Сущность волка

Александр Афанасьев, 2022

Остросюжетный динамичный роман посвящённый сути и сущности цветных революций и антиправительственных движений в ряде стран мира, в том числе и на постсоветском пространстве.

03 июня 2016 года. Баку

Гражданский самолет типа Гольфстрим-650, зарегистрированный на некую оффшорную компанию на Виргинских островах — совершил посадку в аэропорту Баку примерно в один — сто Зулу, то есть в 11.00 по Гринвичу или в 15.00 по местному. Аэропорт Баку был хорошо знаком пилотам этого довольно старого, купленного уже подержанным самолета, они приземлялись здесь как минимум десяток раз.

Для того, чтобы вывезти задержанных по программе чрезвычайной выдачи, так называемых PUC — person under control. Этот термин был придуман военными юристами США для того, чтобы не давать задержанным или захваченным в бою моджахедам прав военнопленных по Женевской конвенции. Хотя странно… происходи это лет семьдесят назад, их просто и без экивоков называли бы бандитами и мятежниками. Но сейчас другое время… совсем другое. Время недоговорок и недомолвок. Время красивых слов и грязных дел, время тайной войны.

Самолет запросил посадки и сел в общей очереди, после чего подрулил к бизнес-терминалу. По правилам — сейчас таможенники должны были подняться на борт: те, кто имеет несколько миллионов долларов, чтобы потратить на собственный самолет, вовсе не обязаны стоять в общей очереди на паспортный контроль. Но вместо этого — к самолету подкатили несколько внедорожников Тойота, крыша каждого из которых была накрыта чем-то, напоминающем толстую кожу — так раньше отделывали дорогие американские лимузины, кожа не только внутри — но и снаружи. Вот только это была не кожа, а кевларовые маты: машины были бронированы специальным, быстро устанавливаемым комплектом. И американских лимузинов больше не было — потому что на дворе были не восьмидесятые, а десятые. Десятые годы нового, двадцать первого века. Века, который обещал быть веком ненависти…

Машины — забрали несколько человек и покатили, набирая скорость по бетонке бакинского аэропорта, прямо к недавно возведенному новому карго-терминалу. Он высился на горизонте: быстровозводимые склады армейского образца, огромные, сорокафутовые контейнеры, выкрашенные в песочный цвет и соединенные между собой кабелями силовых и информационных систем. Необычным было то, что вокруг складов и между ними — было возведено что-то типа громадного шатра: высокие стойки, соединенные между собой и акры белой, плотной ткани, по прочности не уступающей брезенту. Иначе было нельзя: русские знали об этом месте и несомненно, следили за ним со спутников.

Людей около терминала было немного. Гражданские специалисты, в костюмах летных техников ВВС и в гражданских костюмах и сорочках с короткими рукавами, спецназовцы. Эти — выделялись яркими гавайками и карго-штанами или шортами, на ногах были обычно дешевые китайские тапки. Но пистолет на поясе в кобуре — обязательно, а у тех, кто стоял на часах — было и автоматическое оружие…

Некоторые ангары — а их было восемь штук — были открыты, но входы в них были завешены полотнищами из толстого полиэтилена как на складах — рефрижераторах. Кое-где стояли массивные воздушные пушки, создавая потоки воздуха и принося желанную свежесть. Несмотря на весну, здесь было жарко и душно, воздух как будто застыл в мареве…

Машины остановились только тогда, когда въехали под навес. Места тут и впрямь было достаточно для всего, даже для конвоя бронированных машин.

Дверь открылась.

— Прошу за мной, сэр…

Подтянутый офицер ВВС — пошел в сторону ангаров. Министр безопасности Родины Сол Аренберг — последовал за ним. Он был одет по-летнему и при нем не было вещей, кроме небольшой папки, которую он держал подмышкой.

Они прошли в ангар. В ангаре — было на удивление прохладно, но в то же время шумно. Система кондиционирования создавала необходимый микроклимат, а завеса — не давала прохладному воздуху смешаться с горячим воздухом улицы. Больше половина места в ангаре занимали два вертолета. Глухо-черного цвета, с резкими, гранеными очертаниями, но без выступающих частей — они были похожи на хищных рыб. Капоты двигателя одного из вертолетов были открыты и около него, на передвижной лестнице — стоял техник, светя внутрь зажатым в зубах фонариком. Около второго — разговаривали несколько человек, в отличие от тех, кто шлялся на улице одетых по-военному, и с оружием. Недалеко от них, в углу — стояла полная оружия пирамида и в ряд — лежали рюкзаки и другое снаряжение. Аренберг пригляделся — это были не привычные для телезрителя в руках хороших парней американские карабины М4. В отличие от Афганистана и Ирака здесь было царство Калашниковых…

Долговязый, худой, с проседью в волосах человек — увидел Аренберга, кивнул своим людям, и пошел к ним. Он был одет в какой-то дурацкий костюм с оранжевыми вставками и каскетку ExxonMobil.

— Добро пожаловать в Баку, господин министр… — сказал он

Аренберг кивнул… хотя мыслями он был далеко. Он уже был в Баку… еще ребенком, с родителями, и ему навсегда запомнился этот теплый, приветливый, многонациональный город. Да, когда они заходили на посадку — то видели небоскребы нового делового центра… один из них был похож на застывший в стекле язык пламени. Но счастливы ли теперь здесь люди? Осталось ли то неуловимое, что было здесь… атмосфера семьи, единения, праздника. Не будет ли Азербайджан новой горячей точкой, не принесут ли они сюда беду своим появлением.

Ответа на этот вопрос — он не знал.

— Неплохо выглядите, адмирал… — иронически сказал старик, показывая глазами на каскетку

— Приходится маскироваться. Здесь все крутится вокруг нефти и самый лучший способ не привлекать к себе внимания — это добывать нефть. Если ты добываешь нефть, то всех интересуешь не ты сам, а твои деньги. Вы уже заселились?

— Нет, я ненадолго.

— Отлично…

— Это и есть… ну, те птички, на которых вы летали в Абботабад?

— Ну, не конкретно эти… та птичка сейчас не работает. Когда будет можно — ее выставят в музее. А это — несколько усовершенствованные варианты. Но мы ими не пользовались ни разу до настоящего времени.

— Почему?

— Нет смысла, сэр. Это страховка, не более. Рабочие пташки у нас — обычные Хипы, выкрашенные в цвета нефтяных компаний. Их тут много и они не вызывают лишних вопросов.

— Хочешь быть здесь незаметным — добывай нефть?

— Да, сэр…

Адмирал МакРейвен — выжидающе смотрел на министра. Тот неопределенно повел глазами вокруг

— Здесь ведется прослушивание?

— Не думаю, сэр. Мне ничего об этом неизвестно.

— Тогда пройдемся.

Два человека с оружием направились было за ними, но адмирал махнул рукой и они отстали.

— Я смотрю, тут серьезно поставлено дело с безопасностью, адмирал

— По ту сторону границы — как минимум полк русского спецназа, сэр. Имеющего боевой опыт и воюющего постоянно. Это не говоря о других подразделениях, которые тоже имеют боевой опыт. От Баку до русской границы — чуть более ста миль. И мы не можем быть уверенными в том, что русские не решат однажды наведаться сюда…

— Мы ведем войну не с русскими.

— Да, но русским на это плевать, сэр.

Они вышли на воздух — и жара, непривычная для этого времени года — окутала их влажным одеялом. Дышалось тяжело, пахло нефтью и выхлопом реактивных двигателей самолетов. Назойливый гул аэропорта — лез в уши.

— Вы, вероятно, гадаете сейчас, зачем я прибыл? — спросил министр

— Да тут и гадать нечего, сэр. Та операция… черт, парни не виноваты. В конце концов, в любых операциях есть оправданный риск. И им пришлось принимать решение на месте. На мой взгляд оправданное решение. Что касается тех полицейских — они явно сотрудничали с местными экстремистами.

— Сотрудничали, адмирал… — сказал Аренберг — и вы даже не представляете, как…

— В конце концов, сэр, нам удалось чисто уйти. И мы обошлись минимально возможным насилием, как это нам и предписано — в конце концов, мы и в самом деле не воюем с русскими. Если речь идет об ответственности…

— Речь не идет об ответственности — сказал Аренберг — речь идет о том, что вашим людям удалось добыть информацию стратегической важности.

…

— Ваши люди ведут запись всего происходящего. Нашлемные камеры, верно?

— Да, сэр, в некоторых случаях это бывает полезно.

— Так вот, в процессе разбора ситуации — мы получили копию от военных юристов. И загнали ее в компьютер. Первоначально — нам надо было определить, насколько вы использовали все возможности для того, чтобы избежать смертельного насилия по отношению к русским полицейским. Но компьютер выдал нечто совсем удивительное. Адмирал, вы помните запись, которую слили в Интернет после седьмого июня? Мы из Аль-Каиды?

О, да… адмирал ее помнил и очень хорошо помнил. Потому что просматривал ее в ситуационной комнате Белого дома.

— Да, сэр.

— У нас есть программа. Секретная, но допуск у вас есть. Ублюдки повадились снимать все что они делают, посылать подобные записи журналистам и вываливать это в Ютуб, чтобы все видели.

— Флешки, сэр.

— Что?

— Флешки, сэр. Тут это так называется.

— Да… флешки, точно. Мы разработали программу математического анализа подобных записей. Каждую такую запись — мы прогоняем через компьютер и обрабатываем, ища отличительные признаки. Люди, оружие, обстановка — все идет в дело. Флаги, ковры… иногда нам удается разглядеть номер на оружии, иногда — какое-то украшение, татуировку, родинку. Иногда — дефекты на стене или на флаге. Так вот — те записи, которые поступили к нам от пентагоновских юристов — мы тоже прогнали через комп, потому что такая процедура. И что они показали?

Старый еврей с торжествующим видом поднял палец

— Неужели… то самое место?

— Точно, адмирал, точно. Компьютер дал ответ, что именно в этом месте была сделана запись, известная как «Запись седьмого июня». В одном из помещений здания этого районного полицейского управления.

— Вот ублюдки…

Министр МБР показал на тент

— Давайте, повернем в обратную сторону

Они и в самом деле — дошли до края тента

— Сукины дети… — не успокаивался адмирал

— Кто?

— Русские. Все-таки, это они подстроили… Гады…

— Почему? — спросил Аренберг

— Но как же. Они записали флешку, и отправили…

Аренберг покачал головой

— Самая большая ошибка, которую мы сейчас можем сделать, это обвинить во всем русских. Не мне вам объяснять, что творится в наших СМИ по отношению к России после Украины — и если это всплывет, то все просто взбесятся. Поэтому, я засекретил информацию, пока мы в ней не разберемся. А разбираться есть в чем.

Адмирал не нашел что ответить.

— Вы не раз видели послания, подобные посланию седьмого июня, верно?

— Приходилось видеть.

— Вам ничего не бросилось в глаза в послании седьмого июня?

— Ну… обычное послание, эти ублюдки не видят необходимости в разнообразии. Только записано на русском, почему то.

— Именно — сказал Аренберг — кое-что вы все же заметили. Мы ведем учет подобного рода посланиям — как думаете, сколько из них записано на русском языке?

–???

— Около двух с половиной процентов. Единственный конфликт, в котором русские проявили столь активное участие, что даже записи писались на русском языке — это конфликт в Сирии. Во всех остальных — записи пишутся на арабском, возможно на местных диалектах. Или на урду, но намного реже. Арабский язык — священный язык для мусульман, они считают, что даже Коран в переводе теряет свою святость. И это рабочий язык джихада, спикеры обычно говорят на арабском, даже если в банде есть не арабы. Почему эта запись была сделана на русском языке?

— Возможно, если мы говорим про Кавказ, она была ориентирована в первую очередь на Россию и русских?

Адмирал сам понял, что сказал глупость — какой смысл делать эту запись для русских? Эта запись была сделана для американцев, для мирового сообщества. Она объясняет самую страшную из всех террористических атак последнего времени, последствия которой более страшны, чем события 9/11. Эта атака произошла в США и была нацелена на США. Адмирал понимал, что в России — США не любят, и то, что произошло — вызвало у многих скрытую радость. Да, на Россию такую запись нацеливать бессмысленно.

— Может, у них не нашлось подходящего арабского спикера? Тех двоих, что удалось опознать на пленке — оба они русскоязычные.

— Да… — Алишер Мамедалиев, уроженец узбекского сектора Ферганской долины, и Искендер аль-Руси, амир отряда специального назначения так называемого «Фронта ан-Нусра», отличившийся в Сирии. Но и тот и другой не могли не знать арабский, верно. Первый — участник сообщества Хизб-ут-Тахрир, проходил террористическую подготовку в долине Сват, участник повстанческих действий в Сирийской Арабской республике, примкнувший к «Фронту муджахеддинов Кавказа». Второй — предположительно этнический русский, радикализовавшийся и участвовавший в боевых действиях в Сирии. Оба они не могли не знать арабский — так почему же Мамедалиев говорит по-русски?

…

— Это первый момент. Второй — почему спикер именно Мамедалиев? Он до этого момента был мелкой сошкой, его даже в JPEL⁷ не было до того, как он засветился на экране. По своему статусу в террористической иерархии — он как минимум на две ступени ниже Искендера аль-Руси. Почему говорит именно он?

…

— Мы провели анализ. Если не брать случаи, когда берут интервью или говорит оператор, объясняя происходящее — флешки всегда записывает старший в джамаате, амир. Это честь — но одновременно, это и обязанность, от выполнения которой нельзя уклониться. Эти люди ведут смертельную войну и радуются не только чужим смертям, но и своей. Для них — пасть от руки врага означает гарантированный пропуск в рай. Поэтому — запись обязан делать амир даже зная то, что по результатам этой записи он попадет в JPEL. А тут — говорит Мамедалиев, а русский — при этом просто стоит и не произносит ни единого слова. Получается, что из них двоих — главный Мамедалиев, но это абсурд.

— Может, потому что русский изначально не был мусульманином, а Мамедалиев мусульманин с детства?

— Тогда это нарушение законов шариата. В исламе нет понятия «обращенный с детства». Каждый, кто принял ислам, даже минуту назад — становится равным всем остальным мусульманам. Асабийя, национализм — является одним из наиболее порицаемых проявлений джахилии, невежества. За национализм — положена смертная казнь. Аль Руси по нашим данным — амир крупной террористической группировки. Мамедалиев — просто исполнитель. Не сходится, верно?

…

— Третье. Я консультировался со специалистами по исламскому праву. Пленка была записана тем, кто имеет очень отдаленное представление о нормах шариата, она вызвала возмущение даже в исламском мире. Некоторые из улемов, мусульманских богословов — отреклись от этих людей публично, другие — сказали, что эти люди, хотя и сделали амаль, усилие на пути джихада, своими словами они нарушили законы шариата и теперь нуждаются в прощении Аллаха. Последние слова — слова наших врагов, тех, кто открыто оправдывает террористические методы и практики. Но даже они — не смогли полностью поддержать тех, кто записал эту запись.

— Возможно, не хотят попасть в хит-лист.

— Возможно. А возможно и что-то другое. Например — что эту запись сделал некто, кто решил воспользоваться терактом и поссорить Россию и США. Вызвать новый раунд холодной войны. А то и вооруженный конфликт. На Украине не получилось. Может теперь пробуют здесь?

Адмирал вспомнил сырой польский лес в белорусском приграничье и себя — на земле, под дулом пистолета. Он знал того парня, который направил на него пистолет — он был из десятой группы спецназа, базирующейся Германии. Американец…

— Может…

— Вот и я так думаю — сказал Аренберг — вполне может.

— Но почему тогда истинные виновники теракта не взяли за него ответственность? И как это сходится с тем, что мы нашли в этом Дагестане?

— Истинные виновники? За теракты 9/11 так толком никто и не взял ответственность. Бен Ладен хотя и выступил с обращением, мало кто смотрел его в оригинале, и воспринимал его на том языке, на котором это было произнесено. Бен Ладен приветствовал произошедшее — но не сказал: да, парни, это я сделал. Полагаю, что те, кто это сделал — сделали это отнюдь не для того, чтобы рассказать об этом всему миру. А то, что мы нашли в Дагестане… это тоже может быть истолковано очень двояко. Одна из ошибок, которую мы совершаем — мы считаем, что если человек работает на правительство — то все, что он делает, делает от имени правительства. А это далеко не так. У него могут быть и собственные интересы, верно? Особенно в Дагестане, где есть очень значительная прослойка людей, ненавидящих Россию.

…

— Или как вам такое? В записи седьмого июня на экране мы видим несколько человек в масках и двоих — без них. Один из них — это Мамедалиев, другой — аль-Руси. Говорит Мамедалиев, Аль-Руси молчит. Может быть, это происходит потому, что люди в масках сломали Мамедалиева и заставили его говорить? А русского показали на экране без маски исключительно потому, что один Мамедалиев, берущий на себя ответственность за самый страшный теракт последнего времени — выглядит совсем глупо и неубедительно…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

joint prioritized effects list — списки лиц, которые проходят с пометкой «при обнаружении уничтожить», списки лиц чрезвычайной опасности. В нем числится более 2000 человек.