Счетчик этот, не глядя на того, кто проходил, хлопнул рукой по спине Нехлюдова, и это прикосновение руки надзирателя в первую минуту оскорбило Нехлюдова, но тотчас же он вспомнил, зачем он пришел сюда, и ему совестно стало этого
чувства неудовольствия и оскорбления.
Это были люди умные, образованные, честные, состарившиеся и выслужившиеся «арзамасские гуси»; они умели писать по-русски, были патриоты и так усердно занимались отечественной историей, что не имели досуга заняться серьезно современностью Все они чтили незабвенную память Н. М. Карамзина, любили Жуковского, знали на память Крылова и ездили в Москве беседовать к И. И. Дмитриеву, в его дом на Садовой, куда и я езживал к нему студентом, вооруженный романтическими предрассудками, личным знакомством с Н. Полевым и затаенным
чувством неудовольствия, что Дмитриев, будучи поэтом, — был министром юстиции.
Неточные совпадения
Чувство оскорбления уже прошло; она только боялась выражения его
неудовольствия.
Мне действительно захотелось было сказать что-нибудь позлее, в отместку за Крафта; я и сказал как удалось; но любопытно, что он принял было сначала мою мысль о том, что «остались такие, как мы», за серьезную. Но так или нет, а все-таки он во всем был правее меня, даже в
чувствах. Сознался я в этом без всякого
неудовольствия, но решительно почувствовал, что не люблю его.
Я понимаю ваше
чувство и понимаю ее, — ну, хорошо, хорошо, я не буду говорить об этом, — перебила она себя, заметив на его лице
неудовольствие.
Причина всему этому заключалась в том, что с самого приезда Вихрова в Петербург между им и Мари происходили и недоразумения и
неудовольствия: он в первый раз еще любил женщину в присутствии мужа и поэтому страшно, мучительно ее ревновал — ревновал физически, ревновал и нравственно, но всего этого высказывать прямо никогда не решался; ему казалось, что этим
чувством он унижает и себя и Мари, и он ограничивался тем, что каждодневно страдал, капризничал, говорил Мари колкости, осыпал старика генерала (в его, разумеется, отсутствии) насмешками…
Софья Николавнатак предалась новому своему
чувству, так была охвачена новым миром материнской любви, что даже не заметила признаков
неудовольствия свекра и не обратила внимания на то, что Аксинья Степановна не приехала крестить ее дочь.
Принимая в соображение
неудовольствие, с каким выслушивал Глеб рассказ фабриканта, можно было думать, что
чувство досады превратится в ярость, когда он окончательно удостоверится в истине всего слышанного.