Санька при дворе князя Владимира

Александр Геннадиевич Сорокин (2023)

Журналист Александр — любитель вечерних экстремальных прогулок, знаток молодёжного сленга и традиций. Однажды вечером, отправившись на окраину города, он бродит по огромному гаражному кооперативу. Где и сталкивается с местной «гопотой», по всей видимости, вооружённой огнестрельным оружием. Убегая от этой банды, Александр попадает в зону «природной аномалии», где его сбивает с ног ветром и несёт куда-то в темноте. Очнувшись, молодой человек обнаруживает себя в лесу. Пытаясь выйти, он сталкивается с собирателем мёда, затем с крестьянами, живущими в избах с окошками из бычьего пузыря. Решив, что это сумасшедшие любители исторических реконструкций, Александр решает добираться до города, не обращая на них внимания. И тут же подвергается нападению конников, один из которых называет себя «княжеским тиуном»…

Глава 6

Где Санька колеблется и вспоминает о Гламдринге

В этот момент я почему-то вспомнил о своём сотовом телефоне. Обычно я не слишком уважаю эту назойливую машинку, готовую ежесекундно вывести тебя на разговоры о пустяках. Но сейчас мобилка показалась мне чем-то родным, связывающим меня с внезапно ставшей зыбкой реальностью. Слишком далеко я зашёл сюда, в эту страну любителей исторических игр…

Так и есть. Абсолютно нет связи. Да и батарея разряжена. Внутренний голос подсказал мне, что я вряд ли найду здесь зарядку для «Нокии». Впрочем, как и розетку. Поэтому я выключил телефон — про запас.

Трудно было решиться сделать первый шаг в сторону города, который я идентифицировал как Древний Киев. Съёмочных стрел «Мосфильма» или «Уорнер Бразерс» поблизости причудливых строений по-прежнему не наблюдалось, также не было видно ни Михалкова, ни Спилберга с рупорами в руках.

Впрочем, не исключено, что всё это — обыкновенная историческая реконструкция. Я сам знавал многих толкиенистов, которые, хлебнув лишку тёмного пива с гордым названием «портер», носились по лесу полчищами с воплями: «О Элберет Гилтониэль!» Ведь брали же они где-то «эльфийские доспехи» и многочисленные мечи, каждый из которых претендовал на роль «Гламдринга».

Не обращая внимания на мои утешительные размышления, в ворота города заходили толпы людей в разнообразных эксклюзивных костюмах. На конях и пешие, иногда попадались целые караваны, гружёные тюками, перемежаемые простыми телегами. Из города выходили, как правило, налегке, с довольными лицами, похлопывая себя по поясу, где звенели монеты в кошельках-мешочках. Знатные и простолюдины двигались зачастую бок о бок, но не наблюдалось, чтобы кого-то втаптывали в грязь при движении очередной «vip-колонны».

…Сделав глубокий вдох, я пошёл к дороге, которая была от меня в каких-то пятидесяти метрах. Даже если это розыгрыш, трудно придумать лучший способ его раскусить, чем оказаться в самом большом скоплении ряженых.

Ступив на грунтовку, я оказался поблизости двух благородного вида персонажей, в чёрных бархатных одеждах, которые неторопливо шествовали верхом. Слегка покосившись на меня, они продолжили прерванный разговор. Прислушавшись, я понял, что эти господа разговаривали по-немецки. Что ж, историческая игра становится международной…

Нас легко обогнал смуглый, горбоносый юноша в тюрбане на великолепном арабском скакуне. «О дивная ночь, о славный Восток! Здесь яд и булат погибель сулят, смотри, не зевай!» — почему-то вспомнилась песня из дурацкого диснеевского мультфильма. Уж больно этот всадник был похож на Аладдина.

Что-то в моей голове не стыковалось с Древним Киевом. Какие-то шейхи, немцы в бархате — мне казалось, что в столицу Русской земли должны въезжать исключительно славные ратники с красными щитами, да крестьяне в сермяге.

В этот момент с нами поравнялась телега, запряжённая крепкой, серой в яблоках, лошадью. Правил ею молодой здоровый парень, а в телеге, на рогожке, покрывавшей груз, лежал мужик с бородой и жевал яблоко. Одеты они оба были весьма нарядно — на ногах не лапти, а красные сапоги, рубахи и штаны были опрятными. Любопытный взор парнишки буквально рентгеном прошил сперва камзольных немцев, а потом и меня. Оглядев мои джинсы и свитер, возница обернулся к своему спутнику:

— Так и прёт немчура в Киев! Эти, — кивнул он на всадников, — небось послы какие-нибудь!

— Это точно, Николка, — отозвался мужик, управившись с очередным куском яблока. — Небось, опять будут князю-батюшке челом бить — либо денег взаймы попросят, либо дружинников наших — их лыцарские свары расхлёбывать!

— А этот, Нифонтыч, — кивнул в мою сторону парень, нисколько не смущаясь, — кажись, ихний учёный. Будет всё у нас замерять, вынюхивать.

Нифонтыч скосил на меня глаза и с некоторой задумчивостью продолжил вгрызаться в сочную мякоть. В этот момент в моей голове родилась шальная идея…

— А вот и врёшь ты, Николка! — громко воскликнул я. — Не немчура я, а русский человек, такой же, как и ты!

Возница едва не рухнул с облучка, а его пассажир плотно подавился яблоком. Потребовалось некоторое время, чтобы они пришли в себя от неожиданности.

— А чего это ты, — наконец выдавил из себя Николка, — одет как-то не по-нашенски?

— Ездил я, друг, в земли чужедальные, наукам всяким заморским обучался, — с этими словами я залез в остановившуюся телегу.

Нифонтыч посмотрел на меня недовольно, но всё же подвинулся:

— И чего тебе дома не сидится, паря? Небось, в стольном граде любому ремеслу научат!

Да я… — я замялся, столкнувшись с непривычным для меня неприятием модного зарубежного образования. — Я это… с детства к языкам способный. Толмачом у князя хочу быть.

— Фью-ю! — присвистнул бородатый. — Нашёл, чем удивить! Да у князя этих толмачей — как грязи! Небось, не чета тебе!

— Ну ладно тебе, Нифонтыч! — оборвал своего спутника Николка. — Может, у парнишки всё получится, не ворчи! Как тебя звать-то, толмач?

— Санька, — почему-то я представился именно таким образом.

— Ну-ка, Санька, скажи чего-нибудь, как неметчина! — улыбнулся возница.

Вот те раз! Вляпался, лингвист несчастный! Я же по-немецки ни слова не знаю, кроме «Айн, цвай, полицай» и «Гитлер капут»! Я в школе английский учил, причём, так и не выучил…

— Май нейм из Саша, — бодро залопотал я привычную школьную скороговорку, — май фэмили из нот вери биг, бат ит из нот вери смол. Май еарз олд из соти…

— Во ладно лопочет! — восхитился Николка, а старый ворчун Нифонтыч усмехнулся.

В этот момент телега подъехала к внушительным воротам города.