Неточные совпадения
Чичиков сделался совершенно не в духе и
швырнул на пол саблю, которая ездила с ним в
дороге для внушения надлежащего страха кому следует.
Самгин высоко поднял его и
швырнул прочь,
на землю, — он разбился
на куски, и тотчас вокруг Самгина размножились десятки фигур, совершенно подобных ему; они окружили его, стремительно побежали вместе с ним, и хотя все были невесомы, проницаемы, как тени, но страшно теснили его, толкали, сбивая с
дороги, гнали вперед, — их становилось все больше, все они были горячие, и Самгин задыхался в их безмолвной, бесшумной толпе.
После же этих занятий считалось хорошим и важным,
швыряя невидимо откуда-то получаемые деньги, сходиться есть, в особенности пить, в офицерских клубах или в самых
дорогих трактирах; потом театры, балы, женщины, и потом опять езда
на лошадях, маханье саблями, скаканье и опять швырянье денег и вино, карты, женщины.
Наконец барыня вышла
на балкон,
швырнула сверху в подставленную шляпу Сергея маленькую белую монетку и тотчас же скрылась. Монета оказалась старым, стертым с обеих сторон и вдобавок дырявым гривенником. Дедушка долго с недоумением рассматривал ее. Он уже вышел
на дорогу и отошел далеко от дачи, но все еще держал гривенник
на ладони, как будто взвешивая его.
— Вот, брат, штука: месяц тому назад я в нее снегом
швырял, не нравилась мне она, а теперь сидишь
на лавочке, прижмешься к ней — никого нет
дороже!
И Ахилла
швырнул на стол пред публикой альбом с почтением Термосесова, а сам отправился с
дороги спать
на конюшню.
В ответ
на это мальчик приподнял обеими руками высокую баранью шапку (ту самую, что Аким купил, когда ему минула неделя, и которая даже теперь падала
на нос), подбросил ее
на воздух и, не дав ей упасть
на землю,
швырнул ее носком сапога
на дорогу.
И никто не относился ко мне так немилостиво, как именно те, которые еще так недавно сами были простыми людьми и добывали себе кусок хлеба черным трудом. В торговых рядах, когда я проходил мимо железной лавки, меня, как бы нечаянно, обливали водой и раз даже
швырнули в меня палкой. А один купец-рыбник, седой старик, загородил мне
дорогу и сказал, глядя
на меня со злобой...
Встречая Голована где бы то ни было, Фотей заступал ему
дорогу и кричал: «Долг подавай». И Голован, нимало ему не возражая, лез за пазуху и доставал оттуда медную гривну. Если же у него не случалось с собою гривны, а было менее, то Фотей, которого за пестроту его лохмотьев прозвали Горнастаем,
швырял Головану недостаточную дачу назад, плевал
на него и даже бил его,
швырял камнями, грязью или снегом.
Но его тотчас же сбило со скамейки. Он упал грудью
на уключину и судорожно вцепился обеими руками в борт. Огромная тяжелая волна обдала его с ног до головы. Почему-то ему послышался в реве водопада густой, частый звон колокола. Какая-то чудовищная сила оторвала его от лодки, подняла высоко и
швырнула в бездну головой вниз. «А Друг-то, пожалуй, один не найдет
дорогу домой», — мелькнуло вдруг в голове фельдшера. И потом ничего не стало.
Когда Мигурского увели, оставшийся один Трезорка, махая хвостиком, стал ласкаться к нему. Он привык к нему во время
дороги. Казак вдруг отслонился от тарантаса, сорвал с себя шапку,
швырнул ее изо всех сил наземь, откинул ногой от себя Трезорку и пошел в харчевню. В харчевне он потребовал водки и пил день и ночь, пропил все, что было у него и
на нем, и только
на другую ночь, проснувшись в канаве, перестал думать о мучившем его вопросе: хорошо ли он сделал, донеся начальству о полячкином муже в ящике?