Плененная поневоле

Алекса Аверина (2024)

Она: Мой самый важный день, самый радостный, день моего 18-ти летия, закончился тем, что отец отдал меня чудовищу. Кровь в венах стынет, от его планов на меня. Выживу ли я? Справлюсь ли? Он: Враг моей семьи, который надругался и убил мою сестру, должен заплатить по счетам. Теперь я должен сделать с его дочерью тоже самое. Только еще хуже, еще изощренней. Я втопчу ее в грязь, уничтожу, убью, и отправлю видео ее отцу. Таков план, только вот… В тексте есть: Очень жестокий герой Очень нежная, ранимая героиня. Во всем ищет что-то светлое и доброе. Но найдет ли в этот раз? Большая разница в возрасте Насилие физическое и моральное Нецензурная лексика Строго 18+

Глава 10. Ренат

Сжимаю руль со всей силы, девчонка тихо плачет, отвернулась. До боли во всем теле, хочется ее обнять, прижать, успокоить, но я держусь. Хватит. Нельзя позволять себе слабину.

Я ненавижу ее отца. Ясно, почему. И должен был сделать так, чтобы он лишился дочери. И ее я ненавижу, за то, что пробралась мне под кожу. Убить за это хочу, но не могу. Не могу, пока смотрит на меня так, пока хочу ее до безумия. Все хочу, и слезы и улыбку. Всего мало. И себя я ненавижу, за то, что больно ей делаю, и за то, что не делаю. Адское состояние. Надо бы закончить все, а что вместо этого? Вместо этого, я сделал ее своей женой. Да, зашел в ЗАГС и сделал это. Не составила огромного труда, сунул пачку денег кому следует и через двадцать минут, все документы были на руках.

Раз я начал эту игру, раз увез ее, присвоил, то и о последствиях должен думать. Знаю, отец когда увидит ее, выстрелит, не задумываясь. А я не хочу пока этого. Сагадиевы не трогают своих, ни при каких условиях. Лишь поэтому, со мной рядом сидит не Юлия Фадеева, а Юлия Сагадиева. Это решение было принято моментально, когда Валид приставил к ее горлу осколок.

Только я теперь имею на нее все права. Только я теперь могу ее убивать, насиловать, трогать, дышать ею. Она нужна мне, нужны ее чистые, невинные глаза и эта детская искренность. Нужна, как воздух.

В моей жизни было слишком много женщин, интерес к каждой, пропадал очень быстро. И я уверен, и к ней пройдет, так же быстро. Ведь все бабы одинаковые, двуличные, лживые, корыстные. Все они текут от моего кошелька, статуса и огромного хуя. Именно это отталкивает больше всего. И в ней тоже должно быть что-то, что должно оттолкнуть.

Я просто обязан сделать так, чтобы ее глаза погасли. Чтобы перестать ее хотеть, чтобы никаких эмоций не вызывала. Чтобы с легкостью смог отправить ее тело отцу. Но вместо этого, смотрю на нее плачущую и сердце разрывается на мелкие осколки.

Сегодня, почти не спал, думал обо всем, ею любовался. Сам прижал ее к себе, и до ломки хотел снова в нее ворваться, разбудить и трахать всю ночь, чтобы насытиться и забыть. Но не стал, понимаю, что ей больно. И решил, что потом это сделаю, когда у нее все заживает. Никогда меня еще не волновала боль других, но ее боль, как тупое лезвие по коже режет меня, выворачивает наизнанку.

И в самолете все повторилось… Ее боль, как будто сам физически ощущал. И наверно, это и взбесило больше всего. Захотел сам себе доказать, что она ни черта не значит для меня, поставить все на свои места. Она — игрушка, жертва, ничто. Поиграюсь и забуду. Больше никаких касаний, никаких поцелуев, не должно быть. Она должна стать блеклым пятном. Но почему же, блядь, сейчас мне не хватает ее восторженных глаз и улыбки, когда смотрит на все новое с замиранием сердца.

И когда заехали в особняк, она мельком посмотрела на него, но не дала мне ни одной сладкой эмоции. Неужели, так просто оказалось сломить ее? Я хотел ломать ее долго, наслаждаться этим. Но никакого наслаждения, я не чувствую. Что же тогда дальше?

Во дворе стоит много машин, отец походу устраивает празднование. Я уже предвижу его гнев, когда узнает, что я не отомстил, и более того, привел в дом дочь врага. И Дианина машина тут, сука, не до нее. Вот и еще один повод для гнева. Я должен был заключить контракт с Багровым, а его дочь, Диана, должна была стать моей женой. Все летит к чертям собачьим. Но надеюсь, это не надолго. Я успею стать вдовцом раньше, чем состоится наша сделка.

— Приехали, обувайся. — даже не пошевелилась. Выхожу из машины и закуриваю, смотрю на нее, через лобовое стекло. Слезы вытирает и все же обувается, выходит, осматривается и боится. Маленькая. Подхожу и беру ее за руку, веду в дом. Терпи, девочка, не легко будет.

— Ренааат, сынок. — с радостным выражением, встречает отец и везет мать. Валид походу ничего еще не рассказал. Он останавливается и смотрит на Юлю, затем на меня вопросительно, затем снова на нее. Я снимаю с себя куртку а затем с нее, отдаю прислуге и снова за руку ее беру.

Девочка боится, меня холодной ладошкой сжимает, вся побледнела, когда холл стал наполняться гостями, к отцу подходит и Валид. Все смотрят на нас.

— Только не говори, что это то, о чем я думаю. — с каждой секундой он напрягается все больше. Молчу, в глаза друг другу смотрим.

— Да, это дочь Фадеева. — сам сжимаю ее ладонь. В холле начинаются охи и ахи, знаю, это всех ошарашило. Вижу, как меняется лицо у отца, как оно становится злобным и ярость в глазах просыпается. Вижу, как коляску начинает сжимать. Знакомо… Понимаю…

— Она вчера должна была сдохнуть. — цедит сквозь зубы. — Объяснись! — повышает голос так, что девчонка вздрагивает и все вокруг замолкают.

— Сдохнет, но не сейчас. У меня другие на нее планы.

— Что? Мне нужна месть… — орет, багровым стал, к нам подходит. — Жестокая, кровавая месть! — таким лютым, его редко можно было увидеть. Его трясет всего от гнева. — Виктор должен был сейчас подыхать от удушающей боли, как и я, четыре года назад! — а затем смеяться начинает истерически. Я знаю, за этим последует нечто ужасное. И никто не знает, что он сделает в следующую секунду, а я знаю. Обычно — убивает. Юлю за руку резко тяну, себе за спину прячу.

— А хорошо даже, что так все получилось. Молодец, Ренат. Понимаю, рука дрогнула, ну ничего. — тут же кому-то набирает. — Раф, собери мне всю охрану в охотничьем домике, ЖИВЕЙ! — кладет трубку. Я понял его намерение, вижу по взгляду. — Давай ее сюда. — протягивает мне руку, а затем весело обращается к матери. — Катенька, сегодня все закончится, все наши страдания прекратятся. Вздохнем полной грудью.

Я предполагал это. Юля двумя руками вцепилась в мою ладонь и эта ее реакция бесценна для меня. Ищет защиты… У меня ищет. Не смотря на все, что сделал, прижимается ко мне сзади.

— Извини отец, этого не будет. — вижу, как Валид тоже осверепел и за голову хватается.

— Ренат, отдай ее Дамиру. — в разговор вступает Шамиль, мой дядя, брат отца. — Не гневи отца. — никогда его не любил, ушлый и скользкий тип. Человек-паразит, который живет за наш счет.

— Не вмешивайся, это не твое дело.

— Еще как мое, Аминку я любил как родную дочь.

— РЕНАТ! — снова кричит отец. — Сюда ее! Это не обсуждается! — подходит быстрым вплотную. — Ну что ты спряталась, малышка, выходи давай. — заглядывает мне за спину. Я тяну Юлю из-за спины вперед. На ней лица нет, в глазах слезы, губы дрожат. На меня глаза поднимает, полные отчаяния и безысходности.

— Звони Рафику и все отменяй. — говорю отцу и смотрю на нее, каждую ее эмоцию читаю, чувствую, как руку мою сжимает, а ладошками еще холодней как будто стали. Моя, она знает это.

— Что ты, блядь, несешь? — хочет схватить Юлю, но я руку его перехватываю, смотрю на него со злостью.

— Знакомьтесь, Юлия Сагадиева… Моя жена! — все в ступор встали. Затем гости переговариваться начали, гул стоит, а я на девчонку смотрю, ухмыляюсь от ее вида. Глядит на меня своими огромными, ошеломленными глазами, рот приоткрыла. Я вижу, ее глаза улыбаются. Руку мою перестала сжимать. До чего же она обаятельная и милая, смотрел бы вечно.

— Эта шутка такая? — точно, я же руку сжимаю отцу. Отпускаю и достаю из внутреннего кармана пиджака свидетельства о браке, копию, и даю ему.

— Говорю всем… Никто не имеет права трогать девчонку, запрещено! — говорю громко, чтобы каждый услышал. А затем вижу, как отец рвет это свидетельство. Я и это предполагал.

— Как ты посмел! — у него искры из глаз посыпались. — Что все это значит? Вместо того, чтобы отомстить, ты привел его дочь в мой дом в качестве невестки?

— Да, только я решаю, что буду с ней делать. Звони Рафику. — и увожу Юлю, направляясь в свою комнату, останавливаясь перед этим у коляски с матерью. — Прости, мам. — целую ее руку и веду девчонку дальше, не обращая внимания на присутствующих людей, только на Валида посмотрел, стоит в ярости. Затем, подходит к нам и наклоняется к Юле, хмурюсь.

— Ты сделала свой выбор… — прижимают ее к себе, когда понимаю, что у нее ноги подкашиваются.

— О каком выборе речь?

— Иди к черты, Ренат. Не она, так другая станет инструментом для мести, и твоя ЖЕНА, — сделал акцент, — это знала, когда давала согласие в ЗАГСе.

— Огорчу, она не знала. И я вроде говорил, что плану быть, нет? Так что успокойся, и к ЖЕНЕ, — делаю такой же акцент, — больше не имеешь права подходить.

–Ну ну… — слышу в след. Дальше идем, и меня кто то хватает за руку, с раздражением останавливаюсь.

— Ренат, что все это значит? — это Диана, смотрит на меня недоумевающе, а затем на Юлю посмотрела с отвращением и брезгливостью. — Ты женился? Это правда?

— Как видишь… — увидел в ее глазах истинную натуру, и раньше видел, но сейчас, с таким контрастным сравнением, понял, что ее характер и в подметки не годится моей жене. Но она пока нужна мне, и только как инструмент к ее отцу, не более, поэтому только и держу ее рядом с собой. Она красивая, интелегентная, страстная, но все не то. Слишком надменная и высокомерная. В ней и доли нет той искренности, что есть в Юле.

— А как же я? Наша свадьба? — бросается мне на шею. Отстраняю ее от себя.

— Позже поговорим, Диан. — и увожу Юлю в комнату, надеюсь, на этот раз дойдем.

И только я закрываю за собой дверь, как сразу же замер от неожиданность и в груди будто кольнуло.

Девчонка обняла меня за талию, вцепилась крепко за пиджак на спине и прижалась всем телом. Дрожит вся и плачет.

— Я так испугалась… Спасибо. — говорит шепотом.

Я ожидал истерику, а новость о том, что стала женой насильника, должна была раздавить ее еще больше. Но эти ее объятия и слова ввели в ступор, и это после того, как жестоко трахал ее, делал больно, наговорил всего. Я же видел в ее глазах глубокую подавленность, боль, отчаяние и обиду, а она все равно прижимается ко мне.

Обнимаю в ответ, крепко, глаза закрываю и наклоняясь к ней, запах ее вдыхаю. Он расползается по мне как яд, раздражая каждое мое нервное окончание. Ощущаю сильную потребность дышать ей, трогать ее, еще и еще. Вот, вот это вызывает мощнейший кайф и удовлетворение, а именно искренность ее и ее потребность во мне, чтобы защитил от всего мира.

Хочу, хочу, чтобы сама обнимала, чтобы сама меня хотела, и чтобы смотрела на меня так, как сейчас, когда голову подняла и посмотрела глазами полные доверия, без страха и обиды. Словно никогда не причинял ей боль. Как ей это удается? Почему нет ненависти и злости на меня в ее сердце? И я боюсь ранить, боюсь больше не увидеть этих глаз. Хочу утопать в них.

Конец ознакомительного фрагмента.