Новая Терра: искусственный горизонт

Агата Огнева (2024)

Земля, 2157 год. Экология разрушена, города скрыты под куполами, а границы человеческих возможностей определяют нейросети. Искусственный интеллект управляет всем: от городов до образования, оставляя людям лишь основы. Мир стал проще, но хрупкость Земли вынуждает человечество искать новые горизонты. Миссия на Нова Терру, первую пригодную для жизни планету, до которой можно долететь — это шанс начать всё сначала. Арина Вельская, молодая, но талантливая исследовательница, была выбрана не только за свой ум, но и за готовность поучаствовать в эксперименте: тестовый имплант с искусственным интеллектом в голове. Её новые навыки должны стать ключом к успеху миссии. Но по мере приближения к планете всё идёт не так: сбои в системах, провалы в памяти и скрытые напряжения среди экипажа заставляют Арину задуматься. Что, если угроза — не на Нова Терре, а внутри её самой?

Глава 1

Красный свет заливал всё вокруг, как кровь, пролитая по стенам. Сенсоры на панели мигали в такт, будто издеваясь надо мной. “Система стабилизируется,” — бодро объявил женский голос. Лжёт. Она всегда так делает, когда всё выходит из-под контроля.

Я стиснула зубы, чувствуя, как холодный металл перекладин шлюза давит в ладони. Воздух в отсеке пах раскалённым металлом и озоном. Дыхание тяжёлое, будто весь кислород выкачали, оставив только сухую пыль. Руки слегка дрожали, но я заставила их двигаться. Нельзя останавливаться.

— Арина, говори, что делать! — голос напарника сорвался, почти визжа. Паша стоял в полутени, прижавшись к стене. Его глаза бегали, как у загнанного зверя. — Мы сейчас умрём, да?

— Не умрём, — мой голос прозвучал ровно. Хотя внутри всё кипело: быстрее, быстрее! — Удерживай давление.

Я посмотрела на экран управления. График давления медленно поднимался, но неравномерно. Если воздух сейчас прорвётся в отсек, нас просто разорвёт. Дыхание участилось, сердце грохотало, как аварийный сигнал.

“Три секунды,” — сказала я себе мысленно. “Ты справишься. Главное — не думай о худшем.”

Но я думала. Картинки всплывали одна за другой: разгерметизация, разлетающиеся осколки панели, Паша… и меня тоже, если ошибусь.

— Арина, — прошептал он. В его голосе уже не было ни злости, ни страха. Только обречённость.

Красный свет мигнул, исчезнув на долю секунды, и я ощутила, как воздух медленно заполняет отсек. Гул системы стих. Вдох. Выдох. Металл шлюза начал поддаваться.

— Живы, — произнесла я, когда замок шлюза щёлкнул и система захлопнулась.

Воздух хлынул в отсек. Я опустилась на колени, пытаясь прийти в себя. Сердце ещё грохотало, а в голове пульсировала только одна мысль: это не конец. Всё самое сложное впереди.

Красный свет внезапно погас, сменившись мягким голубоватым сиянием. Я медленно поднялась с колен, чувствуя, как ноги дрожат. Паша всё ещё сидел у стены, бессильно уронив голову на руки.

— Симуляция завершена, — объявил тот же женский голос, на этот раз куда более равнодушно.

Воздух наполнился странным тихим гулом, словно сама станция издевалась надо мной. “Прекрати,” — сказала я себе. “Это всего лишь тренировка.” Но ощущение реальности всё ещё цепляло: холод металла, тяжесть дыхания, даже взгляд Паши, в котором я видела настоящий страх.

— Ты в порядке? — спросила я, помогая ему встать.

— Это было… чертовски реально, — пробормотал он, устало стряхивая мою руку. — В следующий раз я хочу что-нибудь попроще. Например, марш-бросок по пустыне? Или прыжки через астероиды.

Я фыркнула, но ничего не ответила. Вместо этого обернулась к экрану, висящему в углу. На нём вспыхнули строчки текста: “Результаты симуляции: 97% эффективность действий. Общее время реакции: 3.4 секунды. Замечания: слишком высокая эмоциональная нагрузка на участника №2.”

— “Слишком высокая эмоциональная нагрузка,” — повторила я, на этот раз вслух. — Тебя там прям щадить пытаются, Паш.

Он хотел ответить, но в этот момент дверь отсека с шипением раздвинулась. На пороге стоял наш капитан, Максим Алексеев, сложив руки на груди. Его карие глаза впились в меня, как прожекторы.

— Что это было? — спросил он, не двигаясь с места.

— Тренировка, — ответила я. Голос прозвучал твёрже, чем я ожидала.

— Это была катастрофа, — холодно заявил он, обводя взглядом отсек. — Ты позволила себе замешкаться. Если бы это был реальный полёт, ты бы всех угробила.

— Мы справились, — парировала я, сдерживая желание перейти на крик. — И результат —

— “Результат” не важен, если ты рискуешь жизнями, — прервал он меня. — Ты должна была быстро отключить систему аварийной герметизации. Вместо этого ты потратила драгоценные секунды, пытаясь успокоить напарника. Тебе повезло, что это была симуляция.

Я хотела возразить, но замолчала, чувствуя, как холодная волна раздражения поднимается в груди. Максим всегда был строг. Слишком строг. Иногда я ловила себя на мысли, что его замечания были личными, словно он пытался доказать что-то не мне, а себе. Это началось ещё тогда, когда мы работали вместе на “Гелиосе”. Его хмурые взгляды, бесконечные комментарии — всё это преследовало меня даже в личной жизни.

Да, у нас были отношения. Короткие, как вспышка сверхновой, и такие же разрушительные. Он никогда не говорил мне, что я ошибаюсь, но его молчание кричало громче любых слов. “Слишком юная, слишком амбициозная, слишком… правильная.” Его доверие было хрупким, как стекло, и я не смогла удержать его в руках. В конце концов, я тоже была виновата. Иногда я видела в нём только то, что хотела видеть: идеального лидера, человека, который всегда всё знает. Я не замечала, как наши несоответствия разрушали нас.

И теперь, каждый раз, когда Максим смотрит на меня с этим холодным, оценивающим взглядом, я думаю: видит ли он во мне того человека, с кем когда-то был близок, или только участника миссии, который не имеет права на ошибки?

— Пройдём ещё раз, — повторила я, прямо глядя на него.

Максим кивнул. Ничто в его лице не выдало, что он чувствовал что-то большее, чем просто профессиональный долг. Но это его выражение я знала до боли. Оно всегда появлялось, когда он хотел скрыть что-то важное. — Но в следующий раз ты не допустишь ошибок. Тренировка завершится, только если я увижу, что ты полностью готова. Поняла?

Я кивнула и села у стены, пытаясь восстановить дыхание. Внутри всё сжималось, но я знала, что он прав. Впереди был не просто экзамен. Впереди была миссия. И она не потерпит слабостей.

Гул сирены угасал, и симулятор наполнился тяжёлым, давящим молчанием. Воздух был сухой, пахло раскалённым металлом.

— Живая? — голос Наоми выдернул меня из мыслей. Она стояла в дверях с привычной насмешкой в глазах. Чёрные волосы лезли в лицо, а на поясе висел гаечный ключ. Наоми выглядела так, словно её только что вытащили из моторного отсека.

— Пока да, — я поднялась, стряхнув с формы воображаемую пыль. — Всё по протоколу.

— Конечно. Ты же у нас идеальная, — она усмехнулась, склонив голову. — Не забывай только, что завтра реальность будет немного посложнее. Там, если ошибёшься, никого уже не спасёшь.

Её слова задели, но я не подала виду.

— Какой-то ты сегодня философ, — ответила я.

Она пожала плечами и махнула рукой в сторону выхода.

— Пошли, у нас ужин по расписанию.

Коридоры “Гелиоса” были всё такими же безукоризненными: идеально гладкий пол, блики света на стенах, голос из динамиков, раздающий стандартные уведомления. Но за этой стерильностью я видела усталость — как у тех, кто здесь работал, так и у нас.

— Эй, Вельская, — раздался голос Маркуса, когда мы с Наоми свернули за угол. Он шёл к нам, насвистывая мелодию и привычно крутя в руках гаечный ключ. — Ты ещё живая после своей супер-тренировки?

— А ты как думаешь? — я оглянулась на него.

— Думаю, что ты сейчас опять будешь всё проверять по 10 раз. Типа ты у нас мисс Совершенство.

Наоми фыркнула, прикрывая рот рукой. Я закатила глаза.

— Лучше проверь свою навигацию, Холт. Твоя расслабленность однажды погубит команду.

— О, вы это слышали? Вельская начала командовать. Что дальше? Проверка морального духа? — он ухмыльнулся, отходя к своей станции. — Ладно, мисс Совершенство, удачи.

Я только покачала головой, но Наоми, идя рядом, всё ещё посмеивалась.

— Ты, конечно, супергерой, но иногда хотелось бы, чтобы ты дала Холту почувствовать себя хоть чуть-чуть полезным. Ты бы видела его лицо, когда ты проверяешь за ним систему навигации.

— Если он когда-нибудь сделает её лучше и быстрее меня, я дам ему это почувствовать, — ответила я, скривив губы. — А пока пусть привыкает.

Мы свернули к столовой. В зале стояло тихое гудение автоматов-раздатчиков, которые выдавали очередные контейнеры с питательными смесями. Маркус сидел за дальним столом, развалившись, как будто не был частью серьёзной космической миссии, а пришёл на пикник. Эва что-то записывала в своём планшете, время от времени постукивая пальцем по краю экрана.

Наоми подняла контейнер с едой на уровень глаз, скривившись.

— Знаешь, иногда мне кажется, что эту штуку не разработчики-повара делали, а злые учёные. Как думаешь, вкус “нейтральный” — это вообще что?

— Что-то между картоном и пластиком, — я пожала плечами, открывая свою порцию. — Приятного аппетита.

Мы молча ели, каждый в своих мыслях. В такие моменты ощущалась реальность предстоящего полёта. Здесь всё казалось привычным: тусклый свет ламп, шум работы станции. Но уже завтра это место останется далеко позади.

— Арина, ты завтра проверишь наш двигатель? — Наоми нарушила тишину. — Мне кажется, там какой-то странный шум в заднем отсеке, но Холт говорит, что это нормально.

— Конечно, — я посмотрела на неё. — Только если у тебя ещё что-нибудь сломается, мы оставим тебя чинить это на орбите.

Наоми засмеялась, кивнула и убрала контейнер. Но её смех не сбил мою привычную цепочку мыслей. Иногда мне казалось, что они считают меня занудой, неспособной расслабиться. Но дело было не в этом.

Мой имплант работал как ненавязчивый напарник. Он не говорил мне, что делать, и не диктовал решений. Но стоило мне услышать даже малейший намёк на “шум в отсеке” или “не точный расчёт траектории”, как подсознание уже начинало прокручивать варианты. Маршрут Маркуса. Двигатель Наоми. Навигация, системы, риски. Мозг будто сам рождал вопросы: “А вдруг ошибка?” или “А если это станет причиной аварии?”

Я привыкла, что он всегда “там”, на заднем плане. Но иногда казалось, что он видит слишком много, больше, чем я сама.

— Ты опять зависла, — тихо заметила Наоми, щёлкнув пальцами перед моими глазами.

— Привычка, — коротко ответила я, вернувшись в реальность. — И ты это знаешь.

— Ты же понимаешь, что твой имплант не сделает тебя всемогущей? — Она прищурилась. — Иногда можно доверять остальным. Особенно, если в реальном полёте его ещё не тестировали.

Я сдержала раздражённый вздох. Наоми, как и все остальные, знала, что мой имплант был тестовым образцом. Его поставили мне как эксперимент, чтобы проверить возможности новой системы. Но об этом знали только избранные, и даже для них я была скорее объектом исследования, чем человеком.

Но дело было не только в импланте. Его дали мне не просто так. До него я уже успела доказать свою компетентность. Я поступила на программу подготовки благодаря результатам — не связям, не родословной. Просто потому, что умела работать лучше большинства. Это был мой путь, мои усилия. Имплант стал только усилителем, и я всегда это знала.

— Я доверяю, — наконец сказала я. — Просто хочу быть уверенной, что мы справимся. Все.

— Конечно, — Наоми усмехнулась, откидываясь на стул. — Только ты иногда напоминаешь мне этого чёртового симулятора. Холодная, расчётливая… но, к счастью, чуть более человечная. Иногда.

Я не ответила. Может быть, она и права. Но мне было важно, чтобы мы сделали всё правильно. Потому что если что-то пойдёт не так, никто не обвинит технологию. Виноватым будет человек, которого с ней связали. А значит, я.

На вечернем брифинге нас встретил Максим. Он, как обычно, стоял ровно, как статуя, с выправкой, которой могла бы позавидовать вся академия. Глаза его пробегали по каждому из нас, словно он оценивал, кто будет следующим проблемным звеном.

— Завтра вылет, — начал он, не тратя времени на приветствия. — Все готовы?

— Готовы, — отозвались мы почти хором.

— Арина, — его взгляд остановился на мне. — Ты на случай сбоя системы готова взять управление?

— Да, готова.

— Проверила алгоритмы? — уточнил он.

— Три раза, — ответила я ровным голосом.

— Хорошо, — он слегка кивнул. — Эва, займитесь аптечками. Маркус, проверь систему стыковки. Наоми, полный анализ двигателя.

Я кивнула и отвернулась, стараясь не думать о его взгляде, в котором читалось что-то вроде: “Она ведь всё равно где-нибудь даст сбой”. Максим всегда был строг, иногда даже слишком. Может, это из-за нашего общего прошлого. А может, он просто привык искать слабые места.

Брифинг закончился, и я вышла в коридор. Широкие светящиеся панели на потолке создавали иллюзию солнечного света, но тени от движущихся вдоль стены транспортных капсул выдавали искусственность этого мира. Вдали слышался ровный голос системы, объявлявшей очередное расписание: «Третий сектор: проверка энергосистем завершена. Пожалуйста, соблюдайте режим энергопотребления».

Я свернула к смотровой платформе, из которой открывался вид на город. Гелиос, словно хрупкая игрушка из стекла и металла, сиял огнями под плотным куполом. Высокие здания стремились ввысь, перемежаясь прозрачными мостами, по которым двигались летающие капсулы. Люди казались крошечными точками, теряясь в идеально выверенных линиях улиц и мостов.

Здесь всё было построено для функциональности. Энергия — самое ценное, что у нас осталось, — перераспределялась настолько точно, что города могли существовать полностью автономно. А за пределами купола? Бесконечные руины старых миров и практически безжизненные пустоши. Земля больше не была домом, каким она когда-то была. Её спасли технологии, но какой ценой?

Люди шли в будущее, не оборачиваясь назад.

Позже, сидя на кресле в своей комнате, я рассматривала голограмму “Нова Терры” — цели нашей миссии. Планета вращалась, освещая моё лицо мягким голубоватым светом. В отличие от Земли, она казалась… настоящей. Нетронутой. Её континенты, очерченные океанами, обещали что-то новое. Мы видели в ней спасение, но я знала: если что-то пойдёт не так, она может стать ещё одним напоминанием о наших ошибках.

Моя комната была простой: панель управления, встроенная в стену, складная кровать и узкий стол. Всё, что мне нужно, и ничего лишнего. Зеркало у двери отразило моё лицо, чуть уставшее, но сосредоточенное. За эти годы я привыкла к минимализму. Все привыкли. Мир больше не позволял роскоши. Каждая деталь служила цели: эффективности, экономии, подготовке.

Я отвела взгляд от голограммы, когда раздался тихий сигнал сообщения. Благодаря импланту мне не нужно было смотреть на экран, чтобы узнать, что там. Но я все равно машинально развернула экран и открыла сообщение.

“Не лети. Это ловушка. Им нужно то, что у тебя в голове.”

Слова зависли передо мной, отражаясь на стекле. Я перечитала их снова. Сердце замерло, но разум тут же включился.

Чего? Не лети? Нашли время писать! Как будто у меня есть выбор. Как будто я могу просто встать, развернуться и сказать: «Знаете что, я передумала. Возьмите кого-нибудь другого».

Но смысл был не в этом. Кто мог отправить такое сообщение? Через защищённый канал? Это ведь почти невозможно. И что значит — «ловушка»? Какая ловушка? Почему я? Или… имплант?

Я провела рукой по панели, словно могла стереть слова, как пыль. Им нужен мой имплант? Эти слова не выходили из головы. Конечно, он тестовый. Конечно, он практически единственный в своём роде. Но кому это может быть интересно настолько, чтобы предупреждать меня? Или пугать?

Может, это просто шутка. Чья-то неудачная попытка встряхнуть перед полётом. Но кто-то ведь должен был знать, о миссии и её команде, а это не публичная информация. Миссия — это не просто работа, это смысл. Это то, ради чего я существую. Так что, не лететь? Ха, отличная попытка.

Я откинулась на спинку кресла, пытаясь найти логику в этом хаосе. Почему именно сейчас? За день до старта? Если это ловушка, то в чём она? Могут ли они использовать меня? Мой имплант? Или это предупреждение на случай, если всё пойдёт не так?

Но кто они? И зачем?

Экран погас, а я всё ещё сидела перед ним, пытаясь привести мысли в порядок. Завтра начинается новый этап. Завтра я полечу. И если это правда ловушка… что ж, я узнаю, как из неё выбраться.