Руки до такой степени привыкают к тому, что всякое даже малейшее движение сопряжено с
чувством тяжести, что арестант после того уж, как наконец расстается с тачкой и ручными кандалами, долго еще чувствует в руках неловкость и делает без надобности сильные, резкие движения; когда, например, берется за чашку, то расплескивает чай, как страдающий chorea minor.
Неточные совпадения
Она стала для него чем-то вроде ящика письменного стола, — ящика, в который прячут интимные вещи; стала ямой, куда он выбрасывал сор своей души. Ему казалось, что, высыпая на эту женщину слова, которыми он с детства оброс, как плесенью, он постепенно освобождается от их липкой
тяжести, освобождает в себе волевого, действенного человека. Беседы с Никоновой награждали его
чувством почти физического облегчения, и он все чаще вспоминал Дьякона...
Я почувствовал, как какая-то истома, какая-то
тяжесть стала опускаться мне в ноги. Колени заныли, точно в них налили свинец. Ощущение это знакомо всякому, кому случалось неожиданно чего-нибудь сильно испугаться. Но в то же время другое
чувство,
чувство, смешанное с любопытством, с благоговением к царственному грозному зверю и с охотничьей страстью, наполнило мою душу.
Вчера в полночь я прибыл в Туринск. Сегодня же хочу начать беседу мою, друг Оболенский. Много впечатлений перебывало в знакомом тебе сердце с тех пор, как мы с тобою обнялись на разлуку в Верхнеудинске. Удаляясь от тебя, я более и более чувствовал всю
тяжесть этой скорбной минуты. Ты мне поверишь, любезный друг, испытывая в себе мое
чувство.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о
тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных
чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
Это было органическое темное
чувство, вызывавшее страшную
тяжесть, апатию и неспособность к какой бы то ни было работе.
Эта мысль родилась в Илье незаметно для него и наполнила душу мальчика скорбной
тяжестью и всё более возбуждала подозрительное
чувство к людям.
Он в эти минуты переживал
чувство освобождения от скучной
тяжести, давно уже стеснявшей грудь его тоскою и недомоганьем.
Когда Евсей вышел из ворот, его обняло сознание своего бессилия и ничтожества. Он давно не испытывал этих
чувств с такой подавляющей ясностью, испугался их
тяжести и, изнемогая под их гнётом, попробовал ободрить себя...
По уходе его отец мой вдруг почувствовал себя спокойнее. Точно как будто бы вместе с портретом свалилась
тяжесть с его души. Он сам изумился своему злобному
чувству, своей зависти и явной перемене своего характера. Рассмотревши поступок свой, он опечалился душою и не без внутренней скорби произнес...
— Восемь лет жизни с таким человеком, как покойный муж, мне кажется, дают право на отдых. Другая на моём месте — женщина с менее развитым
чувством долга и порядочности — давно бы порвала эту тяжёлую цепь, а я несла её, хотя изнемогала под её
тяжестью. А смерть детей… ах, Ипполит, если бы ты знал, что я переживала, теряя их!
Она там стонет, чувствует, что она мученица и что она права пред ним, — он знает это. Он знает и то, что она действительно права, а он виноват, — это ещё более усиливает его ненависть к ней, потому что рядом с этим сознанием в душе его кипит злобное тёмное
чувство и оно сильнее сознания. В нём всё смутно и тяжело, и он безвольно отдаётся
тяжести своих внутренних ощущений, не умея разобраться в них и зная, что только полбутылка водки может облегчить его.
Едкое
чувство охватило мужика. Он крепко потер себе грудь, оглянулся вокруг себя и глубоко вздохнул. Голова его низко опустилась и спина согнулась, точно
тяжесть легла на нее. Горло сжималось от приступов удушья. Василий откашлялся, перекрестился, глядя на небо. Тяжелая дума обуяла его.
Необыкновенно легкое, уносящее вверх
чувство овладело им настолько, что он просто не сознавал
тяжести своего тела.
В его душе проснулся тогда русский человек, понявший всю пропасть своего падения. Первою мыслью его было броситься к ногам этого монарха-отца и молить, подобно блудному сыну, о прощении, но его грех показался ему настолько великим, неискупимым, что
тяжесть его парализовала все его
чувства, и он дал себя увлечь стоявшему рядом с ним Якубовичу.
Мать и дочь обнялись и нежно расцеловались. С сердцем, переполненным самыми разнородными
чувствами, вышла из прачечной избы Домаша. Круглое сиротство, несмотря на то что она привыкла к нему, все-таки было для нее тяжело. Эта
тяжесть спала теперь с ее души. У нее есть мать!