Ржавчина

Алексей Пшенов

В приморском городе на юге Европы сразу после своего юбилея исчезает московская бизнесвумен Жанна Волокитина – давняя подруга писателя-детективщика Вадима Морозова. Найдя на заброшенном пляже сумочку и полотенце Жанны, Вадим, вместо того чтобы обратиться в полицию, начинает самостоятельные поиски.

Часть 2. Прошлое

В детстве Вадим Морозов и Роман Волокитин жили по-соседству в одном из подмосковных городов-спутников и учились в одной школе, правда, в параллельных классах. Дружбы между собой они не водили, и ничего общего у них не было. Вадим был домашний мальчик из интеллигентной семьи, его родители работали научными сотрудниками в каком-то отраслевом НИИ, а Рома был обычный дворовый пацан, воспитывавшийся матерью-одиночкой, которая всю жизнь протрудилась ткачихой на местном ковровом комбинате. Морозов был хорошист, то есть учился только на четвёрки и пятёрки и после школы без проблем поступил в один из технических вузов на факультет криотехники, а Волокитин кое-как перебивался с двойки на тройку и после восьмого класса отправился в ближайшее ПТУ, учиться на слесаря-инструментальщика В институте, где учился Вадим не было военной кафедры, и, получив диплом, он отправился на полтора года в Советскую армию. Сначала Морозов попал в учебную часть под Ашхабадом, где полгода изучал сапёрное дело, а оттуда отправился в Афганистан. Первым и самым ярким впечатлением от этой дружественной страны была встреча в аэропорту Кандагара. Там возвращавшиеся на родину счастливые дембеля весело кричали, указывая на новобранцев: «Чижи прилетели!», а потом, набросив на шею воображаемую верёвку, со смехом добавляли: «Вешайтесь!». Но в реальной жизни все оказалось не так уж и страшно. В отличие от других подразделений, где действительно царила свирепая дедовщина, в инженерно-сапёрной роте, в которую попал Вадим, было относительно спокойно. В ней служили в основном ребята, окончившие институты и техникумы, большинству было уже за двадцать лет, и они имели определённый жизненный опыт. Конечно, и в этой роте существовало строгое разделение на чижей, слонов, черпаков и дедов, но здесь деды и черпаки не заставляли остальных стирать за себя портянки и подшивать подворотнички. Однако работы у сапёров было значительно больше, чем у остальных — практически каждый день они выезжали либо на разминирование, либо на ремонт дорог. В качестве прикрытия вместе с ними всегда отправлялись мотострелки, которые рассредоточивались по окрестным высотам. На обед они по очереди спускались к полевой кухне, но всегда садились в стороне от сапёров. Однажды от группы обедавших мотострелков отделился высокий широкоплечий боец и, подойдя к Морозову, бесцеремонно толкнул его в плечо:

— Здорово, Вадим! А ты как сюда попал?!

Тот недоумённо посмотрел на дочерна загорелого сержанта и, не узнав его, неопределённо пожал плечами:

— Призвали…

— Так ты же, вроде, в институт поступил?

— У нас не было военной кафедры.

— И давно ты здесь?

— Уже полгода, — всё ещё не признавая стоящего перед ним мотострелка, ответил Морозов.

— Значит, вместе на дембель поедем! Да ты чего, не узнаёшь меня? Это же я — Рома Волокитин!

Тут настал черёд удивиться Вадиму, ведь по всем подсчётам окончивший ПТУ Волокитин уже давным-давно должен был отслужить и вернуться домой. Но оказалось, что тот после училища устроился работать на номерной военный завод, где давалась отсрочка от военной службы. И проработал там несколько лет, пока в восемьдесят третьем году с завода не сняли бронь, и всех отсрочников призвали в армию. Отслужив положенные два года в Афганистане, Волокитин остался на сверхсрочную службу, прельстившись тем, что помимо основного оклада там выплачивался ещё и второй, причём не в рублях, а в чеках Внешпосылторга.

С этого дня между Морозовым и Волокитиным завязалась настоящая армейская дружба, и на дембель они действительно отправились вместе. Обойдя за пару недель все бары и рестораны своего городка, друзья решили перейти к культурной программе. В те дни в Москве проходил Международный кинофестиваль, и во всех центральных кинотеатрах показывали зарубежные фильмы из внеконкурсной программы. Сразу после возвращения домой Вадим и Роман получили в своём военкомате удостоверения воинов-интернационалистов, дававшие право на некоторые льготы. Одной из таких льгот была возможность приобретения билетов из брони кинотеатров. В ближайшую субботу друзья приехали на дневной сеанс в «Ударник» и, гордо пройдя мимо очереди, ожидавшей продажи остатков от брони, приобрели по два билета на новую французскую комедию с Пьером Ришаром. Потом, выйдя из касс на улицу, они стали придирчиво рассматривать девушек, стрелявших лишние билетики. Их внимание привлекли две подруги, стоявшие у мостика через Обводной канал. Одна была стройная брюнетка с весёлыми карими глазами, вздёрнутым носиком и ямочками на щеках. Другая — такая же стройная блондинка с зелёными кошачьими глазами и наивно-кукольным лицом.

— Тебе кто больше нравится? — спросил Волокитин и, не дожидаясь ответа, пояснил. — Мне брюнетка.

— Тогда мне — блондинка, — безразлично согласился Вадим, не видевший между девушками никакой существенной разницы.

Роман подошёл к подругам и, широко улыбнувшись, предложил:

— Девушки, в кино хотите?

— Конечно, хотим! — так же широко и приветливо улыбнулась блондинка.

— А у вас что, есть лишние билеты? — недоверчиво спросила брюнетка.

— Разумеется, — продолжал улыбаться Волокитин.

— И почём?

— Для вас задаром.

— Задаром нам ничего не надо.

Весёлые глаза брюнетки неожиданно стали строгими как у контролёрши, она раскрыла свою сумочку и достала кошелёк.

— Покажите билеты.

— Ещё чего, — опешил от такого поворота Волокитин. — Вы либо идёте с нами в кино абсолютно бесплатно, либо отказываетесь!

— Конечно, мы соглашаемся! — торопливо прощебетала блондинка и, подойдя к Вадиму, взяла его под руку.

— Ты знаешь, где бывает бесплатный сыр? — назидательно спросила у неё брюнетка.

— Знаю! Но это очень заманчивая мышеловка! — беспечно отозвалась её подруга и сама потянула Морозова к входу в кинотеатр.

— Меня зовут Аня, — первой представилась она, спускаясь по лестнице в буфет.

— А меня Вадим.

— А чем ты занимаешься? — без лишних предисловий обратилась на «ты» его новая знакомая.

— Пока ничем, — растерявшись от такого напора, честно признался Морозов.

— Это как? — удивилась девушка.

Узнав, что Вадим и Роман холостые афганские дембеля Аня затараторила без умолка. Уже через пять минут Морозов знал, что она и её подруга Жанна живут в одном доме, дружат ещё с детского сада, вместе окончили школу стюардесс и сейчас летают в одном экипаже в Сибирь и на Дальний Восток. Что обе мечтают о полётах за границу, но на зарубежные рейсы берут только замужних стюардесс, а в личной жизни обоим девушкам как-то не особо везёт, особенно Жанне, и поэтому она так настороженно относится к мужчинам. Но её подруга только с виду такая неприступная — поломавшись для приличия несколько минут, она примет приглашение и непременно пойдёт с Романом в кино. От несмолкаемой Аниной болтовни у Вадима вскоре реально заболела голова, и он прекрасно понял, почему её никто не зовёт замуж. Однако когда в буфете появились Роман и Жанна, Аня затихла и вполголоса произнесла:

— Ты только не говори Жанне то, что я про неё рассказывала…

Выпив лимонада и съев по эклеру, все четверо отправились в зрительный зал. Там девушки заняли места по центру, а молодые люди сели по краям от них. Как только погас свет и начался фильм, Вадим положил свою руку на Анин подлокотник и погладил её по руке. Та в свою очередь подвинулась к молодому человеку и прижалась к нему плечом. Морозов, у которого больше двух лет — с тех пор как он ушёл в армию — не было ни одной девушки, почувствовал возбуждение и дерзко переложил руку с подлокотника на бедро своей новой подруги. Та не возмутилась, но всё же ограничила своей рукой пределы движения его ладони…

Все полтора часа, которые шёл фильм, Вадим и Аня так увлечённо обнимались, что даже не поняли, о чём была комедия. А Роман и Жанна, в отличие от них, не отрывали глаз от экрана и держались друг от друга на «пионерском» расстоянии. Выйдя из кинотеатра, молодые люди предложили девушкам речную прогулку. Аня согласилась не раздумывая, а Жанна, как и в случае с билетом, заставила себя уговаривать. Купив в ближайшем гастрономе три бутылки крымского муската и полкило конфет «Маска», они сели у Театра Эстрады на речной трамвайчик и, распив на открытой верхней палубе бутылку вина, вышли на пристани в ЦПКиО.

— А пойдёмте на колесо обозрения! — весело сверкая зелёными кошачьими глазами, предложила Аня.

— Только без меня! — поспешно отказался Вадим.

Он всю жизнь прожил на втором этаже и с детства не переносил высоты.

— А за поцелуй? — вкрадчиво предложила Аня.

— За поцелуй согласен, но сначала я приму допинг.

Отойдя за киоск с мороженым, Морозов выпил из горлышка почти полбутылки муската и отважно направился вместе со всей компанией к пугающе поскрипывающему «чёртову» колесу. После колеса молодые люди кружились на цепочной карусели, азартно толкались на электромобилях, а когда кончилось вино, Жанна предложила покататься на лодках по Воронцовскому пруду.

— Я не хочу на лодках — я плавать не умею! — капризно заявила заметно захмелевшая Аня.

— А тебя никто и не заставляет плавать — тебя будут катать, — урезонила её Жанна, выпившая ровно столько же, но оставшаяся абсолютно трезвой.

— А я всё равно не хочу на лодках! — упорствовала Аня.

В результате недолгих, но шумных препирательств Роман и Жанна встали в очередь на лодочную станцию, а Вадим и Аня ушли вглубь парка и, забравшись в закрытое на ремонт кафе, целовались и обнимались едва ли не до полуночи.

На следующий день они ещё раз встретились вчетвером в Сокольниках и, выпив вина, сначала катались на аттракционах, а потом снова разделились: Роман и Жанна пошли в кафе «Сирень», а Вадим с Аней пошли гулять по Лучевым Просекам и до вечера целовались в роще у Оленьих Прудов. В понедельник девушки улетели в рейс на Дальний Восток, а когда они вернулись, Морозов пригласил свою подругу на дачу, благо день был будний, и родителей там не было. Выпив бутылку шампанского с маленьким «Подарочным» тортом, они забрались в постель Вадима и не вылезали из неё до следующего утра. Аня оказалась весьма темпераментной и опытной девушкой, и с этого дня ни о каких романтических прогулках в московских парках речь больше не заходила. По будням молодые люди встречались на даче, а по выходным, когда туда приезжали родители — в квартире Вадима. В новой подруге ему нравилось всё кроме её неуёмной болтливости — она даже во время близости умудрялась рассказывать какие-то пошлые анекдоты и скабрезности из личной жизни стюардесс.

Отношения Романа и Жанны продвигались гораздо медленнее. Его пассия оказалась очень требовательной и капризной. Жанне быстро надоели прогулки на свежем воздухе, и она стала соглашаться только на встречи в популярных кафе и барах. Роман, не считаясь с расходами, каждый вечер приглашал свою привередливую подругу в «Лиру», «Московское», «Метелицу» и другие модные заведения, а в награду, вместо желанной близости, получал лишь прощальный поцелуй у её подъезда. Такое положение дел буквально бесило Волокитина, но не подавал вида и терпеливо исполнял любые прихоти Жанны. К концу лета он умудрился прогулять все заработанные в Афгане советские рубли и, вместо того чтобы устроиться на работу, решил разменять чеки Внешпосылторга. Сразу после возвращения из армии Волокитин купил себе в «Березке» «джентельменский набор» из японского телевизора, видеомагнитофона и музыкального центра, а так же кое-что из одежды, но оставшихся чеков должно было хватить ещё на пару месяцев красивой жизни. А в прессе в это время развернулась бурная дискуссия о социальной справедливости, и поползли упорные слухи о грядущем закрытии всех валютных магазинов. В начале сентября Волокотин выехал из своего городка к ближайшей «Берёзке».

По тротуару вдоль витрины, расписанной красно-зелёными матрёшками, прогуливались несколько молодых людей, пристально стрелявших глазами по сторонам и монотонно повторявших одну и ту же бесконечную мантру:

— Чеки… чеки… куплю чеки…

Роман выбрал самого безобидного на его взгляд субтильно-очкастого «чекиста» и, подойдя вплотную, вполголоса спросил:

— Почём?

— Один к двум.

— Годится, — согласился Волокитин и достал из кармана два десятка десятирублёвых чеков с поперечной синей полосой.

— Ты что, очумел? — «чекист» округлил глаза так, что они стали больше его очков. — Иди за мной…

Роман послушно отошёл вслед за своим покупателем за угол магазина, и там снова протянул ему чеки. Очкарик пересчитал и просмотрел на свет чеки, положил их в карман и в свою очередь достал увесистую пачку красных советских десяток. Отсчитав сорок штук, он уже хотел отдать их для проверки Волокитину, но тут из-за угла выскочила взбудораженная девица и, едва не сбив Романа с ног, испуганно пробормотала:

— Шухер, менты.

— Держи! — очкарик смял купюры пополам, поспешно сунул их в карман Волокитину и вместе с девицей моментально исчез в ближайших кустах сирени.

Растерянный Роман осторожно выглянул из-за угла и огляделся. Никаких ментов поблизости не было, но и все валютчики тоже куда-то исчезли. «Может, здесь опера в штатском?» — подумал Волокитин и, не решившись пересчитывать полученные деньги возле магазина, направился обратно к метро. Он достал смятые пополам червонцы, только спустившись на станцию. Худшие опасения Романа подтвердились — очкастый «чекист» разыграл со своей подругой маленький спектакль и под шумок всучил ему хорошо сделанную «куклу». По краям пачки лежали по две настоящих десятки, а между ними аккуратно нарезанная розовая бумага. Резонно предположив, что сегодня удачливый ломщик к «Берёзке» уже не вернётся, Волокитин пригласил Жанну в «Славянский базар» и там без особого сожаления спустил все вырученные сорок рублей. На следующий день он подъехал к валютному магазину на такси, дождался, пока очкастый ломщик максимально отдалился от своих коллег, стремительно выскочил из машины, схватил своего субтильного обидчика за шиворот и, оторвав от асфальта, буквально унёс за тот самый угол, где накануне прошёл такой неравноценный обмен.

— Ты знаешь, козёл, что я сейчас с тобой сделаю? — устрашающе прохрипел Волокитин, глядя в побледневшее лицо отропевшего ломщика. — Я сейчас тебе очки вместе с глазами на жопу натяну!

— Что вам от меня надо? — недоумевающе проблеял очкарик, прикидываясь, будто видит Романа в первый раз. — Немедленно отпустите меня!

— Ты знаешь, что я за эти чеки два года под пулями ходил?!

— Я сейчас милицию позову! — попытался пригрозить затравленный «чекист».

— Зови, если здоровья хватит!

Волокотин перехватил своего оппонента за плечи и так приложил об кирпичную стену магазина, что у того соскочили очки и со стеклянным звоном рассыпались по асфальту.

— Я всё понял — я верну деньги! Но только они у меня в машине.

— Веди! — лаконично согласился Роман и, крепко удерживая ломщика за руку, направился к припаркованной у тротуара вишнёвой «девятке».

Когда до машины оставалось всего несколько шагов, тонированные дверцы распахнулись, и оттуда вышли два коротко стриженых крепких парня в кожаных куртках и свободных спортивных штанах. Один, подлетев к Роману, с ходу попытался пробить правый прямой в голову, но Волокитин технично увернулся и в ответ ударил своего соперника в грудь так, что тот отлетел на капот «девятки». Тем временем второй бандит сумел провести пару боковых ударов, но Роман, привыкший ещё за первый год службы в Афганистане к регулярным стычкам со старослужащими, устоял на ногах и, развернувшись, нанёс раскрывшемуся противнику ответный апперкот. Парень звучно клацнул челюстью и плашмя рухнул на асфальт. Второй бандит, поднявшись с капота, снова налетел на Волокитина, но тот, обхватив соперника руками, навязал ему клинч, и ударил лбом в лицо. Парень в свою очередь изо всех сил ударил Романа коленом в пах, и оба упали на тротуар рядом со вторым бандитом. Потом они все трое, сцепившись в один клубок, катались по грязному асфальту под испуганные крики прохожих до тех пор, пока не подъехала вызванная кем-то милиция. Милиционеры растащили растерзанных и окровавленных бойцов в разные стороны и вызвали «Скорую помощь». Очкастый ломщик — виновник произошедшего побоища — к этому времени уже бесследно исчез.

В больнице у Волокитина диагностировали сотрясение мозга, рваную рану правого уха, переломы носа, левой руки и двух рёбер, а так же многочисленные гематомы и несколько выбитых зубов. У его оппонентов — практически то же самое. Однако подавать заявление в милицию все трое решительно отказались. Вечером к Роману приехали его родители, Жанна, Вадим, Аня и ещё несколько друзей. Все наперебой старались хоть как-то приободрить загипсованного и забинтованного Волокитина, и в один голос уверяли, что украденные чеки не стоят и сотой доли его здоровья. Тот смущённо улыбался и как-то не очень охотно соглашался со своими гостями.

А на следующее утро в палату к Роману пришёл ещё один коротко стриженный и атлетично сложенный парень. В отличие от первых двух бандитов он был одет не в спортивный костюм, а в идеально выглаженные чёрные брюки и белую рубашку, расстёгнутую едва ли не до пупка.

— Слышь, мужик, ты мне двух ребят покалечил. Так что с тебя неустойка, — с ходу предъявил претензии хамоватый гость.

— Мужики в деревне землю пашут, — хмуро огрызнулся Волокитин. — Меня тоже покалечили — так что с твоими ребятами мы квиты. А вот ваш очкарик мне ещё должен триста шестьдесят рублей.

— А ты откуда взялся такой борзый? — удивлённо вскинулся бандит.

Роман назвал свой подмосковный город, который уже в те годы снискал дурную славу, как родина первых рэкетиров.

— Тогда ясно. Может, у тебя и братва есть?

— Есть, — не моргнув глазом, соврал Волокитин.

— Тогда подъезжай завтра в полдень к недостроенной больнице у МКАДа — это как раз по дороге к тебе домой. Перетрём вопрос — кто кому должен…

— Завтра не получится. Я не готов, — Роман выразительно постучал здоровой рукой по гипсу на груди и на другой руке.

— Хорошо, как выпишешься — позвони, — бесцеремонный гость протянул Волокитину бумажный прямоугольник с номером телефона и лаконичной подписью «Сергей». — И не вздумай слинять. Я тебя везде найду…

— За это не беспокойся — бегать не в моих правилах.

— Тогда — до встречи, — бандит приподнял над головой воображаемую кепку и вразвалочку удалился из палаты.

Выписавшись из больницы, Роман первым делом отправился в ближайшую к его дому подвальную качалку. Там он регулярно занимался ещё до армии, а теперь заглядывал не чаще раза в неделю. И не столько подкачать мышцы, сколько послушать последние городские новости и пообщаться со старыми школьными друзьями, некоторые из которых вроде бы имели отношение к молодому советскому рэкету. Отозвав пару таких ребят на улицу, Волокитин рассказал им о своём конфликте с бандитами у «Берёзки» и предложил поехать с ним на стрелку у недостроенной больницы.

— Неее…, — в унисон протянули начинающие рэкетиры. — «Берёзу» держат серьёзные пацаны. Они нас без всякого базара покрошат в капусту, вот и всё.

— Не покрошат, — уверенно возразил Роман. — У меня есть очень хорошая идея.

Выслушав своего школьного товарища, молодые люди так же в унисон удивлённо произнесли:

— Ну, ты, Волокита, даёшь…

В тот же вечер Роман зашёл в гости к Морозову. Вадим, в отличие от своего беспечного друга, уже давно устроился на работу в испытательную лабораторию одного из закрытых НИИ Министерства обороны. Там в криокамерах при температурах в минус сорок — минус шестьдесят градусов тестировали арктические модификации новой техники, оружия и боеприпасов. Выслушав предложение Романа, Морозов сначала наотрез отказался, но после часа непрерывных уговоров и напоминаний о нерушимом боевом братстве всё-таки сдался. А ещё через три дня Волокитин позвонил бандитам и договорился о встрече на заброшенной стройке. В назначенное время вишнёвая девятка неторопливо въехала в распахнутые настежь ворота, но добраться до железобетонного скелета недостроенной больницы, ей было не суждено. Едва она поравнялась с пустыми строительными бытовками, как раздался взрыв такой силы, что эксперты, собиравшие обугленные останки, несколько дней не могли определить, сколько пассажиров было в злополучной машине. А через девять дней у «Берёзки» на том самом месте, где раньше стояла вишнёвая девятка, затормозила видавшая виды белая «копейка». Из машины вышел Волокитин в сопровождении двух своих друзей из подвальной качалки. Первым делом он направился к очкастому ломщику и, получив с него свои триста шестьдесят рулей, пинками гнал испуганного «чекиста» вдоль всего магазина до того самого угла, за которым так круто изменилась его собственная жизнь. Потом Роман по очереди подошёл к каждому из работавших у «Берёзки» барыг и объявил, что с этого дня их крыша сменилась, и платить дань они будут исключительно ему. Спекулянты и ломщики, уже много слышавшие о взрыве на заброшенной стройке, согласно кивали в ответ и задавали один-единственный вопрос:

— А сколько теперь платить?

Волокитин, понятия не имевший, сколько они платили раньше, дипломатично отвечал:

— Как прежде…

А ещё через день Вадима у метро по дороге на работу встретила Жанна:

— Роман попал в оперативную разработку. Так что все вопросы будем решать только через меня и Аню.

— Понял…, — односложно ответил Морозов.

Взрыв у недостроенной больницы имел огромный резонанс, и дело быстро передали с Петровки на Лубянку. Разборки с применением огнестрельного оружия и ручных гранат в то время уже не были редкостью, но таких взрывов в Москве ещё не было. При осмотре места происшествия эксперты установили, что на заброшенной стройке сработала самодельное взрывное устройство, состоявшее из наполненных взрывчаткой огнетушителей, лежавших по обе стороны дороги, пиропатронов-детонаторов и ключа рассчитанного на внешнее давление. Ключом в данной схеме служила прикопанная прямо в колее кнопка от обычного дверного звонка. Аналогичные фугасы закладывали моджахеды на обочинах афганских дорог, только там ключи устанавливали в пустых консервных банках. Лабораторные исследования показали, что взрывчатка была произведена ещё во время Великой Отечественной Войны и, судя по всему, выплавлена «чёрными» копателями из неразорвавшихся бомб и снарядов. Огнетушители сняли с пожарных щитов тут же на стройке. Пиропатроны, если верить документам, были использованы ещё десять лет на одной из шахт Кузбасса. А батарейку, дверной звонок и провода можно было приобрести в любом хозяйственном магазине. Никаких отчётливых следов, отпечатков пальцев или окурков на месте преступления не нашли. У недостроенной больницы бандитов никто не ждал — бомба была заложена заранее и автоматически сработала под первой заехавшей на заброшенную стройку автомашиной. То есть вместо бандитов мог подорваться кто угодно, и это говорило о крайней опасности подрывников.

Конец ознакомительного фрагмента.