Жизнь по контракту 2. Территория ВЮГО

Александр Ермак, 2020

Герман не выполнил условия Контракта, заключаемого с каждым членом Гражданского Общества, и просрочил время, в течение которого можно было все исправить. Молодого человека перемещают на территорию Вне Юрисдикции Гражданского Общества (ВЮГО). Там ему приходиться бороться за свое собственное выживание и выживание тех, кто так же, как и он, оказался на территории ВЮГО, не совершив никаких серьезных преступлений. Пройдя ряд испытаний, Герман находит на территории ВЮГО свою девушку, а также часть старых товарищей-бунтарей, которые, как и он, были перемещены с территории Гражданского Общества. Вместе они разрабатывают план побега, который им в конечном счете удается. Вернувшись на территорию ГО и снова связавшись с Движением, Герман со своими товарищами принимает участие в новой попытке свергнуть режим Контракта.

1. Здравствуй, территория ВЮГО!

Германа трясло и бросало из стороны в сторону. Его голое тело то неприятно прилипало к металлу, то с болью отрывалось от него. И зацепиться рукой внутри этого большого, темного железного ящика было не за что. Герман ощущал себя букашкой, которую положили в спичечный коробок и теперь время от времени потряхивают, проверяя — там ли она еще. «Конечно, там», — подумал Герман, ощупывая ровную отшлифованную поверхность пола, стен и потолка. Никаких окон, щелей и даже болтов. Отсюда так просто не сбежишь.

Он закрыл глаза и все вспомнил. Как будто всего лишь минуту назад он ликовал у компьютера, повторяя «За Мирагоу! За Мирагоу!», считая, что штурм, организованный Движением, удался, и Агентство Исполнения Контракта уничтожено. Но теперь АИК уничтожает его. После того, как Герман решительно отверг предложение основателя-председателя стать его преемником, этот, казалось бы, умирающий старик вдруг оклемался. Сбросил с себя кислородную маску и встал из инвалидного кресла. Не без труда, но совершенно самостоятельно встал. И ожил, расхохотался. Основатель-председатель АИК смеялся долго. Очень долго. А Герман смотрел на него, ничего не понимая. А база данных никак не хотела уничтожаться.

Потом старик, наконец, прекратил смеяться. Он глядел на Германа с презрением:

— Ты действительно думаешь, что так просто можешь прийти и уничтожить труд всей моей жизни?

Герман ничего не ответил, продолжая смотреть на экран компьютера и надеясь, надеясь, хотя бы, и на чудо. А основатель-председатель АИК продолжал:

— Ты мне не верил, а ведь я тебе говорил правду. Чистую правду. У меня все под контролем. Все. И такие как ты, и все остальные.

— Но, — Герман перевел взгляд на окно, за которым дымилось здание архивов. Потом посмотрел на телевизор. На экране журналисты бойко рассказывали о ходе штурма, комментировали действия митингующих на площади людей.

Старик махнул рукой:

— Не обращай внимание. Это так… имитация…

Герман повернул голову в сторону лежащего на полу Эраста:

— А он? Это тоже имитация?

Основатель-председатель с досадой пожал плечами:

— Эраст слишком многого хотел… — и вздохнул, — А ты слишком малого. И ты получишь свое малое. Все, что заслуживаешь. Ничтожество.

Старик нажал на кнопку, вмонтированную в рукоятку кресла, и в помещение тут же вошло не меньше десятка охранников. Следом за ними — инспектор Юрико. Его пропустили вперед. Старый знакомый кивнул Герману:

— Вот мы и снова свиделись.

Основатель-председатель АИК усмехнулся:

— Думаю, в последний раз, — и добавил, обращаясь к инспектору, — Поговори с остальными оставшимися в живых. Может быть, кто-нибудь из них нам еще пригодится. А с этим, — перевел взгляд на Германа, — С этим больше нечего цацкаться. В расход. Увы, но он погиб при неудавшейся попытке государственного переворота.

— Хорошо, — сказал Юрико, — Я исполню ваши указания, но, если позволите, чуть позже. У меня есть некоторые соображения по этому поводу. А пока…

Инспектор кивнул одному из охранников. Тот подошел к Герману и достал из наплечной сумки шприц. После укола Герман потерял сознание так быстро, что даже не почувствовал, как упал на пол…

«Он погиб при неудавшейся попытке государственного переворота… Он погиб при

неудавшейся попытке… Он погиб…» В голове Германа снова и снова звучали слова, сказанные основателем-председателем АИК. Погиб… Но он же ощущал себя вполне живым. Его слушаются ноги и руки. Почти. Одна рука в полном порядке. У второй саднит раненое в схватке с Эрастом плечо. И еще Герман чувствует кожей холодный, липкий металл под собой. Значит, не погиб. Значит, все-таки живой. Да, по какой-то причине его не убили сразу же в здании АИК, и теперь, судя по всему, везут в этом железном ящике в другое место. Но зачем? Какой в этом смысл? Столько его товарищей полегло на разных этажах здания АИК… Одним трупом меньше, одним больше. Лежал бы сейчас рядом с геройски погибшим слесарем Кареном…

И тут же Герман вспомнил о Еве, о раненной Еве. Донес ли ее до больницы Сильная рука? Или и он сам попал под огонь охранников АИК?

Герман с горечью подумал о своем отряде, с которым штурмовал здание. Напрасно. Все жертвы Движения оказались напрасны…

Его снова тряхнуло. В голову пришла логичная для гражданина Гражданского Общества мысль. Раз он нарушил закон, то его должны переместить на территорию ВЮГО. Скорее всего, как раз сейчас и происходит это самое перемещение. Вот именно таким способом. В этом железном ящике с таким ровным, отшлифованным десятками или сотнями других перемещаемых полом. С липким от их пота полом.

Но все это так, если думать с точки зрения гражданина ГО. А вот основателю-председателю АИК закон не писан. Раз он отдал приказ: «В расход», значит, нарушителя ни на какую территорию ВЮГО не переместят. Тем более, что ее просто нет. Герман хорошо помнил рассказ охранника АИК: «Территории ВЮГО не существует. Ну, по началу-то после введения Контракта она была. Но оказалось, что дорого это слишком — производить перемещение преступников, а потом еще и охранять Территорию ВЮГО… Дешевле, проще преступников просто не довозить до Территории ВЮГО… Люди же болеют смертельными болезнями… Нечаянно бьются затылком о ступеньки лестниц… А еще нападают на охранников, и те, защищаясь, вынуждены открывать огонь на поражение…»

Значит, по какой-то причине Германа решили не убивать в здании АИК, и, стало быть, пристрелят где-нибудь подальше при попытке к бегству. Как многих других. А как именно?..

Герман не успел об этом поразмыслить. Железный ящик внезапно пришел в состояние покоя. Герман понял, что автомобиль, перевозящий его, остановился. Одна из металлических стен открылась, и в глаза ударил яркий солнечный свет.

Но он не спешил вставать. Подумал, что если сам выйдет из железного ящика, то это как раз и будет попытка бегства, и его тут же «переместят». «Туда», — указал тогда глазами вверх охранник АИК. Правда, потом основатель-председатель опроверг слова своего сотрудника, сказав, что все это было придумано только для того, чтобы подтолкнуть Германа к побегу из здания АИК. И кому теперь верить? Охраннику или основателю-председателю АИК?

Ответа у Германа не было, и он не спешил покидать железный ящик. Тот, однако, внезапно дрогнул и начал крениться. Герман, обжигая кожу, начал съезжать по поверхности в открытое слепящее солнцем пространство. Сопротивляться, хвататься за голый металл не было смысла.

Он просто выпал наружу, как букашка из коробки. Если б у Германа были крылья, то он, наверное, мгновенно расправил бы их во время падения и взмыл вверх. Но он просто рухнул вниз. Ударился телом и раненой рукой о землю так, что на какое-то время потерял сознание от боли. Придя же в себя услышал непонятное жужжание. Потом хлопок. Скрип. Звук удаляющегося автомобиля. Удаляющегося. Удаляющегося… И тишина.

Ослепившее его ранее солнце теперь пригревало озябшее в железном ящике голое тело. Это было замечательно — лежать на теплой земле и просто млеть под теплыми лучами. И не открывать глаз. Оттягивать. Оттягивать. Оттягивать…

Постепенно Герман начал ощущать под собой не просто землю, а впивающиеся в тело мелкие камни, стебли травинок. Он осторожно приоткрыл глаза. Моргнул. Один раз. Второй. Сощурился так, чтобы глазам не было больно от яркого света. Перед ним стали проступать очертания окружающего.

Герман понял, что лежит на земле рядом с мостом через широкую реку. На другом берегу по дороге едет уже неслышимый автомобиль с большой металлической коробкой за кабиной. Это на нем сюда привезли Германа. В этой коробке — железном ящике.

Вход на мост был перекрыт воротами, окутанными колючей проволокой. Она была также пущена и по ограждению моста. И дальше по всему берегу. А еще на той стороне рядом с мостом находилась большая бетонная будка с бойницами. Присмотревшись, Герман разглядел направленный в его сторону ствол автомата или винтовки. Кто-то держал его на мушке. Но не стрелял.

Герман подумал, что, может быть, этот кто-то ждет, пока жертва поднимется на ноги. И он послушно встал, направил взгляд в землю. Однако, выстрела не последовало.

Тогда Герман повернулся спиной к будке и мосту. Ждал, считая: «Раз, два, три… тринадцать…» Но и теперь в него никто не выстрелил. Поднял голову. Перед ним расстилалась ровная и, как будто, вытоптанная множеством ног площадка. За ней — небольшой холм, у основания которого лежал огромный серый камень.

Герман обернулся. Еще раз посмотрел в след удаляющемуся автомобилю. Потом — на колючую проволоку и на ствол, продолжающий глядеть в его сторону. Он догадался. И его догадка подтвердилась, как только Герман отошел на несколько десятков шагов от моста. На большом сером камне, лежащем у основания холма, было выведено толи нефтью, толи мазутом: «Здравствуй территория ВЮГО! Жизнь прощай!» Прощай город, дом, добрый милый консьерж Борис, один раз уже спасший своего жильца. Но, видимо, Герману не судьба жить на той стороне моста…

Да, позади за спиной, за рекой, за колючей проволокой осталась территория Гражданского общества. Ее охраняет тот, кто следит сейчас за Германом из бетонной будки через оружейный прицел. А перед ним — та самая территория ВЮГО. Она все-таки есть. Да, основатель-председатель АИК был прав, когда говорил, что она существует. Он во всем, во всем был прав, этот старикашка. На территории Гражданского общества Герман все время был под его контролем, все время выполнял то, что нужно было Агентству исполнения контракта.

«Нет, — не согласился он сам с собой, — не все. Иначе не оказался бы здесь…» Герман подошел к серому камню. Еще раз перечитал написанные на нем слова. Сколько людей стояло здесь до него? Сколько еще последует за ним?

Он снова подумал о Еве. Сильная рука не мог не выполнить приказа. Любой ценой. Она должна, обязательно должна выжить, выздороветь после ранения и остаться на территории Гражданского общества. Ей нельзя сюда. Ее не нужно сюда…

А что случилось с самим Сильной рукой, после того, как он отнес Еву? А с Олегом, который, как всем показалась, успел уничтожить архивы АИК. А Виктор? А «Юный альпинист»? Как там все его остальные товарищи, принимавшие участие в штурме? Их убили или тоже переместили?

А вот Влад, предатель-Влад, по приказу основателя-председателя АИК спасший Германа в лесном лагере, остался на территории Гражданского общества. И соседка по дому, сдавшая его АИК, живет себе на территории ГО — не тужит. И Родион…

Это было очень тяжело — понимать, что Родион служил Агентству Исполнения Контракта. И служил он, не как Герман, в слепую, а совершенно осознанно. В это просто не верилось. Даже сейчас. Даже здесь. На территории ВЮГО.

Герман медленно обошел большой серый камень и стал подниматься на холм, который оказался не таким уж и высоким. Оказавшись на вершине, осмотрелся. Перед Германом было еще несколько таких же невысоких холмов, поросших кустарником и редкими деревьями. Идти назад было некуда, оставаться на месте не имело смысла, и он просто пошел вперед.

По-прежнему саднило плечо. Конечно, нужно было обработать рану, перевязать. Но больницы в поле зрения не наблюдалось. Не виднелось также и ресторанов, а голод уже вовсю донимал Германа.

Он перевалил еще один холм. И еще один. И почувствовал, что каждый новый шаг дается ему с все большим трудом. Герман очень устал. Ему не хватало сил, энергии. Единственное, что он мог сделать в такой ситуации, так это уснуть, дать организму немного передохнуть. Так его учил Родион.

Герман прилег в траву на солнечном склоне холма. Сунул в рот какую-то былинку. Пожевал ее немного и выплюнул — так есть хотелось еще сильнее. Он закрыл глаза и постарался забыться. И это удалось.

В чувство его привели голоса. Сначала, Герману показалось, что он бредит. Но голоса приближались, человеческая речь становилась все разборчивее. Герман хотел было вскочить на ноги, броситься навстречу таким же как и он пленникам территории ВЮГО. Однако, что-то остановило его. Он лишь осторожно приподнял в траве голову. Увидел. Невдалеке от него действительно были люди.

Герман пересчитал их. Семеро. Они шли в его сторону. Одета вся семерка была в какое-то грязное, старое тряпье. Судя по лицам и рукам, каждый из приближающихся давно не мылся, хотя река протекала совсем рядом. Один из семерых нес на плече дубинку. Еще у двоих за поясами были ножи. Возможно, и все остальные также имели с собой какое-то скрытое под одеждой оружие.

Герман не знал, хорошо это или нет — иметь на территории ВЮГО оружие. Может быть, это и неплохие люди, какие-нибудь охотники, и они помогут ему сделать первые шаги на новом для него месте? Эти семеро вполне могли накормить его, дать хоть какую-нибудь одежду или, по крайней мере, подсказать, что ему делать дальше, куда идти.

Такие мысли подталкивали Германа встать, выйти навстречу. Но он все же медлил, медлил, наблюдая за приближающимися.

Внезапно идущий первым остановился и, завертев головой, начал принюхиваться:

— Я чувствую. Я чувствую запах.

Другие тоже остановились и завертели головами, зашмыгали носами:

— Нет, я ничего не чувствую… А я чувствую… И я тоже…

Первый был уверен:

— Точно есть. Точно, вам говорю. Где-то здесь. Где-то недалеко. Мой нос не обманешь.

Герман не сомневался, что они учуяли его. Но, что это означало для него? Какой будет их встреча?

Тот, что шел первым, указал рукой:

— Там. Я точно чувствую, это там.

Но указал он совсем в другую от Германа сторону. Значит, эти семеро учуяли что-то другое. Или кого-то другого?

Вся компания быстро тронулась в указанную первым сторону. Герман же, недолго думая, решил последовать за этими людьми. Может быть, они приведут его куда-нибудь, где можно поесть и отдохнуть.

Подумав об этом и дождавшись, пока семеро скроются за склоном холма, он встал и двинулся в ту же сторону. Герман шел и принюхивался, но никакого особенного запаха в воздухе не улавливал. Может быть от усталости. А может быть у обитателей территории ВЮГО обоняние было более развито. Здесь ведь должна быть совсем другая жизнь.

Обогнув холм, Герман вышел к лесу. Осторожно сделал несколько шагов вглубь и остановился. Он не знал, где теперь искать оторвавшихся от него семерых. А просто блуждать по лесу не было смысла.

Вдруг где-то впереди раздались крики, и Герман тут же пошел на них. Вздрагивая и прихрамывая. Его голое тело кололи острые концы веток. В ноги то и дело врезались какие-то щепки, опавшие иголки, высохшие шишки. В другое время он бы, наверное, чертыхался, но сейчас шел, стиснув зубы, чтобы ничем не выдать своего присутствия.

А крики становились все ближе и ближе. И, судя по всему, это не были крики радости.

Деревья стали редеть. Герман вышел к поляне. Из-за последних стволов перед ней

увидел, что знакомая компания окружила кого-то, сгрудилась над кем-то кричащим, вопящим изо всех сил.

Герман прильнул к дереву и всмотрелся в происходящее. И все понял. Семеро мужчин насиловали женщину. По очереди держали ее руки и ноги, по очереди сбрасывали с себя тряпье. А женщина была нагой. Она то рвалась, то ненадолго затихала, набираясь сил. Потом снова рвалась, но все слабее и слабее…

Осознав происходящее, Герман отшатнулся от дерева и шагнул было на поляну, но остановился. Здравый смысл остановил его. Что он раненый, обессиленный, безоружный и голый может сделать против семерых агрессивных распаленных мужчин? Бандиты легко расправятся с ним так же, как и с этой несчастной женщиной.

Герман снова спрятался за дерево, сел, прислонившись спиной к стволу и уткнувшись лицом в колени. И заткнул уши, чтобы не слышать вопли насилуемой. И отчаянно пытался придумать что-нибудь, что-нибудь, что-ни-будь, чтобы спасти эту женщину. Но ничего. Ничего не приходило в голову. Несчастная была обречена.

А если это Ева? Вот какая простая мысль внезапно пронзила его мозг. Разумеется, Герман предпочел бы умереть вместе с любимой. Иначе, как потом жить, сколько бы ему не осталось, с мыслью, что он струсил, не посмел прийти ей на помощь. Даже и в такой совершенно безвыходной ситуации.

Герман резко встал и выглянул из-за дерева. Увидел голову жертвы. Нет, у этой женщины совсем другой цвет волос. И еще у Евы ведь короткая стрижка, потому что в лесном лагере так было проще. А у этой женщины такие прекрасные длинные волосы. Накручены на кулак одного из бандитов. Волосы похожие на Ольгины. Но бывшая официантка вряд ли когда-нибудь окажется на территории ВЮГО. Как сказал основатель-председатель АИК, «это наш внештатный агент. Не очень умный, но верный.» Ольга сейчас продолжает служить Агентству исполнения контракта по месту проживания. Доносит на своего мужа…

Герман снова сел. Если б это была Ева… Да, он бросился бы к ней, не раздумывая ни о чем. Но это была другая, совсем чужая женщина. Герман не знал, почему она оказалась на территории ВЮГО. Может быть, она убийца или такая же садистка, как эти семеро. Но также может быть, что эта женщина просто не заплатила во время налог Члена Гражданского Общества. Как Герман. И вот теперь расплачивается…

А вдруг перемещенная, полностью обнаженная Ева также вот попала где-то в руки мерзавцев? И кто-то наблюдает за совершаемым насилием. И не решается прийти ей на помощь.

Герман задрожал и заплакал от бессилия. Его чувства и разум боролись друг с другом. И никто не побеждал… «Прости меня!..»

Он чувствовал себя полным ничтожеством. Совсем недавно, размышляя о своем предназначении в жизни, Герман мечтал о большом настоящем деле, думал о том, как за его великие добрые дела ему будут благодарны десятки, сотни, тысячи людей. А сейчас, сейчас он не мог помочь одной-единственной женщине. «Прости меня!.. Прости меня!.. Прости!..»

Погрузившись в сотрясавшие его мысли, Герман потерял чувство времени. Пришел в себя от того, что скрюченное тело совсем затекло. И еще он почувствовал запах. Такой сладкий запах…

Оторвав руки от ушей, Герман понял, что на поляне уже никто не кричит. Он встал и снова выглянул из-за дерева. Все семеро бандитов были одеты. Они стояли в круг над костром, разведенном в том самом месте, где прежде терзали женщину.

Один из бандитов ел что-то с большого ножа:

— Вкусно…

Другой, жуя, довольно подтвердил:

— Ага, мягонько…

Еще один вдруг повернул голову в сторону Германа и повел носом.

— Что еще одну учуял? — усмехнулся тот, что облизывал нож.

Принюхивающий пожал плечами:

— Так ведь пахнет.

Все бандиты разом захохотали:

— Ему сколько ни дай, все мало, мало…

Принюхивающийся отвернулся от Германа и тот облегченно вздохнул.

Два бандита зачем-то наклонились над костром. Остальные следили за их действиями. Герман же тем временем стал медленно отступать обратно вглубь леса. А как только деревья стали гуще, бросился бежать. Не разбирая дороги, не замечая впивающихся в тело колючек, щепок, сучков.

Бежал он недолго. Ослабевший организм подвел его. Герман не заметил перед

собой кочку, споткнулся и просто рухнул на землю. Ударившись, сбил дыхание. В голове помутилось. Когда же различил перед собой какие-то кусты, то, даже не пытаясь встать, просто вполз в них. Думал, что тут же потеряет сознание. Но время шло, а он по-прежнему был в ясном уме. Отдышавшись, скрючился и охватил колени руками. Германа знобило.

Сначала он думал, что дрожит из-за увиденного-пережитого. Но потом, когда начало темнеть Герман понял, что ему голому и голодному просто холодно на непрогревшейся в кустах земле. А скоро нахлынет еще и ночная прохлада. А в ноздрях затаился сладкий запах.

Герман выполз из кустов и, пошатываясь, снова побрел к поляне. На запах. Его желудок уже просто сводило от голода. Герман надеялся, что бандиты, зажарившие себе после надругательства над женщиной какого-то дикого зверя, ушли, оставив на месте трапезы что-нибудь из объедков.

Когда он подошел к поляне было уже совсем темно. Герман прислушался, вгляделся. Никого. Осторожно приблизился к тому месту, где был костер. Тлели угли. От них шло такое приятное тепло. А вокруг все так умопомрачительно пахло жареным мясом.

Герман пошарил руками рядом с костром. Он был готов обглодать любую брошенную на землю косточку. И нащупал, нашел. Что-то твердое. С остатками липкой плоти. Герман тут же хотел сунуть это в рот. Но кость была какой-то особенной, что-то напоминающей. Герман бросил на угли пук травы, дунул. Раз, другой.

Трава, быстро высохнув на углях, вспыхнула и осветила то, что он держал в руке. Это была кисть руки. Кисть руки той самой женщины, которую бандиты изнасиловали. И как оказывается, не только…

Герман бросил женскую руку в горячие угли. Сел на колени, думая, что сейчас его стошнит. Но пустой желудок только зашелся в спазмах и ничего не выдал из себя.

Лучше было бы уйти прочь от этого ужасного места. Но Герман решил остаться. Пошарив вокруг костра, он нашел еще кости. Бережно сложил их на угли костра и забросал мягкой землей, которую вырыл тут же голыми руками: «Прости меня!..»

Он так устал от этого дня. На минуту привалился спиной к холмику могилки. Сейчас, сейчас немного передохнет и уйдет. Прочь, прочь отсюда.

А жар от непрогоревших углей быстро нагрел брошенную сверху землю. Тепло так мягко вошло Герману в спину. Так тепло. Так тепло…

А потом стало так больно. Эраст повалил его на землю и, приставив к груди нож, давил на него всем телом. «Какой живучий, гад, — подумалось Герману, — столько времени валялся на полу, подслушивал разговор основателя-председателя со мной».

Боль становилась все сильнее и сильнее. Герман открыл глаза и понял, что это не нож Эраста. В грудь ему упиралась острая палка. Другой ее конец уходил в павший по утру на поляну туман. В голове мелькнуло: «Я заснул, а бандиты вернулись. И, значит, теперь моя очередь…»