Цитаты со словом «привыкший»

Народ, привыкший жить под властью государя и благодаря случаю ставший свободным, с трудом сохраняет свободу.

Привыкший быть пешкой в чужих руках, легко может стать и шашкой.

Народы, воспитанные в свободе и привыкшие сами править собою, считают всякий иной образ правления чем-то противоестественным и чудовищным. Те, которые привыкли к монархии, поступают ничуть не иначе. И какой бы удобный случай к изменению государственного порядка ни предоставила им судьба, они даже тогда, когда с величайшим трудом отделались от какого-нибудь невыносимого государя, торопятся посадить на его место другого, ибо не могут решиться возненавидеть порабощение.

Думаю, что, когда я умру, я сгнию, и ничего от моего «я» не останется. Я уже не молод и люблю жизнь. Но я бы счёл ниже своего достоинства трепетать от страха при мысли о смерти. Счастье не перестаёт быть счастьем оттого, что оно преходяще, а мысли и любовь не лишаются ценности из-за своей быстротечности. Многие люди держались с достоинством на эшафоте; такая гордость должна научить нас видеть истинное место человека в мире. Даже если ветер, ворвавшийся в распахнутые наукой окна, заставляет нас, привыкших к уютному теплу традиционных «облагораживающих» мифов, поначалу дрожать, в конце концов свежий воздух приносит бодрость и силу, а открывающиеся перед нами огромные пространства обладают собственным неповторимым великолепием.

Все говорят о государе Николае Павловиче не только без раздражения, но даже с участием, желая даже извинить его во многом. Но между тем все невольно чувствуют, что какой-то камень, какой-то пресс снят с каждого, как-то легче стало дышать; вдруг возродились небывалые надежды; безвыходное положение, к сознанию которого почти с отчаянием пришли, наконец всё, вдруг представилось доступным изменению. Ни злобы, ни неприязни против виновника этого положения. Его жалеют, как человека, но даже говорят, что, несмотря на все сожаление об нём, никто, если спросить себя откровенно, не пожелал бы, чтобы он воскрес. Мир его душе! Он действовал добросовестно по своим убеждениям; за грехи России эти убеждения были ей тяжким бременем. Его система пала вместе с ним; в последнее время она достигла крайности. К новому же государю во всех такое искреннее тёплое сочувствие и такое желание восстановить доверие между ним и нами, что даже почти странно было видеть людей, большею частью до тех пор смотревших на власть, как на враждебную им силу, привыкших постоянно в продолжении по крайней мере 30 лет не доверять ей и избегать даже с ней сближения. Эти самые люди вдруг с детской доверчивостью и любовью и надеждой обращаются к новому государю, не получивши от него еще никакого доказательства, которое бы оправдывало их надежды. Эти люди готовы предложить ему руку на союз любви и доверия, готовы предложить ему свою деятельность на благо общее. Они, которые до сих пор так недоверчиво смотрели на всякое даже участие в деятельности государственной, на всякое изъявление сочувствия к державному лицу! Что же это такое, какая тому причина?

Сила меча, скажем, меньшинство..., находится в руках Конгресса. Мои друзья и земляки, это не так, ибо силы меча находятся в руках йоменов Америки с шестнадцати до шести. Ополченцы этих свободных содружеств, имеющие право, и привыкшие к оружию, по сравнению с любой возможной армией, должны быть огромными и непреодолимыми. Кто такая милиция? Разве они не сами? Поэтому боится, что мы повернем наши руки каждому человеку против его собственной груди. Конгресс не имеет права разоружить милицию. Их мечи и каждое ужасное орудие солдата — это право первородства американцев.

Был голод, но, привыкшие к умиранию, люди умирали молча. С каждым днём пухли всё больше и больше, недоуменно пробуя свои руки, ноги, подглазья, налившиеся голодной водой, и умирали, проделав перед смертью тысячу ненужных штук, ― ритуал умирания, бесплодно попрошайничали друг у друга, бесплодно осаждали исполкомы, здравотделы, собесы; собирали ягоды боярышника и шиповника, улиток, молодую траву; походя воровали, бесцельно таща всё, что попадало под руку; по ночам уводили и резали чужих лошадей, коров и коз; соблюдая ещё прежнее человеческое достоинство, выпрашивали у знакомых кошек «на одну только ночку, — пожалуйста, ― а то, знаете ли, мыши одолели» ― и жадно съедали их; ловили собак на улицах, нарочно раззадоривая их и заманивая в укромные углы; воровали по ночам трупы из часовни на кладбище; охотились за чужими детьми, но бывали случаи, что ели и собственных. Один татарин из деревни Аджилар, отец шестерых детей, бестрепетно резал младших ножом, как барашков, и кормил ими старших и жену, кормился и сам. Двое старших, подростки, годились уже для работы, а от маленьких какой толк? Расчётливый татарин этот продержался так недели три, но проходивший мимо отряд пристрелил людоеда и его жену, а подростков только избил до потери сознания и бросил.

Довольно много людей, презирающих богатство, но мало отдающих его.

Легко побеждает тот, кто не желает быть побеждённым. Терпит иго судьбы только тот, кто привык подчиняться.

…Море, хоть само оно далеко не всегда сохраняет полное спокойствие, предпочитает, как известно, людей спокойных, трезвых, умеющих владеть собой.

Когда властвуешь, приходится иногда быть жестоким.

Повелительные натуры будут повелевать даже своим Богом, сколько бы им и не казалось, что они служат Ему.

Захер-Мазох: Я привык работать из-под палки.

Скромным человеком, как правило, восхищают­ся — если кто-либо что-либо о нём слышал.

Выработался новый человеческий тип: несгибаемая советская вдова. Я всё время слышу сквозь погребальный звон: «Такая-то прекрасно держится!» Хоть бы для разнообразия кто-нибудь держался плохо.

Многие живут преимущественно настоящим, это — люди легкомысленные; другие — будущим, это — люди боязливые и беспокойные. Редко кто соблюдает должную меру.

Человек все еще молод, пока может учиться, приобретать новые привычки и сносить возражения.

Я ещё с пелёнок умел умел философски смотреть на вещи. Жизнь меня в принципе не устраивала. ... Окружающие за что-то боролись, а мне было лень. Если я и прилагаю к чему-то какие-то усилия, то лишь в угоду другим, а не себе.

Те, кто громче всего требуют свободы, хуже всего ее переносят.

Человек так же мало сотворён для того, чтобы принуждать, как и для того, чтобы повиноваться. Люди взаимно портятся от этих двух привычек. Тут — одурение, там — наглость. И нигде истинного человеческого достоинства.

Гордый требует от себя больше, чем от других; надменный - ставит себя выше других.

Перемен ожидая разительных,Осознать стоит чётко и ясно:Жизнь почти что всегда удивительна,Но достаточно редко — прекрасна.

В течение всей моей жизни, изменчивой и полной исключительных превратностей судьбы, часто оставаясь без пристанища и без куска хлеба, я всегда глядел одинаково на богатство и на нищету.

Суровая диета вооружает организм против всех внешних неприятностей. Поэтому он не так легко поддаётся жаре, холоду и усталости.

Людей можно терпеть только в одиночку, толпа слишком близка к животному миру.

Жизнь не настолько коротка, чтобы людям не хватало времени на вежливость.

Мы не привыкли искать высшего нашего удовлетворения в душе и ждать от нее главной помощи, несмотря на то, что именно она — единственная и полновластная госпожа и нашего состояния, и нашего поведения.

Неразговорчивые всегда импонируют. Трудно поверить, что человеку нечего скрывать, кроме своего ничтожества.

Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.

Детство часто держит в своих слабых пальцах истину, которую не могут удержать взрослые люди своими мужественными руками и открытие которой составляет гордость позднейших лет.

Человек, идущий по пути, берёт на себя ответственность и никогда от неё не уклоняется. Такие люди всегда остаются молодыми.

Некоторая резкость и равнодушие в начале знакомства — если это лекарство подается естественно — почти безошибочный способ добиться уважения умной женщины.

Разве не может быть так, что неким высшим существам доставляет развлечение искусный поворот мысли, удавшийся — пускай и безотчетно — моему разуму, как забавляет меня самого проворство суслика или испуганный прыжок оленя?

Когда жалуются на жизнь, то это почти всегда означает, что от нее требовали невозможного.

Там, где есть строгость и требовательность женщины, девушки, юноша становится настоящим мужчиной.

Неординарные люди равнодушны к счастью — особенно к чужому.

Во время турнира шахматный мастер должен быть воздержанным монахом и хищником в одном лице. Хищником по отношению к сопернику, аскетом в повседневной жизни.

Человек — вот правда! Всё — в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит... гордо!

Актёр должен научиться трудное сделать привычным, привычное лёгким и лёгкое прекрасным.

Умением говорить выделяются люди из мира животных; умением молчать выделяется человек из мира людей.

Вас, , похоже, больше всего беспокоит, что Творца Вселенной оскорбят некие действия человеков, производимые нагишом. Жеманство, подобное Вашему, ежедневно без устали пополняет чашу человеческого страдания.

Всякая женщина, умеющая держать себя в руках, всегда может справиться с мужчиной, который в гневе не помнит себя.

Люди, постоянно гоняющиеся за всё большими богатствами, никогда не находят времени пользоваться ими, смахивают на голодающих, которые всё стряпают, но не садятся за стол.

Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.

Изнеженные и распущенные индивидуумы формируются тогда, когда в их жизни главенствует единственная радость — радость потребления.

Подвержены люди тщеславия зуду,Попасть в центр внимания прытко спешат,Те лица, что часто мелькают повсюду,Обычно бездарностям принадлежат.

Вежливость и хорошие манеры совершенно необходимы для того, чтобы украсить любые другие достоинства и таланты. Без них ученый обращается в педанта, философ — в циника, военный — в грубого скота.

Наверно, эпоха умничанья переживает свой последний расцвет. Люди давно уже мечтают о покое. Скоро заурядного человека будут разыскивать, как тенистый уголок на измученной зноем земле. Заурядность станет новым видом гениальности.

Великая трудность воспитания — это держать детей в повиновении, не портя их характера.

Никто не относится к женщинам столь надменно — агрессивно или презрительно, — как мужчина, опасающийся за свою мужественность. Те, кто не робеет среди себе подобных, скорее расположены признать себе подобной и женщину.

Пусть ваш воспитанник будет непокорным, своевольным — это несравненно лучше, чем безмолвная покорность, безволие.

Мужчина ведёт себя настолько хорошо, насколько этого от него требуют, а женщина — настолько плохо, насколько ей хватает отваги.

— Еще одна из ваших причуд! — сказал префект, имевший манеру называть «причудами» все, что превосходило его понимание, а потому живший поистине среди легиона «причудливостей».