Неточные совпадения
Мысли эти мелькали в моей голове; я не трогался с места и пристально смотрел на
черные бантики своих
башмаков.
Между тем он же впадал в странное противоречие: на ярмарке он все деньги истратит на жену, купит ей платье, платков,
башмаков, серьги какие-нибудь. На Святую неделю, молча, поведет ее под качели и столько накупит и, молча же, насует ей в руки орехов, пряников,
черных стручьев, моченых груш, что она употчует всю дворню.
Старый, худощавый, восковой старичок, в
черном фраке, коротеньких панталонах, в
черных шелковых чулках и
башмаках с пряжками, казался только что вышедшим из какой-нибудь драмы XVIII столетия.
Этот темно-коричневый кафтан, прикосновение к которому, казалось, превратило бы его в пыль; длинные, валившиеся по плечам охлопьями
черные волосы;
башмаки, надетые на босые загорелые ноги, — все это, казалось, приросло к нему и составляло его природу.
— «
Черное море?» — «
Башмак». — «Испания?» — «Толстяк в фуражке.
— Поступаю так, что ем один только
черный хлеб и хожу в худых
башмаках.
Хозяин сакли, Садо, был человек лет сорока, с маленькой бородкой, длинным носом и такими же
черными, хотя и не столь блестящими глазами, как у пятнадцатилетнего мальчика, его сына, который бегал за ним и вместе с отцом вошел в саклю и сел у двери. Сняв у двери деревянные
башмаки, хозяин сдвинул на затылок давно не бритой, зарастающей
черным волосом головы старую, истертую папаху и тотчас же сел против Хаджи-Мурата на корточки.
К тому времени ром в бутылке стал на уровне ярлыка, и оттого казалось, что качка усилилась. Я двигался вместе со стулом и каютой, как на качелях, иногда расставляя ноги, чтобы не свернуться в пустоту. Вдруг дверь открылась, пропустив Дэзи, которая, казалось, упала к нам сквозь наклонившуюся на меня стену, но, поймав рукой стол, остановилась в позе канатоходца. Она была в
башмаках, с брошкой на серой блузе и в
черной юбке. Ее повязка лежала аккуратнее, ровно зачеркивая левую часть лица.
В первом акте я выходил Роллером без слов, одетый в
черный плащ и шляпу. Одевался я в уборной Н. С. Песоцкого, который свою любимую роль Карла уступил молодому актеру Далматову. Песоцкий зашел ко мне, когда я, надев чулки и
черные трусики, туго перехватив их широким поясом, обулся в легкие
башмаки вместо тяжелых высоких сапог и почувствовал себя вновь джигитом и легким горцем и встал перед зеркалом.
Он исчез. Но Фому не интересовало отношение мужиков к его подарку: он видел, что
черные глаза румяной женщины смотрят на него так странно и приятно. Они благодарили его, лаская, звали к себе, и, кроме них, он ничего не видал. Эта женщина была одета по-городскому — в
башмаки, в ситцевую кофту, и ее
черные волосы были повязаны каким-то особенным платочком. Высокая и гибкая, она, сидя на куче дров, чинила мешки, проворно двигая руками, голыми до локтей, и все улыбалась Фоме.
Лизавета Николавна велела горничной снять с себя чулки и
башмаки и расшнуровать корсет, а сама, сев на постель, сбросила небрежно головной убор на туалет,
черные ее волосы упали на плечи; — но я не продолжаю описания: никому неинтересно любоваться поблекшими прелестями, худощавой ножкой, жилистой шеею и сухими плечами, на которых обозначались красные рубцы от узкого платья.
А у него куконица просто как сказочная царица: было ей лет не более, как двадцать два, двадцать три, — вся в полном расцвете, бровь тонкая,
черная, кость легкая, а на плечиках уже первый молодой жирок ямочками пупится и одета всегда чудо как к лицу, чаще в палевом, или в белом, с расшивными узорами, и ножки в цветных
башмаках с золотом.
В дверях, залитое пурпуром заката, видение старика. Видение в золотом камзоле,
черном бархатном жилете, белых чулках и
башмаках на красных каблуках Regence [Времени Регентства (фр.)], со стразовыми пряжками. На смуглом остове лица — два
черных солнца. Три, друг за другом, медленных старомодных поклона. Все последующие замечания — громким шепотом.
Одета она была в белое платьице с пестрыми разводами и красные
башмаки с каблучками; прихваченные сверху золотым ободком, густые
черные волосы падали в виде плаща с небольшой головки на худенькое тело.
И на коврах в одних
башмаках сидят татары:
черный, красный и трое гостей.
А Жилину пить хочется, в горле пересохло; думает — хоть бы пришли проведать. Слышит — отпирают сарай. Пришел красный татарин, а с ним другой, поменьше ростом, черноватенький. Глаза
черные, светлые, румяный, бородка маленькая, подстрижена; лицо веселое, все смеется. Одет черноватый еще лучше: бешмет шелковый синий, галунчиком обшит. Кинжал на поясе большой, серебряный; башмачки красные, сафьянные, тоже серебром обшиты. А на тонких башмачках другие толстые
башмаки. Шапка высокая, белого барашка.
Вскочил
черный, велел посадить Жилина в сторонке, не на ковер, а на голый пол, залез опять на ковер, угощает гостей блинами и бузой. Посадил работник Жилина на место, сам снял верхние
башмаки, поставил у двери рядком, где и другие
башмаки стояли, и сел на войлок поближе к хозяевам; смотрит, как они едят, слюни утирает.
Верхняя одежда его, из грубого синего сукна, походила на венгерскую куртку; камзол и исподнее платье такого же цвета были немецкого покроя; гибкий стан опоясывался
черным кожаным ремнем с медною пряжкой; ноги до самых
башмаков обрисовывались узкими шведскими штиблетами.
Вместе с этим известием прошла в околодке нашем молва, что с войском азиятским в Рингене была какая-то колдунья, бросила мертвого золотоволосого мальчика пред окнами барона, вынула из дупла какого-то дерева гнездо в виде
башмака, с ужасными угрозами показала его издали Фюренгофу, говорила о какой-то бумаге и ускакала на
черном коне вместе с татарским начальником.