Цитаты со словом «ускользать»

То, что уникально, ускользает от всякого понимания.

Как же много пустых и ничтожных идей занимает людей! Сколько глупых обычаев и церемоний изо дня в день выполняется ими и как много при этом от них ускользает действительно важного, нужного, необходимого!

Друзья мои, как мы неуловимо ускользаем друг от друга по натянутым в неведомых нам направлениях нитям живого времени — и это неизбежно, и это печально, и это прекрасно, так было всегда, так будет, так надо. Давайте же любить друг друга, станем же диамантами сердца друг друга, но не только сердца плоти, а сердца души, сердца духа, сердца созидания и творений духа! Давайте же писать друг про друга, сделаемся же героями произведений друг друга.

Ужас приоткрывает ничто. В ужасе земля уходит из-под ног. Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами — вот эти существующие люди — с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Поэтому в принципе жутко делается не «тебе» и «мне», а «человеку». Только наше чистое бытие в потрясении этого провала, когда ему не на что опереться, всё ещё тут.

Прилетев на место, гуси шумно опускаются на воду, распахнув её грудью на обе стороны, жадно напиваются и сейчас садятся на ночлег, для чего выбирается берег плоский, ровный, не заросший ни кустами, ни камышом, чтоб ниоткуда не могла подкрасться к ним опасность. От нескольких ночевок большой стаи примнётся, вытолочется трава на берегу, а от горячего их помёта покраснеет и высохнет. Гуси завертывают голову под крыло, ложатся, или, лучше сказать, опускаются на брюхо и засыпают. Но старики составляют ночную стражу и не спят поочередно или так чутко дремлют, что ничто не ускользает от их внимательного слуха. При всяком шорохе сторожевой гусь тревожно загогочет, и все откликаются, встают, выправляются, вытягивают шеи и готовы лететь; но шум замолк, сторожевой гусь гогочет совсем другим голосом, тихо, успокоительно, и вся стая, отвечая ему такими же звуками, снова усаживается и засыпает.

Многое из того, что мы делаем, эфемерно и быстро забывается, даже мы сами, так что приятно, когда кое-что из того, что вы сделали, задерживаются в памяти людей.

Есть фразы, остающиеся в голове, неотступно преследующие, подобно мелодиям, которые всё время звучат в ушах и настолько сладостны, что причиняют боль.

Мы во всем и почти всегда бываем жертвами нашего воображения: оно торопится закрыть своим пестрым покрывалом малейший луч истины.

Никогда не перестану изумляться красоте моря. Глядя на него, я словно заглядываю к себе в душу, позволяя сознанию многое переосмыслить.

«Язык, что паутина: слабые и тщеславные умы цепляются за слова и запутываются в них, а сильные легко сквозь них прорываются» (О теле. – Соч., т. 1. М., 1989, III, 8).

Но я ничего больше не вижу: сколько я ни роюсь в прошлом, я извлекаю из него только обрывочные картинки, и я не знаю толком, что они означают, воспоминания это или вымыслы.

Думаю, что во сне с его видениями мы тщимся избавить от мусора наш рассудок. Я просто осознавала с лёгкой брезгливостью, что люди, подчиняющие свои поступки снам, пытаются ходить по воде, как посуху.

Что касается смерти, то ощущать её мы не можем; мы постигаем её только рассудком, ибо от жизни она отделена не более чем мгновением.

Только Зверь бывает таким торжественным и ручным, ведь он видит свою жизнь во сне, пребывая целиком в настоящем и полностью отвлекаясь от того, что делает, без воспоминаний о прошлом и мыслей о будущем, неспособный на сожаления.

Человек всю жизнь видит сны. Иногда, правда, он пробуждается на минуту, осовело смотрит на мир, но затем вновь погружается в сладкий сон.

Идя по жизни, мы вдруг обнаруживаем, что лёд у нас под ногами становится всё тоньше, и видим, как вокруг нас и за нами проваливаются под него наши сверстники.

Очень трудно в вечер жизни припомнить, понять её утро — меняется освещение, меняется и восприятие того, что видишь.

Чем более спорят о предмете, тем более путаются: светоч истины меркнет, когда им сильно машут.

Люди ищут удовольствий, бросаясь из стороны в сторону только потому, что чувствуют пустоту своей жизни, но не чувствуют ещё пустоты той новой потехи, которая их притягивает.

Фраза рождается на свет хорошей и дурной в одно и то же время. Тайна заключается в повороте, едва ощутимом.

Ежеминутно уходит из жизни по одному дыханию. И когда обратим внимание, их осталось уже немного.

Самый медлительный человек, не теряющий из виду своей цели, все же проворнее того, кто блуждает без цели.

Сознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно.

Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».

Время сейчас такое. Дебилизация поколения, ничего святого нет. … Философы говорят, что истина — солнце разума. Боюсь, что это солнце тускнеет, начинает терять свой свет.

Только внимательно и неотступно вглядываясь любящими глазами в жизнь церкви, возможно не потерять из виду ее подлинный образ, не всегда адекватно осуществляющийся в епархиальной практике»

Если бы солнце было необитаемым, тогда слово сарва-гата — вездесущий — теряет смысл.

Когда тень бледнеет и исчезает, угасающий свет становится тенью другого света. Так и ваша свобода, теряя оковы, сама становится оковами большей свободы.

Я раб ритма. Я как палитра. Я танцую так, как чувствую в эту секунду. Если ты начинаешь размышлять, то все, ты – труп. Выступать – это не про разум, это про чувства.

Сотри случайные черты — И ты увидишь: мир прекрасен. Познай, где свет, — поймёшь, где тьма.

Что такое дружба? Слово, иллюзия, очаровывающая нас, тень, следующая за счастьем и исчезающая в часы несчастья!

Разве не может быть так, что неким высшим существам доставляет развлечение искусный поворот мысли, удавшийся — пускай и безотчетно — моему разуму, как забавляет меня самого проворство суслика или испуганный прыжок оленя?

Где появляются глаза и руки, там исчезают боги.

Если воспоминания становятся важнее, чем мечты, значит мы стареем.

Ум как бы проникает в себя, начиная с поверхности, проникает все глубже и глубже, до тех пор, пока глубина и высота не утрачивают свое значение. В этом состоянии проявляется новый мир, являющийся порядком, красотой и интенсивностью.

При этой медитации мы не концентрируемся и не контролируем свой ум. Мы позволяем уму следовать его природному инстинкту движения к большему счастью, и он идёт внутрь и обретает сознание блаженства в бытии.

Умы всегда связаны невидимыми нитями с телом народа.

Как только мы чувствуем гнев во время спора, мы перестаём бороться за истину, мы начинаем бороться за себя.

Истина представляет собой некую «бесконечную задачу», которая вечно манит, оставаясь, однако, вечно недостижимой.

Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.

Так много хороших идей исчезает бесследно, попав в пучину семантики.

Море никогда не меняется и его дела, несмотря на людскую болтовню, окутаны тайной.

Те, кто не чувствуют мрака, никогда не будут искать света.

Я понял, что величайшая боль приходит не с далёкой планеты, а из глубины сердца. («Помутнение»)

Память людей это незаметный след той борозды, который каждый из нас оставляет в лоне бесконечности.

Наше предназначение не в том, чтобы пытаться ясно разглядеть то, что удалено от нас и скрыто в тумане, но в том, чтобы трудиться над тем, что у нас под рукой.

... ничто так не обескураживает пророка, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех.

В математике нет символов для неясных мыслей.

Выдержки, изречения и прочее подобны зажигательным стеклам: они собирают лучи ума и знания, рассеянные в произведениях писателей, и силой и живостью сосредоточивают эти лучи в сознании читателей.

В любви теряют рассудок, в браке же замечают эту потерю.

Музыка своей мелодией доводит нас до самого края вечности и дает нам возможность в течение нескольких минут постичь ее величие.

В словах и поведении некоторых персонажей Достоевского мы иногда ощущаем, что они живут сразу на двух планах - на том, что мы знаем, и в какой-то другой реальности, в которую нас не пустят.

Во все времена конец героев был таким же, как и конец обычных людей. Все они умерли, и воспоминания о них постепенно изгладились из памяти людей. Но пока мы живы, мы должны понять себя, разобраться в себе и выразить себя.