Неточные совпадения
Костер почти что совсем угас: в нем тлели только две головешки.
Ветер раздувал уголья и разносил искры по снегу. Дерсу сидел
на земле, упершись ногами в снег. Левой рукой он держался за грудь и, казалось, хотел остановить биение сердца. Старик таза лежал ничком в снегу и не
шевелился.
Тетенька уже стояла
на крыльце, когда мы подъехали. Это была преждевременно одряхлевшая, костлявая и почти беззубая старуха, с морщинистым лицом и седыми космами
на голове, развевавшимися по
ветру. Моему настроенному воображению представилось, что в этих космах
шевелятся змеи. К довершению всего
на ней был надет старый-старый ситцевый балахон серо-пепельного цвета, точь-в-точь как
на картинке.
Лицо Петра было несколько спокойнее. В нем виднелась привычная грусть, которая у звонаря усиливалась острою желчностью и порой озлоблением. Впрочем, теперь и он, видимо, успокаивался. Ровное веяние
ветра как бы разглаживало
на его лице все морщины, разливая по нем тихий мир, лежавший
на всей скрытой от незрячих взоров картине… Брови
шевелились все тише и тише.
— Насмотрелся-таки я
на ихнюю свободу, и в ресторанах побывал, и в театрах везде был, даже в палату депутатов однажды пробрался — никакой свободы нет! В ресторан коли ты до пяти часов пришел, ни за что тебе обедать не подадут! после восьми — тоже! Обедай между пятью и восемью! В театр взял билет — так уж не прогневайся! ни
шевельнуться, ни ноги протянуть — сиди, как приговоренный! Во время представления — жара, в антрактах — сквозной
ветер. Свобода!
Гремя, стуча, колыхаясь, под яркие звуки марша, под неистовые крики и свист ожидавшего народа, знамя подошло к фонтану и стало. Складки его колыхнулись и упали, только ленты
шевелились по
ветру, да порой полотнище плескалось, и
на нем струились золотые буквы…
По земле быстро ползла тень от тучи и наводила
на Передонова страх. В клубах пыли по
ветру мелькала иногда серая недотыкомка.
Шевелилась ли трава по
ветру, а уже Передонову казалось, что серая недотыкомка бегала по ней и кусала ее, насыщаясь.
Ветер замер, ни один лист, ни одна травка не
шевелилась, запах сирени и черемухи так сильно, как будто весь воздух цвел, стоял в саду и
на террасе и наплывами то вдруг ослабевал, то усиливался, так что хотелось закрыть глаза и ничего не видеть, не слышать, кроме этого сладкого запаха.
И выкрикивал сирота-мальчуган это «горе, горе крепким» над пустынным болотом, и мнилось ему, что
ветер возьмет и понесет слова Исаии и отнесет туда, где виденные Иезекиилем «сухие кости» лежат, не
шевелятся; не нарастает
на них живая плоть, и не оживает в груди истлевшее сердце.
Но черное это было не неподвижно, а всё
шевелилось, и было не деревня, а выросший
на меже высокий чернобыльник, торчавший из-под снега и отчаянно мотавшийся под напором гнувшего его всё в одну сторону и свистевшего в нем
ветра.
День обещал быть теплым.
Ветер стих, речная гладь едва
шевелилась, и широкие, пологие волны лишь тихо колебали, не взламывая, зеркальное отражение скал. Горы противоположного берега казались совсем близко, и, только пристально вглядываясь в подробности, можно было заметить, что это обман зрения: овраги представлялись извилистыми трещинками, а огромные лиственницы
на склонах — былинками…
Он, сурово и строго качая головой, что-то шептал про себя; седые усы
шевелились, и
ветер трепал ему волосы
на голове.
Рука, которой она держалась за косяк двери, замерла; волосы от
ветра шевелились на голове, а давно отвязавшаяся ставня упорно продолжала хлопать, с каждым разом повторяя: нет, нет, нет.
Река становится темнее, сильный
ветер и дождь бьют нам в бок, а берег всё еще далеко, и кусты, за которые, в случае беды, можно бы уцепиться, остаются позади… Почтальон, видавший
на своем веку виды, молчит и не
шевелится, точно застыл, гребцы тоже молчат… Я вижу, как у солдатика вдруг побагровела шея.
На сердце у меня становится тяжело, и я думаю только о том, что если опрокинется лодка, то я сброшу с себя сначала полушубок, потом пиджак, потом…
Он перелез через плетень и перепрыгнул канаву. Сергей неохотно последовал за ним. Пошли наискось по колючему жнивью.
Ветер ровно дул в лицо, полынь
на межах слабо
шевелилась.
На темном горизонте непрерывно вспыхивали зарницы, — то яркие, освещавшие всё вокруг, то тусклые, печальные и зловещие.
Катя сидела у фонтана под горой и закусывала. Ноги горели от долгой ходьбы, полуденное солнце жгло лицо. Дороги были необычно пусты, нигде не встретила она ни одной телеги. Безлюдная тишина настороженно прислушивалась, тревожно ждала чего-то. Даже
ветер не решался
шевельнуться. И странно было, что все-таки шмели жужжат в зацветающих кустах дикой сливы и что по дороге беззаботно бегают милые птички посорянки, похожие
на хохлатых жаворонков.
Борька сел над обрывом
на сухую и блестящую траву под молодыми березками. Сзади огромный дуб шумел под
ветром черною вершиною. Кругом
шевелились и изгибались высокие кусты донника, от его цветов носился над обрывом тихий полевой аромат. Борька узнал место: год назад он тут долго сидел ночью накануне отъезда, и тот же тогда стоял кругом невинный и чистый запах донника.