Норильчонок. Всполохи детства

Александр Жохов

Всполохи — это яркие вспышки эмоциональных воспоминаний о событиях далёкого детства. Поиск опоры, личного фундамента в непростые времена. Никогда не вёл дневниковых записей и какого же было моё удивление от обилия деталей и мелких подробностей, всплывающих из глубин собственной памяти.

Первая книжка

(Норильск. 1974 год)

Завитушки и кружочки.

Буквы в ряд стоят на строчке.

Строчек ровных целый лист,

листик к листику прилип.

Корешок у переплёта —

очень тонкая работа.

А обложка классная,

кожаная, красная.

Буковки тиснёные,

с золотом, рифлёные.

Это просто «Фолиант»,

чистый среди книг бриллиант.

Этой книгой любовался,

засыпал и просыпался.

На меня смотрел, дружок,

этот красный корешок.

Тут вам надо рассказать,

в доме книг не сосчитать.

Папа в комнате моей

сделал полки на стене.

Всё от потолка до пола

было царством книжных полок.

Маме нравилось читать.

Папе полки собирать.

Книги в доме не тужили,

их читали, их любили.

Папа книг не понимал,

лишь журналы он читал.

«Вокруг света», — там всё странно,

про неведомые страны.

«Юный» был «натуралист»

Как живёт зелёный лист.

В общем «фауна» и «флора»,

для детей, но право слово.

Я вообще не огородник,

ни вчера и не сегодня.

Был ещё журнал хороший

«Техника» для «молодёжи».

Я его любил листать

и картинки вырезать.

И огромный, в сто страниц,

фотки очень умных лиц,

про «Науку» и про «жизнь»

в нём сплошные чертежи.

Папе было интересно,

— «Чтиво должно быть полезно»

Ну, листал журналы я,

только мамочка моя

лишь, свободная минута

открывала книжку. Круто…

В кресле ноги поджимала,

у торшера и читала.

Что-то было в этом действе,

видно в книжках интересней,

чем канючинья мои,

или младшей плач сестры.

На сестрёнки дикий ор

был короткий разговор,

громко «Яузу» включали —

это наш магнитофон.

Из динамика плыла песня,

слушала сестра.

Как певица Пугачёва

«Арлекиною» была.

А за ней бежал Леонтьев

из «Откуда» в «Никуда».

Мне четыре с половиной,

«Азбука», пока что мимо.

Я немножко потружусь,

я, конечно, напрягусь.

Пальцем ткнув, спросил я маму:

— Что за буква?

— Это? «Мама». Или просто буква «Эм»

Саша, а тебе зачем?

— А вторая в «Маме», «А»?

— Ну, конечно, голова!

В школе дети учат буквы,

чтобы понимать слова.

Мне до школы года три.

Долго, что ни говори.

И заветный «Фолиант»

улыбнулся: — Мал ты, брат!

Понял. Надо ускоряться.

До тебя быстрей добраться.

За неделю задолбал

всех, с вопросом приставал:

— Это? Это, что за буква?

Эта после? Вместе? Круто!

На виду «журнал листал»,

про себя слова слагал.

На второй неделе. Точно.

Прочитал я бегло строчку.

Сразу смысл уловил.

Текст со мной заговорил.

Я к строке прибавил строчку.

И читал от точки к точке.

Ну, заветный фолиант,

ты-то думал, я слабак?

Наконец, глубокой ночью,

чтоб никто не видел точно.

С полки книгу я стащил,

в предвкушении открыл.

Что случилось, я не понял.

Кто-то время отключил.

За ночь я прочёл запоем

половину, и героем

я заснул под утро с книжкой

на подушке, как мальчишка.

Папин голос:

— Офигел? Сашка, точно оборзел!

Ты зачем у мамы книжку

взял без спросу, а? Пострел?

— Дочитаю и отдам.

Мам, скажи ему. Ну, ма-а-ам.

Я привычно заканючил,

пробурчав:

— Пардон, Мадам…

Мама глазки распахнула:

«Боря, слышал, что сказал»?

— Я сказал, пардон, Мадам.

Позже книжку я отдам.

Мне немножко, дочитаю…

Тут и папа в ступор впал.

Я читал открыто. Споро.

Много слов мне незнакомых.

И опять с расспросами

приставал ко взрослым я.

— Что такое «будуар»?

— Что такое «кардинал»?

— «Тама», туалетный стол???

— «Шевалье»? Он что — «Осёл»?????

Фолиант — «дремучий лес»,

мир загадок и чудес.

По тропинкам я плутал,

только к ночи дочитал.

Перечитывал раз двадцать,

чтобы в смыслах разобраться.

Мало, просто прочитать,

надо очень много знать.

Честно. Многого не понял.

Мал ещё. «Аника воин»

Фолиант на место встал.

Я с ним новый мир узнал.

На диету сел друзья,

книжка — день, большая — два.

По ночам не спал при этом.

Время жалко на обеды.

Волков, Носов, Михалков.

И Бианки, и Житков.

Заходер, Маршак, журналы

«Жизнь — Наука», для забавы.

Много лет прошло с тех пор.

И в обычный разговор.

У своей спросил я мамы.

Стёрла память. Жизни драмы.

— Книга первая моя,

вот совсем не помню я?

Улыбнулась мама тоже:

— То, «Шагреневая кожа»

Оноре Де Бальзака…

— Ей, спасибо, на века.

А ещё, спасибо маме,

у торшера, на диване,

на софе и на тахте.

К книгам страсть

привила мне.

20.07.2022