Неточные совпадения
«Брат говорит, что мы правы, — думал он, — и, отложив всякое самолюбие в сторону, мне самому кажется, что они дальше от
истины, нежели мы, а в то же время я
чувствую, что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то преимущество над нами…
Гоголь и Достоевский давали весьма обильное количество фактов, химически сродных основной черте характера Самгина, — он это хорошо
чувствовал, и это тоже было приятно. Уродливость быта и капризная разнузданность психики объясняли Самгину его раздор с действительностью, а мучительные поиски героями Достоевского непоколебимой
истины и внутренней свободы, снова приподнимая его, выводили в сторону из толпы обыкновенных людей, сближая его с беспокойными героями Достоевского.
Порою Самгин
чувствовал, что он живет накануне открытия новой, своей историко-философской
истины, которая пересоздаст его, твердо поставит над действительностью и вне всех старых, книжных
истин. Ему постоянно мешали домыслить, дочувствовать себя и свое до конца. Всегда тот или другой человек забегал вперед, формулировал настроение Самгина своими словами. Либеральный профессор писал на страницах влиятельной газеты...
Он соглашался, что Август Бебель прав, но находил, что Евгений Рихтер ближе к простой
истине, которую так хорошо
чувствует, поэтически излагает скромненький историк Козлов.
Клим Самгин не
чувствовал потребности проверить
истину Прейса, не думал о том, следует ли принять или отвергнуть ее.
Райский вышел от нее, и все вылетело у него из головы: осталась — одна «сплетня»! Он
чувствовал в рассказе пьяной бабы — в этой сплетне —
истину…
Он не только вспомнил, но
почувствовал себя таким, каким он был тогда, когда он четырнадцатилетним мальчиком молился Богу, чтоб Бог открыл ему
истину, когда плакал ребенком на коленях матери, расставаясь с ней и обещаясь ей быть всегда добрым и никогда не огорчать ее, —
почувствовал себя таким, каким он был, когда они с Николенькой Иртеневым решали, что будут всегда поддерживать друг друга в доброй жизни и будут стараться сделать всех людей счастливыми.
— Да к чему ты это говоришь-то? — как-то застонал Василий Назарыч, и, взглянув на мертвенную бледность, разлившуюся по лицу дочери, он понял или, вернее,
почувствовал всем своим существом страшную
истину.
Как же мне было признаться, как сказать Р. в январе, что я ошибся в августе, говоря ей о своей любви. Как она могла поверить в
истину моего рассказа — новая любовь была бы понятнее, измена — проще. Как мог дальний образ отсутствующей вступить в борьбу с настоящим, как могла струя другой любви пройти через этот горн и выйти больше сознанной и сильной — все это я сам не понимал, а
чувствовал, что все это правда.
Я
почувствовал большую духовную устойчивость, незыблемую духовную основу жизни не потому, что я нашел определенную
истину и смысл, определенную веру, а потому, что я решил посвятить свою жизнь исканию
истины и смысла, служению правде.
Эту основную
истину о христианской свободе удивительно сильно
чувствовали и могущественно защищали лучшие славянофилы — А. Хомяков, Ю. Самарин, И. Аксаков.
Но ложь пантеистического сознания в том, что оно смешивает все со всем, не отличает Творца от творения, не знает
истины о Троичности, не
чувствует мистической диалектики бытия и совершающейся в ней драмы с Лицами.
Но нам нет никакой надобности ходить в мечеть, потому что мы вовсе не
чувствуем потребности молиться пророку, не нуждаемся в
истинах и утешениях алкорана и не верим магометову раю со всеми его гуриями, следовательно, от ислама ничем, не пользуемся и не хотим пользоваться».
Кто, не всуе носящий имя человека, не испытал священных экзальтации мысли? кто мысленно не обнимал человечества, не жил одной с ним жизнью? Кто не метался, не изнемогал,
чувствуя, как существо его загорается под наплывом сладчайших душевных упоений? Кто хоть раз, в долгий или короткий период своего существования, не обрекал себя на служение добру и
истине? И кто не пробуждался, среди этих упоений, под окрик: цыц… вредный мечтатель!
— Это мило, это всего милей — такое наивное сознание! — воскликнул Белавин и захохотал. — И прав ведь, злодей! Единственный, может быть, случай, где, не
чувствуя сам того, говорил великую
истину, потому что там действительно хоть криво, косо, болезненно, но что-нибудь да делаете «, а тут уж ровно ничего, как только писанье и писанье… удивительно! Но все-таки, значит, вы не служите? — прибавил он, помолчав.
Человек, по затемненной своей природе,
чувствует то же, что и они, но в нем еще таится светлый луч рая, — он стремится мало что двигаться физически, но и духовно, то есть освобождать в себе этот духовный райский луч, и удовлетворяется лишь тогда, когда, побуждаемый этим райским лучом, придет хоть и в неполное, но приблизительное соприкосновение с величайшей радостью, с величайшей
истиною и величайшим могуществом божества.
Не помню, как я вылечился от этого страха, но я вылечился скоро; разумеется, мне помог в этом добрый бог бабушки, и я думаю, что уже тогда
почувствовал простую
истину: мною ничего плохого еще не сделано, без вины наказывать меня — не закон, а за чужие грехи я не ответчик.
И потому человек, не свободный в своих поступках, всегда
чувствует себя свободным в том, что служит причиной его поступков, — в признании или непризнании
истины. И
чувствует себя свободным не только независимо от внешних, происходящих вне его событий, но даже и от своих поступков.
— Это еще хуже… Я
чувствую в вас какую-то непостижимую для меня и ужасную перемену… Ну, будьте же откровенны, Нина, будьте такой правдивой, какой я вас еще сегодня считал… Как бы ни была страшна
истина, скажите ее. Лучше уж для вас и для меня сразу кончить…
Князь хотя и полагал, что она говорит таким образом под влиянием ревности, а потому, может быть, высказывает то, чего и не
чувствует, но, как бы то ни было, он рассердился на нее и решился, в свою очередь, тоже высказать ей несколько горьких
истин.
Долго скрывали от меня
истину; наконец, когда и последний защитник мой занемог сильной горячкою и
почувствовал приближение смерти, то объявил мне, что мужа моего нет уже на свете.
Ничего не оставалось бессмысленным, случайным: во всем высказывалась разумная необходимость и красота, все получало значение ясное и, в то же время, таинственное, каждое отдельное явление жизни звучало аккордом, и мы сами, с каким-то священным ужасом благоговения, с сладким сердечным трепетом,
чувствовали себя как бы живыми сосудами вечной
истины, орудиями ее, призванными к чему-то великому…
Не
почувствует ли она
истину и простоту игры Мочалова?
Здоровая, сильная личность не отдается науке без боя; она даром не уступит шагу; ей ненавистно требование пожертвовать собою, но непреодолимая власть влечет ее к
истине; с каждым ударом человек
чувствует, что с ним борется мощный, против которого сил не довлеет: стеная, рыдая, отдает он по клочку все свое — и сердце и душу.
Чувство индивидуально: я
чувствую, другой нет — оба правы; доказательств не нужно, да они и невозможны; если б была искра любви к
истине в самом деле, разумеется, ее не решились бы провести под каудинские фуркулы чувств, фантазий и капризов.
Когда юное возмужает, когда оно привыкнет к высоте, оглядится,
почувствует себя там дома, перестанет дивиться широкому, бесконечному виду и своей воле, — словом, сживется с вершиной горы, тогда его
истина, его наука выскажется просто, всякому доступно. И это будет!
Лизавета Николаевна
чувствовала их
истину, но эта
истина была уже для нее не нова.
Советница. Вот прямые правила жизни, душа моя. Я не была в Париже, однако
чувствует сердце мое, что ты говоришь самую
истину. Сердце человеческое есть всегда сердце, и в Париже и в России: оно обмануть не может.
Он думал о том, что он был светильник горящий, и чем больше он
чувствовал это, тем больше он
чувствовал ослабление, потухание божеского света
истины, горящего в нем.
Он сам создавал себе систему; она выживалась в нем годами, и в душе его уже мало-помалу восставал еще темный, неясный, но как-то дивно-отрадный образ идеи, воплощенной в новую, просветленную форму, и эта форма просилась из души его, терзая эту душу; он еще робко
чувствовал оригинальность,
истину и самобытность ее: творчество уже сказывалось силам его; оно формировалось и крепло.
Как только мы
почувствовали гнев во время спора, мы уже спорим не за
истину, а за себя.
Кто не имеет убеждений, кто не исповедует никакой
истины, которую он
чувствовал бы себя обязанным отстаивать всеми силами души своей, тот всегда будет противником догмата, относясь с эпикурейским легкомыслием к «фанатизму» догматиков.
Володя
почувствовал глубочайшую
истину в этих словах доброго и необыкновенного симпатичного матроса и понял, как фальшивы и ложны его собственные понятия о стыде страха перед опасностью.
Мне раньше нравилось это стихотворение. Теперь я
почувствовал, как чудовищно неверно, как фальшиво передает оно жизнеощущение древнего эллина. Вовсе он не обвивал
истины священ ным покровом поэзии, не населял «пустой» земли прекрасными образами. Земля для него была полна жизни и красоты, жизнь была прекрасна и божественна, — не покров жизни, а жизнь сама. И не потому она была прекрасна и божественна, что
В «Утре помещика» князь Нехлюдов открывает ту же — «ему казалось, — совершенно новую
истину» о счастье в добре и самоотвержении. Но так же, как Оленин, он убеждается в мертвенной безжизненности этой
истины. «Иногда я
чувствую, что могу быть довольным собою; но это какое-то сухое, разумное довольство. Да и нет, я просто недоволен собою! Я недоволен, потому что я здесь не знаю счастья, а желаю, страстно желаю счастья».
Дионисический грек ищет
истины и природы в ее высшей мощи, он
чувствует себя чарами превращенным в сатира.
Он начинал
чувствовать, что его бытие со всею красотою и ограничением покоится на скрытой подпочве страдания и познания, что его аполлоновское отношение к жизни, подобно покрывалу, только скрывает от него ясно им чуемую дионисову
истину жизни.
Все это для меня было чрезвычайно ново — и я с восторгом
чувствовал, что матушка вводит меня в сознание простых, но важных житейских
истин, и гордился ею самою и ее умом.
Когда же он
чувствует наслаждение от творческого акта, открывающего
истину, создающего красоту или излучающего любовь на другого человека, он вспоминает о рае.
То, чего он не
чувствует, то только и имеет те свойства, которые он один желал бы иметь. И это не то — что так представляется человеку в дурные минуты его унылого настроения — это не представление, которое можно не иметь, а это напротив такая очевидная, несомненная
истина, что если мысль эта сама хоть раз придет человеку, или другие хоть раз растолкуют ему ее, то он никогда уж не отделается от нее, ничем не выжжет ее из своего сознания.
После смерти их любимого мальчика Ванечки Толстой пишет одному из своих друзей: «Больше чем когда-нибудь, теперь, когда она так страдает,
чувствую всем существом
истину слов, что муж и жена не отдельные существа, а одно».
Я
чувствую трепет, я вижу сквозь темноту, — в глубине моей души лежит неведомый мне хозяин. Он все время там лежал, но только теперь я в смятении начинаю чуять его. Что он там в моей душе делает, я не знаю… И не хочу я его! Я раньше посмотрю, принимаю ли я ту
истину, которую он в меня вложил. Но на что же мне опереться против него?
Но что же там у меня? Там, в таинственной, недоступной мне глубине? Я не знаю, не вижу в темноте, я только
чувствую, — там власть надо мною, там
истина для моей жизни. Все остальное наносно, бессильно надо мною и лживо. Как та «дума лютая», — я пел про нее, вкладывая в нее столько задушевной тоски, а самой-то думы лютой никакой во мне и не было.
Они слишком живо
чувствовали совершенное Им дело спасения людей, и это необъятно-величественное дело как бы заслонило собою в их религиозном сознании все другие
истины веры, так что они знали и хотели знать одного только Христа, распятого и прославленного и прославляющего других в Своем вечном царстве.
— Это все ваши шутки, — твердила она, — это одно желание скрыть от меня
истину, отдалить роковое известие… Я знаю, я сердцем
чувствую, что он убит…
— Весною вы разыгрались, весело было на вас глядеть, да только недолго получал я это веселье. Сейчас же вы и скисли. А когда теперь гляжу, как вы работаете, то откровенно скажу: не
чувствую я, что вы ударницы. Вот когда талоны на материю получать, тогда — да! Тогда сразу я
чувствую, что в этом деле вы ударницы. Вопрос теперь становится перед вами всерьез. Весною мы больше резвились, спички жгли для забавы, а теперь нам нужно зачинать большой пожар на весь завод. Вот вам
истина, от которой не уйдете.
— Василий Васильевич изъявил мне желание, — вкрадчиво заговорил тот, — написать прошение министру юстиции, в котором объяснит, что он,
чувствуя угрызения совести, желает восстановить
истину, искаженную им умышленно на суде по наущению окружавших его лиц, чем он ввел в заблуждение не только врача-психиатра, который его исследовал, но и присяжных заседателей, решивших дело. Василий Васильевич думает, что после такой повинной у него будет легче на сердце.
Он
чувствовал, что это необходимо ему узнать — иначе неизвестность была мучительнее самой горькой
истины.
Русский народ всегда
чувствовал себя народом христианским. Многие русские мыслители и художники склонны были даже считать его народом христианским по преимуществу. Славянофилы думали, что русский народ живет православной верой, которая есть единственная истинная вера, заключающая в себе полноту
истины. Тютчев пел про Россию...
Христос сказал: когда возвысите сына человеческого, все привлечетесь ко мне, и я
почувствовал, что неудержимо привлечен к нему. Он сказал еще:
истина освободит вас, и я
почувствовал себя совершенно свободным.