Кровь алая и кровь серая

Анастасия Ясенецкая

Наступили тёмные времена для Миринии. Страна почти полностью уничтожена захватчиками, Рэй совершил предательство и пропал без вести, Саша и дети погибли. Неужели надежды больше не осталось?

Глава 3. Капитан Кшанди и капитан Мечислава

… — Мама, мама, очнись! — услышала Василина дрожащий голос Эрвина. Она приоткрыла глаза и увидела испуганного сына, склонившегося над ней.

— Эрвин? — Василина приподнялась на локте, потирая шею. — Что случилось? Где назардимцы?

— В назардимском раю! — раздался откуда-то сверху весёлый голос. В небе над Василиной и её сыном парила девушка с флюгом старого образца за спиной. Незнакомка была худощавой и рыжеволосой, нижнюю часть её лица скрывал клетчатый малиновый шарф. В руке она сжимала окровавленный огнемеч.

Василина, поднявшись с земли, огляделась по сторонам. Назардимцы, не подавая признаков жизни, лежали в дорожной пыли, их кони паслись неподалёку.

— Это она их так? — Василина посмотрела на Эрвина. Тот кивнул. Незнакомка буквально свалилась с неба в тот самый момент, когда назардимец уже готов был перерезать мальчику горло. Она ловким движением снесла стражнику голову, а затем подхватила Эрвина и поставила на землю. Последний из оставшихся в живых солдат принялся судорожно жать кнопки на нейтрализаторе, который был приторочен к седлу его коня. Но у девушки был флюг старой модели, который этого прибора не боялся. Не прошло и минуты, как нежданная спасительница расправилась и с третьим назардимцем…

— Хэй, вы сами-то как? — девушка сложила крылья флюга и приземлилась перед Василиной и Эрвином. Ловко крутанув меч в руке, она опустила его в ножны, и вдруг удивлённо воскликнула:

— Постой-ка! Ты же… ты же Тиля жена? Василина?

— Да… а откуда вы меня знаете?

— Не узнала, что ли? А так? — девушка сдвинула лётные очки на лоб и опустила шарф, прикрывавший её лицо. У незнакомки были огромные зелёные глаза, широкая улыбка и крупный, чуть заострённый нос.

— Мечислава?! — воскликнула Василина. — Это ты?

— Собственной персоной! Жива, здорова и чертовски хороша собой! — рассмеялась Мэти.

…После смерти отца Мечислава переехала в Миринию. Там она полтора года жила на попечении Германа, а затем поступила в военное училище. Закончив его, Мэти неожиданно для всех подала рапорт о переводе в Оканштадт — на службу в Гезетц. В столице Мечислава с тех пор появлялась крайне редко и ненадолго. Причину она открыла только Александре, с которой очень сблизилась за время учёбы. Как оказалось, Мэти влюбилась в какого-то парня из Канджиёна, но тот то ли был из «безбрачников», то ли уже обзавёлся дамой сердца, и поэтому не смог ответить на чувства юной госпожи Экхарт. Предмет любовных страданий Мечиславы служил в Дампфбурге, поэтому она решила уехать подальше от столицы, чтобы вылечить разбитое сердце расстоянием.

В самом начале войны Мечислава пропала без вести и вот теперь внезапно объявилась — надо сказать, очень вовремя. Улыбаясь, она раскрыла объятия, и Василина бросилась к спасительнице на шею.

— Я рада видеть тебя, Мэти… — прошептала она.

— Слава. Лучше так меня зови. Или Славка. Пойдём!

— Куда?

— А вот туда! — Мечислава, продолжая улыбаться указала пальцем на небо. Василина подняла голову и увидела ярко-красный дирижабль с жёлтым орлом на боку.

— Так ты… ты из воздушных партизан теперь что ли?

— А то ж! Позвольте представиться, капитан Мечислава Экхарт, первая помощница капитана Кшанди!

— Ух ты, — Василина, приложив ладонь козырьком к глазам, снова посмотрела на дирижабль.

Кшанди, капитан воздушных партизан, была настоящей легендой. Через год после падения Миринии небольшой отряд ополченцев — крестьян, рабочих, бывших солдат и полицейских — напал на ангары Гелайта возле захваченных назардимцами Дроздовичей. Они использовали старые модели флюгов — с перчатками — и поэтому смогли одержать верх над превосходящими их числом стражниками. Ополченцы захватили шесть дирижаблей. Они переделали транспортные цеппелины в полноценные боевые машины, которые были хорошо вооружены и даже могли летать против ветра — пусть и не слишком быстро. Так появились воздушные партизаны. Возглавила их Кшанди — девушка, которая и организовала нападение. Об этой барышне даже её бойцы знали крайне мало. Капитану воздушных партизан было около тридцати, и она до войны служила то ли в Гелайте, то ли в Штерайфе. По слухам, семью Кшанди убили назардимцы, и после этого она решила мстить. Предводительница воздушных партизан всегда чем-нибудь прикрывала лицо, не показывая его даже ближайшим соратникам. Поговаривали, что Кшанди была изуродована шрамами, полученными в бою…

Дирижабль завис невысоко над поляной, и из гондолы кто-то скинул верёвочную лестницу. Мечислава махнула рукой:

— Пойдём! — и, активировав флюг, взмыла вверх. Василина, пропустив Эрвина вперёд, принялась карабкаться по лестнице. Внутри гондолы их уже ждала успевшая снять крылья Мечислава. А рядом с ней стояла ещё одна девушка.

— Позвольте вас познакомить! — театрально взмахнула руками Слава. — Это — Василина Готтентойл, офицер Гелайта, и её сын. Эрвин, кажется?

Мальчик робко кивнул. А Мечислава тем временем продолжила:

— А это — единственная и неповторимая, гроза всех найзардов и назардимцев, капитан Кшанди!

— Добро пожаловать, — сухо поприветствовала гостей предводительница партизан. Кшанди оказалась невысокой поджарой девушкой с весьма экстравагантной причёской: ярко-оранжевым ирокезом с зелёными прядками, остальные волосы были сбриты под ноль. В ушах, левой брови и на переносице Кшанди блестели металлические серёжки. Возможно, их было и больше, но нижнюю половину лица капитана скрывала золотистая маска, похожая на респиратор. Довершали образ длинный вязаный кардиган со множеством заплаток, чёрные кожаные штаны, заправленные в высокие армейские сапоги, и перчатки без пальцев, с рисунком под чешую.

Кшанди нахмурилась, сверля Василину тёмно-зелёными глазами:

— Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Василина Готтентойл. А это мой сын, Эрвин.

— Хм… я слышала о тебе. Твой муж — Тиль Готтентойл, инженер?

— Да, он самый.

— А где он?

— Надеюсь, что в Лурре. Мы, собственно, туда и направлялись, чтобы встретиться с ним, — Василина покосилась на руку Кшанди, сжимающую рукоять огнемеча. Ногти капитана были через один выкрашены в золотой и зелёный цвета, а пальцы испещрены едва заметными полукруглыми шрамами.

— И… что дальше? — голос Кшанди то ли сам по себе был хриплым, то ли искажался из-за маски.

— На нас напали назардимцы…

— Я не о том. Что вы собирались с мужем делать в Лурре?

— Он написал мне, что нашёл человека, который может помочь нам с созданием нового оружия, — после недолгого молчания ответила Василина.

— А вот это уже интересно, — Кшанди склонила голову набок. — Славик, как ты думаешь, — обратилась она уже к Мечиславе, — может, сменим курс и попробуем добраться до Лурра?

— А почему бы и нет? — пожала плечами Мечислава. — Тот монастырь, куда мы направляемся, как раз по пути. Завтра заберём детей оттуда, переправим их, а потом можно и в Лурр податься.

— Монастырь? — посмотрела на Славу Василина.

— Ага. Монахов назардимцы не трогают. Два года назад эти синемордые монастырь разрушили, как раз тот, где отец Кассиний служил. Так после этого все, кто в нападении участвовал, померли в течение пары месяцев. Причём, довольно мучительно. Назардимцы решили, что это какое-то проклятие, и с тех пор монахов побаиваются. Обходят их стороной. Этим божьи люди и пользуются: они странствуют по оккупированным городам и ищут детей, которые остались без родителей. Потом какое-то время прячут их в монастырях, а дальше мы и другие воздушные партизаны помогаем переправлять их в безопасное место. В Раттании есть несколько секретных лагерей для беженцев — наш старый приятель Рихард постарался. Один как раз неподалёку. Кстати, если хочешь, мы и твоего парня можем туда пристроить. Ты не бойся, лагеря эти хорошо спрятаны, и охрана там есть.

— Я подумаю, — Василина рассеянно кивнула.

— Располагайтесь пока, — сказала Кшанди. — Слава покажет, где вы сможете отдохнуть.

С этими словами она развернулась, собираясь уйти. От резкого движения кардиган Кшанди распахнулся, открывая короткий кожаный топ на шнуровке и голый живот с огромной цветной татуировкой. Тело капитана украшал рисунок в виде раскидистого дерева. На его вершине было гнездо с тремя птенцами, над которыми склонились две жёлтые птицы с коронами на головах.

— Класс, — пробормотал Эрвин.

— Ах это, — Кшанди запахнула кардиган. — Так, память об одной наивной дурочке, которая думала, что у неё жизнь удалась… Ладно, отдыхайте, не буду вас задерживать.

Сказав так, она покинула кают-компанию. Мечислава, хмыкнув, пожала плечами и жестом пригласила Василину и Эрвина следовать за ней. Устроив их в одной из кают, она отправилась в рулевую рубку. Там, закинув ноги на стол, сидела Кшанди. Маски на ней больше не было — ей на смену пришёл полосатый платок-арафатка. В руке Кшанди держала бутылку с вином, из горлышка которой торчала трубочка.

— Не хочешь выпить? — спросила она у Славы.

— Да можно чуть-чуть, — Мечислава взяла бутылку, вытащила трубочку и плеснула немного вина в стакан. Сделав глоток, она повернулась к капитану:

— Кшанди, ну неудобно же с платком-то пить!

— Славик, — капитан устало вздохнула. — Ну не могу я. Даже тебе лицо открыть не могу. Нет у меня доверия больше. Ни к кому.

— Ну я же тебя не предавала, — в голосе Мечиславы прозвучала обида.

— Ничего не могу с собой поделать, прости. Ты же знаешь, мой муж был одним из тех офицеров, что совершили предательство. Надеюсь, он мёртв, иначе… сама убью, если попадётся.

— А знаешь, — Слава подняла стакан и принялась задумчиво его рассматривать. — Мне почему-то кажется, что их всех потравили чем-то. Ну, не в себе они были, офицеры эти…

— Всё равно! — жёстко прервала её Кшанди, с грохотом поставив бутылку на стол. — Он должен был осторожность проявить! Из-за этого и сам погиб, и… и… и ещё много чего плохого произошло… Прости, — капитан тяжело вздохнула. — Мне трудно. Я ведь верила ему, как никому. Когда вся эта дрянь началась, я ни секунды не сомневалась, что муж мой стойким окажется… Ан нет…

— Мой парень… ну, то есть, парень, который мне нравился… тоже погиб. В бою.

— Печально.

— Да не то слово… Но он женат был, так что мне всё равно бы ничего не светило…

— Тебе всего девятнадцать, Славик. Встретишь ещё кого-нибудь…

— Кто знает? — пожала плечами Мечислава. — Но как-то грустно всё это. Вот я всё теряю близких и теряю. Мама умерла вскоре после моего рождения, папа во время битвы за Вэллурим погиб… Никого у меня, по большому счёту, и нет. Я одно время даже жалела, что в Канджиён женщин не берут… Хоть бы эмоции научилась контролировать…

— Представляю, какая из тебя кондактерша вышла бы! — нервно хихикнула Кшанди.

— Да ну на фиг! Эмоции контролировать — это конечно, хорошо. Но совсем без них… нет, стрёмно как-то.

— Правда твоя, — Кшанди взяла бутылку и снова просунула трубочку под платок. — Это просто капец как стрёмно.

— Ты говоришь об этом так уверенно… Твой муж, он что, из Канджиёна был?

— Нет, он в Гелайте служил… Просто… моя… знакомая… однажды с кондактером одним повздорила. На всю жизнь шрам остался.

— Они-то ребята суровые были, кондактеры эти… Вита рассказывала.

Кшанди ничего на это не ответила. Она откинулась на спинку стула, крутя в руках бутылку. Потом повернулась к Мечиславе и, словно нехотя, произнесла:

— Не обижайся, Славик. Я… я доверяю тебе… и может быть, открылась бы, но… есть одна вещь, которая меня в тебе… ну, как бы это сказать… пугает, что ли… Поэтому и не могу.

— Пугает? Это что же тебя во мне пугает, интересно?

— Ты очень похожа на моего бывшего мужа, — на одном дыхании произнесла Кшанди, а потом резко встала, схватила бутылку с вином и, не оборачиваясь, быстрым шагом покинула рубку.

— Вот тебе и здрасьте, — Мечислава, фыркнув, развела руками. Потом принялась внимательно изучать своё отражение в иллюминаторе. Повертевшись так и этак, Слава уверенно произнесла:

— Да ну, фигня. Типа я не знаю, кто твой муж, Кшанди. И вовсе я на него не похожа… Ну, может нос совсем чуть-чуть…