Планета Крампус. Роман

Анатолий Иванович Коридоров

В захваченном немцами Стругаже развернута секретная лаборатория. В ней над советскими военнопленными проводятся странные и бесчеловечные опыты. Доктор Отто Вернер, руководитель лаборатории, разработал методику изменения сознания и личности человека,. «Перепрограммированные» нацистами люди – идеальное «пушечное мясо» для передовой и агенты для внедрения в партизанский отряд.Найти и уничтожить лабораторию – эта задача объединяет усилия НКВД, фронтовой разведки и партизан в фашистском тылу.

22

В Травниково, небольшой прифронтовой деревушке, многие дома пострадали от долетавших сюда «подарков» артиллерии с передовой и авиационных атак. Почти полдеревушки лежало в развалинах, некоторые тели и дымились. Но жизнь здесь шла полным ходом.

Сейчас основными жителями по праву следовало бы считать военных разных возрастов, званий и принадлежности, они заполняли дома, улочки и переулки. Здесь, под Травниково, находился штаб и командный пункт полка, а так же и его особый отдел. Здесь же развернут и полевой госпиталь, который заметно опустел за сегодняшний день: почти все раненые были перевезены к санитарному поезду в Русьву.

Рокот передовой был слышен настолько явственно, что с непривычки могло показаться, что к Травниково катится огромная металлическая бочка, набитая железом. И что она вот-вот доберется до околицы, перекатится через поля и огородишки, ворвется в деревушку и сомнет в ней все живое, еще не тронутое войной.

Возница, пожилой сержант, как оказалось, знал здесь все и всех. Он подкатил на своей лошадке к деревянной избе с крытым двором, входом в который служила скособоченная дощатая дверь с фигурной кованой металлической скобой.

Перед палисадником на чурбаках и колотых поленьях сидели знакомые Алексею штрафники, немногим больше десяти. Чуть в стороне смолил цигарку приземистый, могутный старшина.

Все они шумно встретили появление Алексея.

— Здравия желаем, товарищ сержант! — кричали вразнобой штрафники. — О, да вы с уловом! И где вы их зацепили? Как это вам удалось? Да еще и повязали всех!

Вопросы так и сыпались. Перемешалось все: и радость неожиданной встречи, и любопытство, и просто желание поговорить, пообщаться со знакомым. Алексей тоже улыбался и как мог отвечал на интересующие бойцов вопросы.

— Да вот уж, поймали соколиков. Пообломали им крылышки. Да не соколики они, конечно, никакие, — спохватился Алексей, — это я лишку хватил, а гады они ползучие. Привез их сюда, чтоб получили сполна за свои гнусные дела.

Возница, высадив попутчиков, терпеливо ждал, когда о нем вспомнят и заберут вещи с телеги. Не дождавшись, окликнул:

— Эй, сержант! А автомат-то что — мне оставляете?

Алексей, вспомнив, что и не поблагодарил извозчика, подошел к телеге, взял оставленный на ней автомат и с теплотой в голосе сказал:

— Прости, отец. Спасибо тебе. Большое.

Извозчик бросил:

— Да чего там…

Крутанул над лошадкой вицей и покатил прочь по своим делам.

К дому, почти на то место, где стояла лошадка, подкатил легковой автомобиль и резко, со скрипом, шурша колесами о дорожную гальку, встал. Из автомобиля выскочил старший лейтенант, охватил быстрым зорким взглядом находящихся перед палисадником, и, протяжно скрипнув покосившейся дверью, зашел во двор. Во дворе грозно залаяла собака. Лейтенант выскочил обратно и торопливо притворил дверь. Лицо его, слегка перепуганное, выражало смущение. Старшина сидел снисходительно усмехаясь и курил. Он не желал помочь незадачливому старшему лейтенанту проникнуть внутрь дома, хотя мог это сделать безо всяких затруднений.

Во дворе недовольный голос шикнул на собаку:

— Рекс, на место! Чего ты развякался? Дождешься, я тебя кончу однажды. Надоел…

Заскрипела дверь, и на улицу вышел оперуполномоченный особого отдела старший лейтенант Страськов. В мундире нараспашку, с непокрытой головой, вместо сапог домашние тапочки… Лицо красное, глаза осоловелые. Видно было, что старлей выпивши.

— Тэ-э-к, — обратил он внимание на приехавшего. — Ты за этими? — кивнул он в сторону штрафников. Тот подтвердил:

— Да, за пополнением. Как нам сообщили, что есть пополнение, так сразу меня…

— За-а-абирай! С глаз долой… — распорядился Страськов.

— Есть, — отрапортовал старший лейтенант. — А документы на них…

— Личные дела пока останутся здесь, у меня. А вам списочный состав… Старшина Кобзев! Список этой команды. Сюда! Живо!

Старшина легко сорвался с места и шмыгнул в дверь, которая не успела и скрипнуть за ним. Он был совсем недолго в доме и вскоре вышел, держа листок бумаги.

— Ото… Це спысок, — протянул он лист оперуполномоченному.

— Ему, — указал тот на старшего лейтенанта. Старшина выполнил приказание. И уточнил:

— Повэрку зробыты, чи как?

— А это пусть старлей проводит, если ему надо, — ответил Страськов. — Они у тебя все по списку?

— Усе. Як одын, — ответил старшина.

— Ну, тогда о чем разговор. Свободен, старший лейтенант.

За все время разговора Страськов ни разу не взглянул в сторону штрафников, чтобы нечаянно не встретиться с глазами Вадима Шелепова.

Лейтенант направился к прибывшему боевому пополнению.

Алексей, оценив, что упускать момента нельзя, подскочил к оперуполномоченному и, переложив палку в левую руку, правой козырнул:

— Разрешите обратиться…

Страськов осмотрел сержанта мутными глазами и, артачась, произнес:

— А если не разрешу? Ты кто такой? Откуда? Чего надо?

— Младший сержант Боровых. Мы с лейтенантом Одареевым сопровождали из Нижнеруднинска до Русьвы пополнение для фронта из штрафников, — одним приемом постарался ответить на все заданные капитаном вопросы Алексей. — Я доставил еще трех штрафников, сбежавших от нас по дороге. Дезертиров, стало быть.

— Ах, да-да. Вспомнил. О каких-то дезертирах твой лейтенант мне докладывал. Это они, что ли? Я и смотрю, крылышки у всех веревочками спутаны, — насмешливо заметил Страськов.

— Так точно, товарищ старший лейтенант. Я вел их сюда один, пешим порядком, — пояснил Алексей. — потому и связал. К тому же за ними, кроме дезертирства, есть и другие преступления.

— Преступления? Какие? — заинтересовался старлей.

— Они убили часового и завладели его оружием.

— Убили? И с оружием сбежали? — переспросил Страськов. — Так и чего ты мне их притащил? Что мне с этим дерьмом прикажешь делать? Старшина!

— Слухаю, товарыш старший лейтенант, — отозвался старшина Кобзев.

— Тащи сюда мой пистолет. Он там, на ремне, в кобуре. Живо! Сейчас мы наши приговоры в исполнение приводить будем.

— Эсты — четко произнес старшина и скрылся за скрипучей дверью.

Жаблин и его подельники, хоть и стояли, кажется, поодаль, чутко прислушивались к разговору сержанта и старлея.

— Е-мое, — заныл Шкабара. — Меня-то за что? Я не виноват…

Жаблину больше умолять никого не хотелось. Его охватила черная, бездонная пустота. Уже и жить не хотелось так, как он желал, оказавшись недавно перед наведенным стволом той твари. Жаблин почувствовал, что он устал, смертельно устал. Да еще эти руки…

— Уот, товарыш старший лейтенант, — протянул Страськову пистолет вернувшийся старшина.

Тот снял его с предохранителя и не целясь выстрелил в березовую чурку. От дома уже подались прочь редким строем штрафбатовцы, ведомые старшим лейтенантом. Автомобиль укатил по разбитой дороге без него. Вадим Шелепов, шедший в последней паре строя, услышал Страськова и смачно сплюнул на дорогу.

— Так, подлецы, убийцы и дезертиры, слухай сюда, — бросил оперуполномоченный трем понуро стоящим штрафникам. — Зачитываю вам приговор. Именем Союза Советских Социалистических Республик… За совершённые злодеяния: первое — нарушение воинского Устава и воинской Присяги, а значит, измену Родине; второе — убийство находящегося при исполнении военнослужащего и завладение его оружием… Приказываю: военнообязанных… Как их?

Алексей подсказал:

— Жаблин, Гриднев и Шкабара…

–…Жаблина, Гриднева и Шкабару приговорить к высшей мере наказания через расстрел. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

— Вопросы есть? — спросил Страськов у осужденных. — Вопросов нет. Кру-у-у-гом!

Штрафники с большим трудом повиновались. Ноги не слушались. В головах бродили путаные мысли: а может, это злая шутка, выкинутая капитаном. И сейчас этот спектакль закончится, и все весело посмеются над ней и, конечно, над ними. Эк, мол, как их лихо разыграл ловкий на выдумки старлей.

Сзади снова раздался голос Страськова:

— Приговор привести в исполнение немедленно.

Оперуполномоченный поднял руку с пистолетом вверх и выстрелил… два раза. Один из приговоренных, стоящий в середине, Гриднев, медленно опустился на колени и обеими руками зажал уши. А крайний, рыжий — Шкабара, — неуклюже повалился набок и, наконец, рухнул на землю во весь рост, потеряв сознание. Стоять остался лишь Жаблин. Он уже никого не слушал и ничего не слышал. Ему было все равно.

— Ну вот, сержант, как-то так, — усмехнулся Страськов. — Считай, что сегодня была репетиция. Все равно сегодня их закапывать некому, а до завтрашнего дня, да при такой жаре… Сам понимаешь. А вот завтра — состоится премьера. Жаль, что ты на ней не поприсутствуешь.

Подул в дуло, вытянул руку с пистолетом, прицелился, опустив ее и протрезвевшим голосом сказал, взглянув Алексею в глаза:

— Свободен, сержант.

— Есть! — осталось ответить Алексею. Он развернулся и двинулся по дороге в обратном направлении. Но тут же его остановил голос старлея:

— Эй, сержант! А где документы на этих вояк?

Алексей остановился и, обернувшись назад, громко ответил Страськову:

— А документы на них должны быть в папке, которую вам отдал лейтенант Одареев, товарищ старший лейтенант.

— Ладно, разберемся, — буркнул под нос Страськов. — Иди себе, сержант. Все.

Как только Алексей скрылся из вида, он позвал старшину:

— Этих двух засранцев, — он указал на Гриднева и Шкабару, — доставь немедленно в роту капитана Ушакова. И предупреди, чтобы их не жалели, пускай нужники чистят. А вот этого, — Страськов ткнул пальцем в Жаблина, — пока в наш хлев посади. Да Рекса на ночь выпусти. Все ясно, старшина?

— Так точно, товарыш старший лейтенант. Усе ясно.

— Ну, так выполняй. Да ты им руки-то развяжи, — добавил Страськов. — Куда они от тебя денутся?

— Поняв. Усе зроблю, — ответил старшина.