В поисках ветра

Анастасия Соколова (2024)

Студентка Алина Светлова пишет книгу, влюбляется, познает себя, взрослеет. Героиня пребывает в непрестанном поиске: поиске любви, жизненного предназначения, поиске ответов на волнующие жизненные вопросы. Концепция книги — роман в романе. Параллельно с историей Алины проходит линия жизни её персонажа Кайи, последней представительницы древнего народа, чудом спасшейся от нашествия иноплеменников.

Глава 4

Утро началось с очень умной лекции по курсу педагогики, поэтому почти каждый еле сдерживал зевоту. Нина крепилась изо всех сил, но не выдержала и легла на руки. Начала она с робкого кряхтения, которое переходило в посапывание, а затем перерастало с каждым вздохом в храп. Алина вовремя пихнула ее локтем.

Когда пришло время пар по зарубежной литературе, в аудитории стало дико шумно. Еще не повзрослевшие второкурсники развлекались со школьным азартом: кто-то носился по партам как угорелый, кто разрисовал товарища по парте ручкой, некоторые развлекались играми на телефонах, другие просматривали модные журналы. Были и те, кто повторял с надеждой лекции, но Сергей Семёнович так и не появлялся.

Вдруг дверь открылась, и все разом затихли, но то была Инга из деканата. Наспех причесанная, в своем неизменно застиранном зеленом свитере в катышках и в кроссовках с Микки-Маусами. Вечно занятая, вечно замотанная, полненькая, коротенькая, так похожая на активного хомячка, бесцельно бегущего в колесе бюрократии.

— Так, второй курс, внимание: у Сергея Семёновича заболела мама, и он повез ее в больницу. Пар сегодня не будет.

— У-у-у! — ликующе взорвалась вся аудитория, и студенты стали собирать свои вещи и подниматься с мест.

— Это еще не всё! — остановила их Инга, но ее голос потонул в гвалте. — Это еще не всё! Второй курс, сели на места! — громко скомандовала она.

При всей своей блеклой внешности характер у Инги был волевой. Ну и конечно же, манера одеваться тоже в какой-то степени выделяла ее из толпы.

Все затихли и с замершими улыбками на счастливых лицах стали рассаживаться по местам.

— У Сергея Семёновича, как я уже сказала, очень тяжелая ситуация в семье… Поэтому у вас будут некоторые изменения в расписании.

— Курс зарубежки отменяется? — перебил кто-то.

— Не будет экзаменов? — вторили другие голоса.

— Тихо! Успокойтесь! Дайте сказать! — с места гаркнула староста Олеся.

— Так, тихо, правда, — начала Инга. — Ничего не отменяется… В обед Сергей Семёнович не может проводить пар, поэтому заниматься вы теперь будете с утра вместе с журфаком в двадцать третьей аудитории во втором корпусе. Всем ясно?

На бедную Ингу посыпался просто град вопросов и возгласов удивления.

Все кому не лень еще раз переспрашивали, но Инга ценила свое время, а потому с серьезностью учителя постучала ладошкой по столу и громко произнесла:

— Еще раз повторяю, потому что времени у меня сейчас нет, чтобы каждому разжевывать. Зарубежка теперь вместе с журфаком, корпус два, аудитория двадцать три. Расписание будет вывешено на следующей неделе, но, как я сказала, Сергей Семёнович в обед не может, так что ориентируемся на утро. Вопросы?

— А у нас программа разве одна и та же с ними? — спросила Нина.

— Одна и та же. Если и есть какие-то изменения, они несущественны. Всё? Всем всё ясно? Всем пока.

Инга пружинящей походкой направилась к выходу, некоторые группой двинулись за ней, продолжая задавать какие-то вопросы.

— Ничего себе, а? — удивлялась Нина, когда они выходили из здания.

— Не люблю журналистов… Они все такие высокомерные, — скорчил смешную гримасу Марк.

Они вышли на крыльцо, и как раз у ворот курила группа журналистов.

Алина с интересом на этот раз окинула их взглядом, хотя раньше не обращала особого внимания.

— Вы знаете, у нас за углом открыли пиццерию? — спросила Галя.

Она всегда жаждала общения, но ужасно раздражала Алину.

— Это за супермаркетом? Я вчера обратила внимание, — сказала Надя.

— Может, посидим? — Галя с надеждой оглядела всех, но ребята как-то переминались с ноги на ногу.

— Пойдемте. Я только за, — Нина никогда не отказывалась от предложений где-нибудь повалять дурака.

— Я не иду. У мамы завтра юбилей, а я еще не подготовила подарок, — сказала Алина.

— Ты пойдешь покупать? Что ты собираешься ей купить? Хочешь, мы пойдем с тобой?

Нина, как всегда, была очень добра и отзывчива до навязчивости. Алине не хотелось признаваться, что подарок она не собиралась покупать. Что ее подарок — это рассказ, который нужно еще последний раз вычитать как следует и успеть до пяти, чтобы распечатать на почте.

— Нет, мы с сестрой собирались дарить. Выберем вместе что-нибудь.

— Я тоже отказываюсь, — поднял руку Марк.

— У твоей мамы тоже юбилей или тусишь у Алининой? — пошутила Нина.

— Нет, другие дела, — Марк загадочно улыбнулся и убрал с глаз челку.

Нина и Галя отправились в пиццерию. Алина и Марк отправились вместе к метро.

С Марком было комфортно. Это был очень добрый и светлый человек. Никогда нельзя было разглядеть в нем и намек на грусть. То ли он так умело маскировался, то ли на самом деле не позволял никаким мрачным чувствам проникать в свою душу. Но при полном отсутствии в нем серьезности, а также злости, высокомерия, желания уколоть, выделиться за счет насмешки над другим человеком и прочих спутников характера современной молодежи, Марк воспринимался как шут, клоун, которого забавно иногда подразнить и весело над ним посмеяться.

И Алина также принимала в этих злых шутках участие, хотя несколько пассивное: просто смеялась вместе со всеми. Марк смеялся тоже. Его любимой фразой было: «Невозможно сломать того человека, который умеет посмеяться над собой». И он старался следовать своему девизу. Но иной раз шутки выходили совсем жестокие, и тогда лицо Марка принимало странное выражение: в глазах появлялся блеск, который можно было принимать за слёзы, и тогда вспоминался Акакий Акакиевич из Гоголевской «Шинели» с его жалостливым «Зачем вы меня обижаете?».

— Ты почему не приходил вчера? — спросила Алина.

— Дела-дела… — отвечал Марк.

Скрытность — это еще одна характерная черта в его манере общения.

— Совершенно секретно?

— Ага. В любом случае, уверен, я ничего особого важного не пропустил.

— Ты считаешь лекции Овсянниковой неважными? Высоко поднялся! Слышала бы она тебя…

— Слышала бы и не допустила бы к своему священному действу. Но, по сути, она же читает лекции из своей книжки. Которую «вы можете купить в магазине за двести пятьдесят, я вам, как своим студентам, продам ее за двести», — Марк очень похоже изобразил их преподавательницу, изменив голос и жесты.

— Просто читает и всё. Медленно, заунывно, ужасно скучно… Так что я, пожалуй, куплю ее книжку, прочитаю дома с комфортом, и мне думается, на лекции вообще тогда стоит забить. Преподы заунывно читают свои лекции, стоя или сидя как мумии, семинары проходят вяло и очень редко. Мы много пишем, совсем не говорим, а многие даже не слушают. Смены деятельности никакой, практика предусмотрена на последних курсах, и то, сколько на нее отведено — ничтожно мало.

— Да, но как обычно говорят: высшее образование предусматривает просто помощь… В основном ты должен заниматься самостоятельно. Так нам объясняли.

— Нам так объясняли, чтобы снять с себя ответственность. Если что мы сами виноваты. А в таком случае, чем отличается дистанционное образование от дневного? Зачем же тогда тратить время на эти пары, если можно пойти работать, а весь материал, который нам тухло преподается проработать самостоятельно дома? Разницы никакой. Но всё-таки есть плюсы.

— Какие же?

— На парах можно почитать много книг, а под заунывное чтение сладко уснуть.

— Да, только чтобы тебя не заметили, — усмехнулась Алина. — Послушай, но ведь Сергей Семёнович совсем другой?

Сергей Семёнович, как в школе, старался менять виды деятельности. Сначала они слушали и писали, потом он просил законспектировать, давал самостоятельные задания. Его лекции были оформлены в виде презентации, они смотрели обучающие фильмы, тут же анализировали их. В общем, на его занятиях жизнь била ключом, и все работали. Возможно, на старших курсах в этом потребности не было, но младшие курсы еще не успели опериться, и поэтому этот школьный прием был для них очень кстати.

— Да, Сергей Семёнович крут, — согласился Марк. — Но, видишь, его мало кто любит из его коллектива и, наверное, из-за того что студентам комфортно с ним. Ведь они считают, что всё, что он делает, — прыганье, недостойное профессора.

— Да, я помню, как его при нас обсуждали Ветряков и та же Овсянникова.

— Я проеду с тобой.

— Чего это ты? Тебе же в обратную сторону?

— Дела-дела…

Алина закатила глаза. В конце концов эта скрытность уже раздражала.

— Ладно, так и быть. Посвящу тебя в свои тайны. Я еду на репетицию.

— Ну и что это за репетиция? — Алина изобразила равнодушие, но очень осторожно: чтобы Марк с кем-то откровенничал — большая редкость.

Было жутко любопытно. Главное — не спугнуть.

— Я репетирую песню в своей группе.

— Ты поешь?

— Нет, играю на гитаре.

— Круто… — Алина восхищённо улыбнулась.

Они разговорились вдруг о своих увлечениях. И Алина была приятно удивлена открытостью Марка, а также его музыкальными способностями. В благодарность будто за это, она поведала ему, что пишет книгу и надеется стать писателем. Только это большой секрет.

— Следующая — моя, — сказал он, когда объявляли станции.

Когда он уезжал, Алине хотелось обнять его. Этот разговор сделал его ближе. Но она просто помахала рукой и сказала: «До завтра».

Удивительно, как преображается человек, когда делится своими мыслями без страха быть осмеянным. Марк перестал быть шутом и клоуном в глазах Алины.