовалось.
Женька ждала его в маленьком скверике, приютившемся между церковью и набережной и состоявшем из
десятка жалких тополей. На ней было серое цельное выходное платье, простая круглая соломенная шляпа с черной ленточкой. «А все-таки, хоть и скромно оделась, — подумал Платонов, глядя на нее издали своими привычно прищуренными глазами, — а все-таки каждый мужчина пройдет мимо, посмотрит и непременно три-четыре раза оглянется: сразу почувствует особенный тон».
По случаю безвыездной деревенской жизни отца, наставниками его пока были: приходский дьякон, который версты за три бегал каждый день поучить его часа два; потом был взят к нему расстрига — поп, но оказался уж очень сильным пьяницей; наконец, учил его старичок, переезжавший несколько
десятков лет от одного помещика к другому и переучивший, по крайней мере, поколения
четыре.
— Хорошее время, сынишка, выпало тебе, чтобы жить! А я вот —
четыре с лишком
десятка лет в крепостях прожил!
В числе этих ненужностей купила она
десятка четыре модных книг; между ними попались две-три английские, также переехавшие в деревню, несмотря на то, что не только в доме Негрова, но на
четыре географические мили кругом никто не знал по-английски.
Косых. От Барабанова. Всю ночь провинтили и только что кончили… Проигрался в пух… Этот Барабанов играет как сапожник! (Плачущим голосом.) Вы послушайте: все время несу я черву… (Обращается к Боркину, который прыгает от него.) Он ходит бубну, я опять черву, он бубну… Ну, и без взятки. (Лебедеву.) Играем
четыре трефы. У меня туз, дама-шост на руках, туз, десятка-третей пик…
— Вели еще
десятка четыре вскрыть! — командует он, — да надо бы и насчет вина распорядиться… Аристид Фемистоклыч! вы какое вино при устрицах потребляете?
Окоемов. О да, конечно, куда же! У Оболдуевой, кроме богатейших имений, несколько миллионов денег. Это черт знает что такое — это с ума можно сойти!..
Десятки тысяч десятин чернозему, сотни тысяч десятин лесу,
четыре винокуренных завода, полтораста кабаков в одном уезде. Вот это куш!
Во всех западных литературах три-четыре
десятка, в русской — если не ошибаемся, кроме «Бориса Годунова» и «Сцен из рыцарских времен» — ни одной, которая стояла бы выше посредственности.
В тот же момент со всех баркасов с плеском и криками ринулись в воду вниз головами
десятки крепких, мускулистых тел. Прошло секунды три-четыре. Пустые лодки покачивались, кланяясь. Взбудораженная вода ходила взад и вперед… Потом одна за другой начали показываться над водою мотающиеся фыркающие головы, с волосами, падающими на глаза. Позднее других вынырнул с крестом в руке молодой Яни Липиади.
…Я стою в сенях и, сквозь щель, смотрю во двор: среди двора на ящике сидит, оголив ноги, мой хозяин, у него в подоле рубахи
десятка два булок.
Четыре огромных йоркширских борова, хрюкая, трутся около него, тычут мордами в колени ему, — он сует булки в красные пасти, хлопает свиней по жирным розовым бокам и отечески ласково ворчит пониженным, незнакомым мне голосом...
— Что ж — Россия? Государство она, бессомненно, уездное. Губернских-то городов — считай —
десятка четыре, а уездных — тысячи, поди-ка! Тут тебе и Россия.
Сад у Шелестовых был большой, на
четырех десятинах. Тут росло с два
десятка старых кленов и лип, была одна ель, все же остальное составляли фруктовые деревья: черешни, яблони, груши, дикий каштан, серебристая маслина… Много было и цветов.
И дал ему лавочник
десяток папирос, а дядя в обмен вручил фальшивый рубль, думая с некоторым опасением, что сейчас лавочник закричит «караул!» и позовет городового. Но лавочник был стар, глух и слеп и вообще совсем дурак: взял фальшивый рубль за настоящий и дал доброму дяде девяносто
четыре копейки сдачи. И пошел дядя, куда ему надо было, и всю дорогу радовался своей доброте, и со слезами в душе благословлял мудрое Провидение.
За Волгой и вообще в лесах на севере завтракают с восходом солнца, обедают в девять часов утра, в полдень полудничают, в три или
четыре часа бывает паужена, на закате солнца ужин.], Карп Алексеич Морковкин, в бухарском стеганом и густо засаленном халате, доканчивал в своей горнице другой самовар, нимало не заботясь, что в приказе с раннего утра ждет его до
десятка крестьян.
«Посылаю я к вам в Москву и до Питера казначею нашу матушку Таифу, а с нею расположилась отправить к вам на похранение
четыре иконы высоких строгоновских писем, да икону Одигитрии Богородицы царских изографов, да три креста с мощами, да книг харатейных и старопечатных
десятка три либо
четыре.
— А послала я с ней в Москву главную нашу святыню: пять икон древних, три креста с мощами,
десятка четыре книг, которы поредкостней.
— Будь покоен, почтенный, все это в наших руках, завсегда это можем, — отвечал Федор. — Восьэтто [Восьэтто, или восейка, — недавно, на днях, намедни.] мы одним днем две самокрутки спроворили…
Четыре тройки, говоришь?.. Можно… Парней
десяток?.. И это можно… Велику ль погоню-то ждешь?.. Кольев не припасти ли, аль одним кулаком расправимся?
Отправились на скотный двор, там
десятка четыре рослых жирных холмогорских коров, любо-дорого посмотреть, каждая корова тамбовской барыней смотрит.
Схватив концы кодо́лов, ловцы потянули нá берег невод. Минут через десять мотня подошла; ее вытянули на песок: там трепетало с
десяток красноперых окуней, небольшой, с бледно-розовым брюшком лещ, две юркие щуки,
четыре налима,
десятка два ершей да штук пятьдесят серебристой плотвы. Улов незавидный. Кроме того, были в мотне пара раков да одна лягушка…
— Ежели три-четыре дубочка да десяток-другой осиннику срубят, беда еще невелика, — заметила Марья Ивановна. — Опять же лес у меня не без призору.
Как в тумане мелькнула лестница… Не то коридорчик, не то комната с медным желобом, прикрепленным к стене, с такими же медными кранами над ним, вделанными в стену… Дверь… И снова комната, длинная, с
десятками четырьмя кроватей, поставленных изголовьем к изголовью, в два ряда.
В мешочке оказалось
десятка три сырых картофелин,
четыре ржаных лепешки и соль. Все расхохотались.
На всех четырех-пяти лучших театрах Парижа (а всех их и тогда уже было более двух
десятков) играли превосходные актеры и актрисы в разных родах. Теперь все они — уже покойники. Но кто из моих сверстников еще помнит таких артистов и артисток, как Лафон, старик Буффе, Арналь, Феликс, Жоффруа, Брассер, Леритье, Иасент, Фаргейль, Тьерре и целый
десяток молодых актрис и актеров, тот подтвердит то, что тогда театральное дело стояло выше всего именно в Париже.
Часа в
четыре дня мы пришли на назначенный разъезд. Полная пустыня, — ни одной деревеньки вблизи, ни реки, ни деревьев; только один маленький колодезь, в котором воды хватало на
десяток лошадей, не больше. Главный врач телеграфировал Четыркину, что на разъезде нет ни дров, ни фуража, ни воды, что госпиталь функционировать здесь не может, и просил разрешения стать где-нибудь на другом месте.
Сами, чай, знаете, сколько мне стоило содержание театра: жалованье платила баснословное,
десятки, какой, сотни тысяч переплатила, а тут перед катастрофой недостало трех,
четырех тысяч, ну, я уплату и приостановила, актеры гвалт подняли, но с ними с одними я бы справилась, уломала бы.
Брат же его, Дмитрий Павлович, служивший в молодости в гусарах и кутивший, что называется, во всю ширь русской натуры, уступил даже часть своего родового именья своему расчетливому братцу за наличные, увлекся, когда ему было за пятьдесят и он был полковником, во время стоянки в Варшаве, безродной красавицей полькой, женился на ней, и, едва сохранив от своего громадного состояния несколько
десятков тысяч, после
четырех лет роскошной жизни уже с женой, вышел в отставку и приехал с ней и четырехлетней дочкой Маргаритой в Т., где купил себе одноэтажный деревянный домик, записался членом в клуб и стал скромным семьянином и губернским аристократом.
Она стояла невдалеке от тайги, близ обширных, принадлежащих Петру Иннокентьевичу, приисков, а самая постройка дома, где за последние два
десятка лет почти безвыездно, кроме трех-четырех зимних месяцев, жил семидесятилетний хозяин, отличалась городской архитектурой, дом был двухэтажный, с высоким бельведером и высился над остальными постройками и казармами для присковых рабочих, окруженный прекрасным садом, на высоком в этом месте берегу Енисея.