Неточные совпадения
Скотинин. Ох, братец, друг ты мой сердешный! Со мною
чудеса творятся. Сестрица моя вывезла меня скоро-наскоро
из моей деревни в свою, а коли так же проворно вывезет меня
из своей деревни в мою, то могу пред целым светом по чистой совести сказать: ездил я ни по что, привез ничего.
— Напрасно сделал. Мое писанье — это в роде тех корзиночек
из резьбы, которые мне продавала бывало Лиза Мерцалова
из острогов. Она заведывала острогами в этом обществе, — обратилась она к Левину. — И эти несчастные делали
чудеса терпения.
— Ты не в постели? Вот
чудо! — сказала она, скинула башлык и не останавливаясь пошла дальше, в уборную. — Пора, Алексей Александрович, — проговорила она из-за двери.
Из нее все можно сделать, она может быть
чудо, а может выйти и дрянь, и выдет дрянь!
Андрий не без изумления глядел
из своего темного угла на
чудо, произведенное светом.
Ну, Сонюшка, тебе покой я дам:
Бывают странны сны, а наяву страннее;
Искала ты себе травы,
На друга набрела скорее;
Повыкинь вздор
из головы;
Где
чудеса, там мало складу. —
Поди-ка, ляг, усни опять.
По дороге на фронт около Пскова соскочил с расшатанных рельс товарный поезд, в составе его были три вагона сахара, гречневой крупы и подарков солдатам. Вагонов этих не оказалось среди разбитых, но не сохранилось и среди уцелевших от крушения. Климу Ивановичу Самгину предложили расследовать это
чудо, потому что судебное следствие не отвечало на запросы Союза, который послал эти вагоны одному
из полков ко дню столетнего юбилея его исторической жизни.
Ей хотелось, чтоб Штольц узнал все не
из ее уст, а каким-нибудь
чудом. К счастью, стало темнее, и ее лицо было уже в тени: мог только изменять голос, и слова не сходили у ней с языка, как будто она затруднялась, с какой ноты начать.
— Зачем мне в Англию? Я туда не хочу, — говорил он. — Там все
чудеса в частных галереях: туда не пустят. А общественная галерея — небогата.
Из Голландии вы поезжайте одни в Англию, а я в Париж, в Лувр. Там я вас подожду.
Потом смотритель рассказывал, что по дороге нигде нет ни волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому тракту у него живут, в своей собственной юрте, две больные, пожилые дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое
чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают
из морды…» — «
Из морды?» — спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».
Раза три в год Финский залив и покрывающее его серое небо нарядятся в голубой цвет и млеют, любуясь друг другом, и северный человек, едучи
из Петербурга в Петергоф, не насмотрится на редкое «
чудо», ликует в непривычном зное, и все заликует: дерево, цветок и животное.
Что за
чудо увидеть теперь пальму и банан не на картине, а в натуре, на их родной почве, есть прямо с дерева гуавы, мангу и ананасы, не
из теплиц, тощие и сухие, а сочные, с римский огурец величиною?
Спросили, когда будут полномочные. «
Из Едо… не получено… об этом». Ну пошел свое! Хагивари и Саброски начали делать нам знаки, показывая на бумагу, что вот какое
чудо случилось: только заговорили о ней, и она и пришла! Тут уже никто не выдержал, и они сами, и все мы стали смеяться. Бумага писана была от президента горочью Абе-Исен-о-ками-сама к обоим губернаторам о том, что едут полномочные, но кто именно, когда они едут, выехали ли, в дороге ли — об этом ни слова.
«Я понял бы ваши слезы, если б это были слезы зависти, — сказал я, — если б вам было жаль, что на мою, а не на вашу долю выпадает быть там, где
из нас почти никто не бывает, видеть
чудеса, о которых здесь и мечтать трудно, что мне открывается вся великая книга,
из которой едва кое-кому удается прочесть первую страницу…» Я говорил ей хорошим слогом.
Я
из Англии писал вам, что
чудеса выдохлись, праздничные явления обращаются в будничные, да и сами мы уже развращены ранним и заочным знанием так называемых
чудес мира, стыдимся этих
чудес, торопливо стараемся разоблачить
чудо от всякой поэзии, боясь, чтоб нас не заподозрили в вере в
чудо или в младенческом влечении к нему: мы выросли и оттого предпочитаем скучать и быть скучными.
— Ну, что я слышу про тебя? Какие-то
чудеса, — говорила ему графиня Катерина Ивановна, поя его кофеем тотчас после его приезда. — Vous posez pour un Howard! [Ты разыгрываешь
из себя Говарда!] Помогаешь преступникам. Ездишь по тюрьмам. Исправляешь.
Всех же более, казалось, был поражен совершившимся
чудом вчерашний захожий в обитель монашек «от святого Сильвестра»,
из одной малой обители Обдорской на дальнем Севере.
«Ах да, я тут пропустил, а не хотел пропускать, я это место люблю: это Кана Галилейская, первое
чудо… Ах, это
чудо, ах, это милое
чудо! Не горе, а радость людскую посетил Христос, в первый раз сотворяя
чудо, радости людской помог… „Кто любит людей, тот и радость их любит…“ Это повторял покойник поминутно, это одна
из главнейших мыслей его была… Без радости жить нельзя, говорит Митя… Да, Митя… Все, что истинно и прекрасно, всегда полно всепрощения — это опять-таки он говорил…»
Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими
чудами и неразрешимыми тайнами, что одни
из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих».
Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добытые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого
чуда, увидят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его
из рук наших!
С ее красой любви не знать, Бермята?
Не верю я. Таких
чудес на свете
Не слыхано. Природой неизменно
Положена пора любви для всех.
Не верю я. Но если правда, как же
Не гневаться подателю тепла?
Удвоим же старания исправить
Невольный грех. Ужли
из берендеев
На мой призыв никто не отзовется?
Кому
из вас Снегурочка милее?
Кто может в ней младенческую душу
Желанием любви зажечь, скажите!
Все эти
чудеса, заметим мимоходом, были не нужны: чины, полученные службой, я разом наверстал, выдержавши экзамен на кандидата, —
из каких-нибудь двух-трех годов старшинства не стоило хлопотать.
Я часы целые проводил в его комнате, докучал ему, притеснял его, шалил — он все выносил с добродушной улыбкой, вырезывал мне всякие
чудеса из картонной бумаги, точил разные безделицы
из дерева (зато ведь как же я его и любил).
Об этом Фигнере и Сеславине ходили целые легенды в Вятке. Он
чудеса делал. Раз, не помню по какому поводу, приезжал ли генерал-адъютант какой или министр, полицмейстеру хотелось показать, что он недаром носил уланский мундир и что кольнет шпорой не хуже другого свою лошадь. Для этого он адресовался с просьбой к одному
из Машковцевых, богатых купцов того края, чтоб он ему дал свою серую дорогую верховую лошадь. Машковцев не дал.
Дом княжны Анны Борисовны, уцелевший каким-то
чудом во время пожара 1812, не был поправлен лет пятьдесят; штофные обои, вылинялые и почерневшие, покрывали стены; хрустальные люстры, как-то загорелые и сделавшиеся дымчатыми топазами от времени, дрожали и позванивали, мерцая и тускло блестя, когда кто-нибудь шел по комнате; тяжелая,
из цельного красного дерева, мебель, с вычурными украшениями, потерявшими позолоту, печально стояла около стен; комоды с китайскими инкрустациями, столы с медными решеточками, фарфоровые куклы рококо — все напоминало о другом веке, об иных нравах.
Он верит, что в мире есть нечто высшее, нежели дикий произвол, которому он от рождения отдан в жертву по воле рокового, ничем не объяснимого колдовства; что есть в мире Правда и что в недрах ее кроется
Чудо, которое придет к нему на помощь и изведет его
из тьмы.
—
Чудеса завелись, — говорил один
из них. — Послушали бы вы, что рассказывает этот мошенник, которому стоит только заглянуть в лицо, чтобы увидеть вора; когда стали спрашивать, отчего бежал он как полоумный, — полез, говорит, в карман понюхать табаку и вместо тавлинки вытащил кусок чертовой свитки,от которой вспыхнул красный огонь, а он давай бог ноги!
За Киевом показалось неслыханное
чудо. Все паны и гетьманы собирались дивиться сему
чуду: вдруг стало видимо далеко во все концы света. Вдали засинел Лиман, за Лиманом разливалось Черное море. Бывалые люди узнали и Крым, горою подымавшийся
из моря, и болотный Сиваш. По левую руку видна была земля Галичская.
— Ну, положим, что существует, хотя ты, по обыкновению, его и переврал.
Из деяний апостольских известны многие случаи, что даже от предметов, коими при жизни пользовались святые люди, как-то: главотяжи, убрусцы и иные тому подобные… Так и от них происходили
чудеса и исцеления.
Он не знал, что для меня «тот самый» значило противник Добролюбова. Я его себе представлял иначе. Этот казался умным и приятным. А то обстоятельство, что человек, о котором (хотя и не особенно лестно) отозвался Добролюбов, теперь появился на нашем горизонте, — казалось мне
чудом из того нового мира, куда я готовлюсь вступить. После купанья Андрусский у своих дверей задержал мою руку и сказал...
Согласно нашему пониманию природы веры, не вера должна рождаться от
чуда, в чем было одно
из искушений, отвергнутых Христом, а
чудо дается для веры.
Великое
чудо, которого ждет человек и с ним весь мир, — когда все наши мертвецы встанут
из гробов и оживут, совершится лишь в конце истории, к нему все мы должны готовиться.
Наконец последний
из сих подражателей Моисея в прохождении без
чуда морския пучины своими стопами остановился на камне недвижим, а первого совсем мы потеряли
из виду.
Местами над морем нависли большие плоские глыбы, которые каким-то
чудом держались на весу, некоторые
из них имели вид полок гигантской этажерки, подпираемых снизу громадными кронштейнами.
Самый лучший шахматный игрок, самый острый
из них может рассчитать только несколько ходов вперед; про одного французского игрока, умевшего рассчитать десять ходов вперед, писали как про
чудо.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти моей. Вы увидите
из нескольких слов, сколько можно быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на
чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что
из них выбрался, хотя с цепями должен парадировать по всей России.
— Н-нну, иные и с этим веществом да никаких безобразных
чудес не откалывали и
из угла в угол не метались, — резонировал Вязмитинов. — Вот моя жена была со всех сторон окружена самыми эмансипированными подругами, а не забывала же своего долга и не увлекалась.
Незнакомка Белоярцева была дочь одного генерала, жившего в бельэтаже собственного дома, на одной
из лучших улиц Петербурга. В этом доме знали о Белоярцеве и о его заведении по рассказам одного местного Репетилова, привозившего сюда разные новости и, между прочим, рассказывавшего множество самых невероятных
чудес о сожительстве граждан.
— Да, да, конечно, вы правы, мой дорогой. Но слава, знаменитость сладки лишь издали, когда о них только мечтаешь. Но когда их достиг — то чувствуешь одни их шипы. И зато как мучительно ощущаешь каждый золотник их убыли. И еще я забыла сказать. Ведь мы, артисты, несем каторжный труд. Утром упражнения, днем репетиция, а там едва хватит времени на обед — и пора на спектакль.
Чудом урвешь часок, чтобы почитать или развлечься вот, как мы с вами. Да и то… развлечение совсем
из средних…
Подивилася она такому
чуду чудному, диву дивному, порадовалась своему цветочку аленькому, заветному и пошла назад в палаты свои дворцовые; и в одной
из них стоит стол накрыт, и только она подумала: «Видно, зверь лесной,
чудо морское на меня не гневается, и будет он ко мне господин милостивый», — как на белой мраморной стене появилися словеса огненные: «Не господин я твой, а послушный раб.
Вынимает он перстень зверя лесного,
чуда морского
из ларца кованого, надевает перстень на правый мизинец меньшой любимой дочери — и не стало ее в тое же минуточку, со всеми ее пожитками.
Дивуется честной купец такому
чуду чудному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть», — и видит, стоит перед ним кровать резная,
из чистого золота, на ножках хрустальныих, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.
Очутилась она во дворце зверя лесного,
чуда морского, во палатах высокиих, каменных, на кровати
из резного золота, со ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой; ровно она и с места не сходила, ровно она целый век тут жила, ровно легла почивать, да проснулася.
Самый дом и вся обстановка около него как бы вовсе не изменились: ворота так же были отворены, крыльцо — отперто; даже на окне, в зале, как Павлу показалось, будто бы лежал дорожный саквояж, «Что за
чудо, уж не воротились ли они
из Москвы?» — подумал он и пошел в самый дом.
Я ту так кочергой
из кухни-то прогнала, что
чудо!
Вообразил я себе, как бы я целовал эту могилу, звал бы тебя
из нее, хоть на одну минуту, и молил бы у бога
чуда, чтоб ты хоть на одно мгновение воскресла бы передо мною; представилось мне, как бы я бросился обнимать тебя, прижал бы к себе, целовал и кажется, умер бы тут от блаженства, что хоть одно мгновение мог еще раз, как прежде, обнять тебя.
Все будет новое; по одному мановению руки Прейн а вырастут
из земли всевозможные
чудеса, которые он положит к ее ногам.
Положение заграничных женщин было еще ужаснее, тем более что некоторые
из них каким-то
чудом вынесли свою каторжную судьбу и остались живы с детьми на руках.
Все это было просто, все это знал каждый
из нас: да, диссоциация материи, да, расщепление атомов человеческого тела. И тем не менее это всякий раз было — как
чудо, это было — как знамение нечеловеческой мощи Благодетеля.
Но грозной судьбе не угодно споспешествовать намерениям Марьи Ивановны. В то самое время, как она кончает свою фразу, лакеи, каким-то
чудом ускользнувшие из-под ее надзора, с шумом врываются в залу, неся накрытые столики.