Кровь алая и кровь серая

Анастасия Ясенецкая

Наступили тёмные времена для Миринии. Страна почти полностью уничтожена захватчиками, Рэй совершил предательство и пропал без вести, Саша и дети погибли. Неужели надежды больше не осталось?

Глава 4. Номер двадцать семь

Вита проснулась от того, что кто-то ритмично бормотал неподалёку. Она открыла глаза и села на кровати. Зайрут мирно похрапывал рядом, положив унизанную перстнями руку на живот. Разбудивший Виту шум доносился из-за стены.

— Что это такое? — пробормотала доктор Ровенски, напряжённо прислушиваясь.

— Чего не спишь, Витка? — Зайрут приоткрыл один глаз.

— Там кто-то шумит… за стеной.

— Шумит! — наместник лениво ударил Виту ладонью по пояснице. — Это солдаты мои молитву читают. Каждое утро на рассвете Богам хвалу возносить обязаны.

— А вы почему не молитесь?

— До чего же любопытная баба! — покачал головой Зайрут. — Я знатный человек, мне только в полдень нужно молиться и вечером. Ну-ка, — он взял с тумбочки богато украшенный гребень и протянул его Вите. — Давай, бороду мне в порядок приводи!

— Это теперь тоже моя обязанность? — доктор Ровенски с ехидной усмешкой взяла гребень.

— Поговори мне тут! — беззлобно проворчал Зайрут и сел, откинувшись на спинку кровати. Вита принялась расчёсывать его длинную бороду.

— Заплести потом сумеешь? — с недоверием покосился на неё наместник.

— Постараюсь.

— Ты уж постарайся, постарайся… Так всё-таки, ты почему с мужем развелась? Ты-то вроде баба неплохая, всё при тебе… Кто хоть муж у тебя был?

— Офицер, — вздохнула Вита. — Мы с ним давно друг друга знаем, лет двенадцать назад познакомились. Он моложе меня намного.

— Это келлаш, пожалуй… Да, вот эту нитку золотую сюда вплети, и смотри, чтобы все камешки видны были… А сильно моложе-то?

— Когда мы поженились, мне было тридцать семь, а Андржею — двадцать два.

— Точно келлаш! Обольстила мальца!

— Да если бы! — Вита взяла с тумбочки очередную золотую нить и принялась вплетать её в бороду Зайрута. — Сам за мной бегал… Я и согласилась, на свою беду.

— Изменял тебе?

— Да вряд ли… молодой просто был, глупый… Не ужились мы. Незадолго перед войной развелись. Просто друзья теперь…

— Ну и дикари же вы, — Зайрут покачал головой. — Закончила? Дай-ка мне зеркало… Ты смотри, хорошо заплела! Вот тебе за это.

Наместник, порывшись в ящике тумбочки возле кровати, достал оттуда тонкую золотую цепочку и протянул Вите:

— Бери-бери, не стесняйся! Пусть все видят, что ты — моя баба и я тебя в состоянии обеспечить. Надевай, кому говорят!

Доктор Ровенски взяла цепочку и застегнула на шее. Зайрут удовлетворённо кивнул:

— Вот, молодец. Будешь хорошо себя вести — ещё подарю. А сейчас — пошла вон!

— А куда мне идти-то? — Вита принялась нарочито медленно одеваться.

— Выметайся в коридор и сиди тихо. Я потом отвезу тебя в госпиталь. Там будешь прислуживать моему лекарю. Ему помощь сейчас нужна. Как там звали этого местного коновала?

— Райнер…

— Ну да, что-то типа этого… Так вот, его дохлым на заднем дворе нашли. Поэтому пока придётся нам взять эту богадельню на своё попечение. Тут ты и пригодишься.

*

Пару часов спустя Вита, закутанная с ног до головы в серый балахон, предстала перед назардимским лекарем Хайшином. Это был высокий худой мужчина с густыми бровями и крупным острым носом. Он придирчиво уставился на доктора Ровенски своими узкими тёмно-синими глазами:

— Ты, что ли, та баба, что якобы что-то в медицине смыслит?

— Ну я…

— Не «ну я», а «да, господин Хайшин»! — лекарь раздражённо ударил Виту по плечу. — Не будь ты Зайрутовой девкой, уж я бы тебя манерам поучил! Значит так. Будешь меня слушать, поняла? И не пытайся тут себя самой умной выставлять! Нет у баб мозгов, ваше дело — рожать да мужу прислуживать! Ух, келлаш! Я-то не такой великодушный, как господин Зайрут, у меня не забалуешь… Сейчас мы поедем в раттанийский госпиталь. Ты там, говорят, уже неплохо в исследованиях крови продвинулась. Вот и продолжишь. Мне за вакцину хорошие деньги пообещали, ты мне их и заработаешь. Но если хоть кто-то узнает, что это не я исследованиями занимаюсь, я тебе голову оторву, и это не шутка. Ты здесь — никто, грязнокровка, тупая баба, которой мы — по нашему великодушию — дозволили быть санитаркой. Поняла, дура?

— Да, господин Хайшин, — процедила сквозь зубы Вита, поправляя сползший с головы платок. Лекарь грубо схватил её за рукав и втолкнул в невысокую повозку, обшитую лиловой тканью. Доктор Ровенски, упав на пол, попыталась было подняться и устроиться на сиденье, но Хайшин ударил её каблуком по плечу:

— Нечего обивку марать! На полу сиди!

Вите осталось только повиноваться. Она забилась в угол, поглядывая исподлобья на Хайшина. Тот спокойно достал из кармана расшитого золотом кафтана богато украшенные чётки и принялся неспешно перебирать их, тихо, чуть нараспев бормоча молитву. Лекарь прикрыл глаза и откинул голову на обитую красным бархатом спинку сиденья. В таком положении он провёл всю дорогу.

Когда повозка остановилась возле ангара-госпиталя, Хайшин резко смолк, схватил Виту за шиворот и вышвырнул наружу. Та вскрикнула, пропахав коленями и руками гравийную дорожку. Лекарь ударил Виту ногой в спину:

— Давай, поднимайся! Развалилась тут!

Доктор Ровенски встала, вытирая окровавленные ладони о подол мешковатого платья. Она не стала дожидаться, пока Хайшин снова ударит её и, заметно хромая, побрела ко входу в ангар. Лекарь последовал за ней, брезгливо прикрывая лицо ярко-красным шарфом с золотыми кистями.

— В лабораторию иди! — пробурчал Хайшин, подтолкнув Виту в спину. Вдвоём они вошли в уже знакомый доктору Ровенски закуток. Там стояло несколько ящичков с пробирками, в которых находилась взятая на анализ кровь пациентов.

— Так! — лекарь указал в сторону этих ящичков. — Сиди тут и работай! И до вечера не смей носа отсюда казать, поняла?

— Поняла… господин Хайшин, а можно мне хотя бы воды — раны промыть? — Вита показала лекарю свои ободранные ладони.

— Обойдешься! — злобно бросил он, развернулся и вышел. Доктор Ровенски вздохнула и отодвинула один из ящиков, из которых была составлена «кровать». Под ним, в ямке в земляном полу, лежала небольшая коробка, завёрнутая в тряпицу. Вита достала оттуда флакон с голубоватой жидкостью, протёрла ею руки, убрала коробку обратно в тайник, и села за стол. Нужно было продолжать работу, несмотря ни на что…

*

На следующий день Хайшин вёл себя с Витой немного учтивее и даже дал какую-то пахучую мазь — чтобы раны на руках заживали быстрее. Взяв флакончик со снадобьем, доктор Ровенски заметила, что на щеке у лекаря красовался огромный кровоподтёк. Чуть позже она подслушала разговор двух прислужниц, из которого узнала, что Зайрут был жутко недоволен тем, что Хайшин «подпортил товарный вид у его собственности». В тот же вечер наместник нацепил Вите на лодыжку золотой браслет с кучей звенящих подвесок, а лекарь с того дня перестал трогать свою подчинённую, сведя всё общение к паре-тройке лаконичных приказов.

Так прошло несколько дней. Вита полностью погрузилась в работу. Большая часть анализов, взятых ещё при докторе Райнере, оказались испорчены, поэтому пришлось всё начать с начала. Количество пациентов не уменьшалось. Один умирал, но его место занимали двое, а то и трое новых. Возвращаясь в резиденцию Зайрута, Вита валилась с ног. Наместник, как ни странно, относился к этому с пониманием. Он выдал доктору Ровенски фарфоровый чайник и мешочек с травяным сбором, наказав заваривать по две чайных ложки. Вкус у напитка был отвратительным, но усталость он снимал.

Вита уже почти смирилась со своим положением походно-полевой жены наместника. По крайней мере, у неё хотя бы сохранялась возможность работать и искать средство от недуга. И вот, в один прекрасный день произошло то, чего доктор Ровенски ждала: в одной из пробирок кровь окрасилась в золотистый цвет. А это значило…

— Не может быть! — потрясённо прошептала Вита, глядя на пробирку. — Есть! Есть! Господин Хайшин! Подойдите сюда, пожалуйста!

— Чего орёшь, Витка? — раздражённо ответил главный лекарь, заглядывая за занавеску. — Что ты там нашла?

— Посмотрите! — Вита протянула Хайшину пробирку с кровью. Лекарь, нахмурившись, посмотрел на золотистую пену:

— Первый раз такую чистую реакцию вижу… Но это получается…

— Мы подходящего кандидата обнаружили, — боясь поверить в свою удачу, прошептала Вита. Хайшин несильно ударил её по спине:

— Не перебивай, дура! — потом посмотрел на ярлычок, наклеенный на пробирку. — Быстро мне номер двадцать семь нашла!

— Слушаю и повинуюсь! — едва заметно улыбнулась в платок Вита и побежала в дальний угол ангара, где на полу, на грязной соломе, вповалку лежали больные. Доктор Ровенски принялась быстро просматривать бирки на их запястьях.

— Так, так… что же они вперемешку-то так… Семнадцатый… Сорок четвёртый… Двадцать первый… Тридцатый… Есть! Двадцать седьмой! Ох ты ж пресвятые купола…

Двадцать седьмой — человек, от которого теперь зависело если не всё, то очень многое — представлял собой жалкое зрелище. Он был невероятно истощён и, судя по всему, потерял рассудок. Больной дёргался, из уголков его рта стекала мутная жёлтая слюна, взгляд левого глаза (правый скрывался под коркой из грязи, засохшей крови и спутанных волос) был совершенно безумен. Всё тело Двадцать седьмого покрывали гноящиеся раны. Он дышал тяжело и часто и, похоже, был едва жив.

— Нашла? — Хайшин незаметно подошёл сзади. — О, да он не жилец.

— Я его вытащу, господин Хайшин! — Вита подняла взгляд на главного лекаря.

— Только время зря потратишь! — пробурчал Хайшин, а затем повернулся к санитарам: — Утилизировать этого доходягу!

— Нет! — Вита решительно встала, глядя лекарю прямо в глаза. — Его ещё можно спасти, и я это сделаю! Это же в ваших интересах, господин Хайшин! Его кровь подходит идеально. А если мы преуспеем, то вся честь вам достанется! И деньги! Подумайте!

— Ах ты, дерзкая баба! — лекарь со всей силы толкнул её, и Вита еле удержалась на ногах. — Но за лекарство действительно хорошо заплатят… Ладно, попытайся что-нибудь с ним сделать, а я пока пойду доложу твоему хозяину. Но если ему что-то не понравится… Я на тебе места живого не оставлю, так и знай! А теперь забирай это отребье и пошла вон!

Доктор Ровенски быстро закивала и, аккуратно завернув Двадцать седьмого в одеяло, подхватила его на руки. Пациент оказался очень лёгким — Вита без труда донесла его до своего закутка. Там она положила бедолагу на кушетку и склонилась над ним:

— Ну, привет, что ли. Меня зовут доктор Ровенски, можешь называть меня просто Вита. Своё имя ты мне вряд ли скажешь, так?

Двадцать седьмой немного успокоился. Он больше не дрожал, его дыхание стало ровным. Вита улыбнулась:

— А ты крепкий парень, да? Потерпи чуток, я сейчас схожу за водой и приведу тебя в порядок. Ты, Двадцать седьмой, очень важная персона, так что, давай, держись. Я в тебя верю, уж не подведи меня.

*

Прошёл час. Шторка, прикрывавшая вход в Витин «кабинет», приоткрылась, и на пороге показался Зайрут. Он удивлённо приподнял бровь:

— Витка, ты чего ревёшь? Сдох, что ли, пациент твой? Да вроде дышит…

Наместник кивнул на Двадцать седьмого. Тот лежал на кушетке вымытый, перевязанный и обритый наголо. Грудь его едва заметно вздымалась. Вита, сидя на стуле, вытерла заплаканные глаза рукавом:

— Всё в порядке, господин наместник. Это нервы. Тяжёлый был пациент.

— Но ты справилась, я надеюсь?

— Да. Жив он. Спит. Я образцы крови взяла, — Вита кивнула в сторону стола, на котором стояло несколько пробирок. — Их теперь можно использовать их для создания лекарства.

— Посмотрим, — Зайрут поджал губы. — Это уже будет господин Лишран решать.

— Кто-кто?

— Новый наместник. Меня переводят. А ты остаёшься здесь. У меня не очень хорошо с деньгами, поэтому я тебя продал господину Лишрану. Он мне пять тысяч золотых отвалил, как за пару хороших скакунов. Можешь гордиться. А теперь вытри сопли и пойдём — передам тебя твоему новому хозяину. Он и будет решать, что с тобой делать. И с доходягой этим заодно.