Долина скорби

Алан Банкер, 2020

Падение надгробий, восхождение западной звезды, восстание мертвых и смерть королевы от руки собственного сына – что объединяет все эти как будто не связанные между собой события? Ответ один – древнее, как срединное королевство, пророчество, которое вот-вот должно сбыться: мертвые восстанут, и не останется ни одного уголка в мире живых, где бы мог спрятаться человек. Пороки, безверие и междоусобицы, в которых погрязли обитатели королевства, подтачивают основы некогда великой державы, и как будто нет силы, способной предотвратить надвигающуюся катастрофу. Однако не все так безнадежно, как кажется на первый взгляд, ибо среди людей есть те, что еще не позабыли о таких достоинствах, как честь, мужество, справедливость и чувство долга. Столкнувшись с доселе невиданным врагом, уничтожающим на своем пути все живое, они встают грудью на защиту всего того, ради чего живут и умирают. Содержит нецензурную брань.

УИЗЛИ

— П-о-о-о-сторони-и-сь! — прокричал зычным голосом бородач, восседавший на телеге, полной корзин с рыбой.

Толпа, сквозь которую пробиралась телега, расступалась не столь охотно, как того хотелось бородачу. То здесь, то там раздавались недовольные возгласы, что, мол, не в тот час он собрался на рынок. Народ, еще с утра стремившийся в верхнюю часть Миддланда, ближе к сумеркам устремился в обратном направлении, уподобляясь отбойному течению в прибрежной полосе. Впрочем, ему было все нипочем.

— Эй, смотри куда идешь! — крикнул бородач, остановив лошадь перед самым носом Уизли.

Не замечая людей, тот медленно брел по улице, напоминая человека, идущего на казнь: понурая голова, взгляд, опущенный в пол и медленная, неуверенная походка, словно он оттягивал конец своего жизненного пути. Уткнувшись лицом в лошадиную морду, Уизли услышал запах гнилой рыбы, а подняв взгляд, узрел большие

грустные глаза.

— Эй, дубина, прочь с дороги! — крикнул бородач, угрожающе

поигрывая кнутом, но Уизли, точно его не слышал, продолжая смотреть в глаза лошади.

— Я вот тебе, — пробурчал бородач и замахнулся на Уизли, как тут же осекся, поймав пустой взгляд незнакомца.

Осадив бородача, Уизли потеребил лошадь за ухом и отступил в сторону.

— Так-то лучше, — буркнул бородач и от всей души прошелся кнутом по спине лошади.

Издав недовольное ржание, лошадь дернулась и последовала дальше, а Уизли продолжил путь к отчему дому, до которого оставалось совсем немного. Посматривая на быстро убывающее солнце, он с каждым шагом прибавлял ходу, пока не оказался на Концевой улице.

— Прости, отец, — прошептал Уизли, остановившись напротив единственного окна, из которого часами любил смотреть на улицу.

Вздохнув, он развернулся и зашагал в сторону борделя «Две стрелы». Зайти в отчий дом Уизли, как того не желал, не решился, боясь посмотреть в глаза отца. Он прекрасно понимал, что больше его не увидит, ибо за убийство полагалась виселица. Оказавшись напротив черного входа в бордель, Уизли остановился, почуяв неладное.

«Странное дело, — мелькнуло в его голове. — В борделе тихо, будто день с ночью поменялись местами».

Обойдя бордель, он оказался у забора, за которым простиралось красное море из цветов. Не успев насладиться этой красотой, Уизли увидел, как из парадного входа выбежала женщина, а вслед за ней появился мужчина огромных размеров. Оглядевшись, он воротился в дом и вскоре снова показался, неся на плече тощего, неказистого на вид мужчину. Затем, тот, что побольше, привел из конюшни двух коней, взвалил другого на одного из них и помчался в сторону Королевского тракта.

«Что-то здесь не чистое», — подумал Уизли и прокрался к калитке борделя.

Отворив ее, он пробрался в сад никем незамеченным, благо, вокруг не было ни единой души. Впрочем, уже вскоре послышались голоса.

— Слышал про хозяйку?

— А как же, про ублюдка, выброшенного из окна только ленивый не говорит!

— Да нет же, я говорю про то, как хозяйка померла!

— А я знал, что этим все закончится.

Завидев у забора двоих незнакомцев, Уизли вздрогнул, ощутив себя вором, пойманным за руку. Правда, он довольно быстро справился с волнением и двинулся им навстречу, ибо что-то ему подсказывало, что в бордель не стоит совать нос.

— Ты-ы-ы посмотри, какой красавец, — проговорил один из незнакомцев, кивнув в сторону Уизли.

Толкнув калитку, он вошел во двор борделя и встал как вкопанный, перегородив Уизли дорогу. Уткнувшись в широкую грудь незнакомца, Уизли попытался обойти его, как уперся в его лысого приятеля.

— Эй, куда же ты бежишь!? — вскричал тот, схватив Уизли за локоть. — Не хочешь провести вечер с двумя достойными господами?

— Пойди прочь! — огрызнулся Уизли и попытался вырвать руку.

— А он мне нравится.

— И мне, — осклабился усач и небрежно схватил Уизли за талию.

Наклонившись, он сложил губы в трубочку и потянулся к его лицу.

— Ну же, давай поговорим, — прошептал он, одарив Уизли жарким дыханием.

— Давай, я не против, — процедил Уизли.

Лицо усача побледнело, будто оно было отдано комарам на откуп. Ощутив жжение внизу живота, он склонил голову и узрел рукоятку от ножа.

— О, Боже, — прошептал он и сделал шаг в сторону, окропив дорожку кровью, а затем пал как подкошенный.

— О, Боги! — вскричал его приятель и бросился в бордель со всех ног.

— Эй, а поговорить!? — бросил Уизли вдогонку.

Не получив ответа, он засунул нож за пояс, перешагнул через труп и неспешно, будто ничего и не совершал, покинул двор борделя. Оказавшись у путевого столба, Уизли без раздумий повернул направо, на плохо вымощенную дорогу, ведущую к Рогатому заливу и Скалистым берегам.

Как и тринадцать лет тому назад, когда он в первый и единственный раз посетил с отцом южный берег Рогатого залива, его путь пролегал среди полей и холмов, за которыми буйствовали воды залива. Заход солнца, заставший его в дороге, показался ему зловещим. Облачившись в кроваво-пурпурное одеяние, небо походило на тело, истекающее кровью. Бредя по безлюдной дороге, Уизли не слышал ни лая собак, ни крика чаек, ни ругательств запозднившихся путников, спотыкающихся на неровной дороге. Он ничего этого не слышал, точно все вокруг вымерло — только голос ветра и шум собственных шагов.

— Жаль, отец, что ты этого не слышишь, — пробормотал Уизли, попытавшись развеять гнетущую тишину.

Сорвав с лица платок, он вдохнул соленого воздуха и ускорил шаг, вглядываясь в темнеющий горизонт. Всякий, кто ходил по этой дороге, знал, что до Зеленых валунов, откуда дорога сворачивает в сторону Скалистых берегов, пять часов ходу. Уизли помнил ту ночь, когда они с отцом добрались до валунов, сплошь покрытых мхом, как протиснулись между ними и взяли вправо, с трудом преодолев две сотни шагов по крутому склону холма, но, оно того стоило. Черная полоса горизонта, у которой сливались небо и море — он ничего прекрасного в жизни никогда не видел. Не мог он оторвать взгляда и от огней, выхватывающих из темноты силуэт огненной саламандры. И от огоньков в крестьянских домах, походящих на светлячков. Все это он помнил как сейчас.

— Отец, ты как-то сказал, что здесь ты потерял свою жизнь, а со мной снова обрел себя. Как знать, отец, может, здесь я обрету себя, как ты считаешь?

Не услышав ответа, Уизли остановился и посмотрел на небо: блеклая луна, лишенная свиты, казалась одинокой, как и он посреди пустынной дороги.

— Прости отец, ты, небось, уже ко сну отходишь, а я тут лезу с вопросами?

Взъерошив волосы, он улыбнулся и поспешил дальше, навстречу новой жизни.