Мой (не)выносимый сосед

Ана Сакру, 2022

Всего одна безбашенная ночь и горький осадок наутро.Лиза Керефова была уверена, что больше никогда не встретит человека, неожиданно ставшего ее первым мужчиной.А если и встретит, то гордо проплывет мимо, не удостоив даже взглядом.Потому что так ему и надо! Хам!Но каково же было ее удивление, когда этот самый первый мужчина посреди ночи завалился к ней домой и начал утверждать, что это вообще-то его квартира, а ей здесь и вовсе быть не полагается!#Пошло и смешно#Весело и грустно#Лизе Керефовой уже двадцать – два года как можно забирать, увозить и везде целовать. Если не страшно, конечно…#Новогоднее чудо будет!

5.

Неделю спустя.

Я не знаю, как я очутилась около информационного стенда нашей кафедры туристического бизнеса и гостеприимства. Что я тут делаю? Я вообще заехала в универ, чтобы в профком флаеры занести. А профком вообще-то в противоположном крыле… в подвале. А я сейчас стою на третьем этаже другого конца здания и всматриваюсь до боли в глазах в мелкий шрифт списка поступивших заочников. Свою фамилию инстинктивно нахожу почти сразу. Но то, что она там есть, я узнала еще вчера из электронного письма. А вот Сашкину…

Черт, какая у него вообще может быть фамилия?

Инициалы на"А" — понятно, но тут пятьдесят человек, и добрая половина имен на"А". А я хочу быть уверена, что больше его не встречу. Или встречу…Но успею натянуть покерфейс на лицо!

Алик называл его Бук, Бука. Сашка сказал, что это из-за фамилии…Мой взгляд впивается в строчки на букву"Б". Баширов, Беляева, Боровик…Есть Булкин, но он Е.В. Раздраженно поджимаю губы. Не то. Никого подходящего нет. Просматриваю все"деревянные"фамилии. Натыкаюсь на"Твёрдый А.С."и нервно хихикаю. Сашке бы пошло, да!

АС в том, какой"твердый"!

Мстительно фыркаю, но понимаю, что нет, тоже не он. Вообще нормальный парень наверно — этот Твёрдый, а я ржу. Некрасиво как-то даже… Вздыхая, продолжаю свои поиски. Внутри начинает все больше тоскливо тянуть. Неужели не поступил? Цвета вокруг бесповоротно тускнеют. Солнце словно закатывается за большими окнами рекреации.

Разочарование…Запрещаю себе думать о его причинах — ищу дальше.

Из забавных фамилий еще Лютик попадается, но тоже до Бука не тянет, а больше и ничего интересного.

Всё.

Через пару минут отхожу от стенда. Похоже Сашка не поступил. Настроение стремительно несется вниз. Со свистом пролетает ноль и замирает на минусовых значениях. Ну как можно было завалить эти детские экзамены?! И правда твердый какой-то! А я повелась…

Ладно, уже неважно. Это ведь хорошо, что я его больше никогда не увижу. Зачем мне такое знакомство? Еще и учились бы вместе, разговоры бы могли пойти — кто его знает, может он не только бабник, но и знатное помело? А меня из-за профкома почти весь универ знает. Нет, так лучше, правда!

"Да-да, Лиза! Продолжай убеждать себя!" — ехидничает внутренний голос, но я как обычно его затыкаю.

И, поправив сумочку на плече, сбегаю вниз по парадной лестнице, торопясь к выходу.

Стоит мне только, справившись с массивной дверью, выскочить на улицу, как меня поджидает еще один неприятный сюрприз. Еще полчаса назад палящее солнце действительно затянуло непонятно откуда взявшимися тучами и пошел сильный летний дождь. Мгновенно образовавшиеся лужи скрыли под собой серый расплавленный от жары асфальт, предлагая мне теперь не идти, а, видимо, плыть, до припаркованной на соседней улице машины.

— Бл… — бормочу себе под нос, торопливо шлепая босоножками по пузырящейся воде.

Может и не женственно, зато четко в настроение.

Дождь пробирает насквозь за секунды. Джинсовые шорты облепляют бедра, тут же натирая между ног, и от моих уложенных утром кудряшек не остается ничего, кроме повисших сосульками прядей и усилившегося от воды запаха пенки для волос. Радует только, что капли, бьющие с неба, как парное молоко, а мне сейчас надо домой, и значит никто не увидит меня в образе мокрой крыски. Запрыгнув в машину, первым делом смотрюсь в зеркало дальнего вида, поправляю потекшую тушь и убираю налипшие на лоб волосы. От мокрой одежды начинает немного знобить и приходится прикрутить климат контроль.

Ладно, дома высушусь, не страшно…

Нажимаю кнопку зажигания и уже было трогаюсь с места, как телефон разрывается входящим звонком. На приборной панели высвечивается"хозяйка". Закатываю глаза, выезжая с парковки. Ну что еще? Только этой мегеры мне сейчас не хватало. Делаю успокаивающий вдох, переключая вызов на громкую.

— Да, Вера Павловна, здравствуйте.

— Лизонька, здравствуй, — сладко скрипит в трубку хозяйка моего съемного гнездышка, — А ты скоро? Я сейчас как раз у себя.

От последнего предложения глаза мои как по мановению волшебной палочки наливаются кровью.

Потому что бесит!

Бесит, что она заходит в квартиру, когда хочет и совершенно не считает нужным предупреждать. Бесит, что говорит"у себя", а не"у тебя", или хотя бы просто"в квартире"! Бесит, что меня там сейчас нет, а вещи мои есть, и она может рыться в них, а Вера Павловна может!

В общем все бесит, кроме того, что ехать туда от универа мне буквально три минуты, и именно поэтому я эту квартиру и сняла. Еще сняла потому, что Вера Павловна живет на даче круглый год и, по правде сказать, вот так захаживает очень редко. За три года это вроде бы пятый раз. Да и вообще…Квартирку я свою люблю, еще больше люблю ее расположение, а потому я представляю себя на все готовым самураем и безмятежно отвечаю:

— Скоро, Вера Павловна, буквально пять минут. Дождетесь?

— Да вот не знаю, электричка у меня, — вздыхает та.

— Ой, тогда не надо. Дождь, пробки что-то собираются, может и задержусь, — тут же ориентируюсь.

Не хочу ее видеть. Я привыкла жить с ощущением, что это моя квартира. За три года я все в ней под себя сделала — буквально пару недель назад закончила очередной небольшой ремонт.

— Но хотелось бы дождаться, — в голосе Веры Павловны прорезаются стальные нотки, — Лиз, а что это ты плитку переложила в ванной что ли? И в коридоре…Вообще не узнать квартиру…Уж думала, не туда зашла.

— Да, я же присылала вам по вотсапу все, — раздраженно поджимаю губы.

— А, да? — делает вид, что не видела. Хотя галочки, что прочитано, были!

— А на кухне стол что ли другой? — продолжает допрос, — А мой где?

— Я писала, вы сказали, что можно выбросить, — закатываю глаза.

— Это я тебе про раковину писала, Лизонька, про стол разговора не было! — начинает истерично позвякивать ее старческий голос, — А табуреточки мои…Где???

"В звезде!" — орет ей в тон мое вредное второе"я", за что я мысленно выписываю ему леща.

— Там же, где стол, Вера Павловна, на помойке. И я писала и про стол, и про табуретки, — пытаюсь ровно отвечать.

— Вот так всегда! — причитает, не слушая, домоправительница в трубку, — Пустишь их к себе, обогреешь, а они…все добро!…на помойку!!!

— Вы меня за семьдесят тысяч в месяц обогреваете, Вера Павловна. Плюс коммуналка. И ремонт я делаю сама! — рыкаю на это в ответ, не выдерживая.

— Вот! — я прямо чувствую, как мне в ухо через динамик тычет ее обличающе — указующий перст, — Вот, всего за каких-то семьдесят несчастных тысяч! И это за чудесную квартиру в самом центре Москвы, в старинном доходном доме с тихим зеленом закрытым двором, приличными соседями и с метро в шаговой доступности!

— Не нужно мне ваше метро, — бурчу.

— За квартиру с ремонтом!!! — патетически задирает ноты Вера Павловна в конце своего рекламного монолога.

— Ремонт я делала сама, — повторяю, сворачивая к кованым закрытым воротам нашего двора.

— Сама — не сама, — отмахивается Вера Павловна, — Семьдесят тысяч — это мало, Лизонька! А ты еще и не ценишь! Табуреточки мои… на помойку! Значит так, дорогая. Со следующего месяца сто, или мы расторгаем договор. Я собой пользоваться не дам!

Я резко бью по тормозам прямо посреди двора. Что?

***

— Мда-а-а, — тянет моя подруга Влада, с сочувствием поглядывая на меня своими почти прозрачными голубыми глазами, — Надо было этой старушенции судом пригрозить.

— Я что-то такое проорала, но мы с ней обе знаем, что по судам таскаться я не буду, — невесело улыбаюсь я, стуча ложечкой по чашке с горячим шоколадом.

После пережитого стресса потянуло на сладкое. И теперь, сидя в кафе, я поедаю уже вторую порцию морковного торта. За панорамными витринами все так же ливень стеной. Москва сера, безрадостна и пузырится грязными лужами. Идеальное оформление этого дурацкого дня, когда с утра я узнала, что мой первый мужчина оказался не способен сдать элементарные экзамены для зачисления в платную группу, а днем и вовсе оказалась без крыши над головой.

— А тебе и не надо, адвокатов найми, — вырывает меня Влада из унылого внутреннего монолога.

На это я только закатываю глаза.

— Я, к сожалению, не зарабатываю сама на адвокатов, а обращаться к папе — это…

Не договариваю. Синхронно тяжело вздыхаем и отпиваем из своих кружек. С тихим звяканьем ставим их на столик. Ситуация для меня патовая…

Я просто не готова идти с повинной и говорить отцу, что меня обвели вокруг пальца как последнюю дуру! Не хочу слушать его снисходительные:"я же говорил, Лиза","когда ты уже научишься меня слушать, Лиза","надо было сделать по-моему, Лиза". И еще обязательное в конце"ну теперь только попробуй взбрыкни"!

А я не взбрыкиваю! Я всего лишь хочу жить самостоятельно в двадцать лет! Как все! А не ждать под родительским крылом, когда меня с рук на руки передадут на догляд какому-нибудь подходящему папе мужу!

— Слушай, ну…Может все-таки Тиграну Рустамовичу скажешь, — неуверенно предлагает Влада, — это же мошенничество чистой воды! Ты столько сил вложила, денег. Думаю, он быстро эту Павловну на место поставит.

— Не удивлюсь, если это вообще он ее и подговорил, — морщу нос в ответ.

— Не говори так! — охает Влада возмущенно, — Он бы никогда так не сделал!

Влада моего папу очень уважает. Почти любит. И это немного бесит — иногда мне хочется перемыть ему кости, но с ней это не пройдет. Скорее кости перемоем в итоге мне… Вот с ее сестрой Кирой — пожалуйста. Та как раз не сильно хорошего мнения о моей родне. Правда, это иногда раздражает тоже.

— Да я просто шучу, — нехотя соглашаюсь с подружкой, — Но поверь, Вере Павловне папа из принципа ничего делать не будет. Он изначально был резко против, чтобы я что-то снимала, поэтому все, что он скажет, это"я же говорил, что это дурацкая затея. Скажи спасибо, что она тебе наркомана не подселила", а потом"так, хватит скитаться, быстро переезжай в"Бутик"!

Опять синхронно вздыхаем и молча отпиваем шоколад.

— Я бы вообще предпочла, чтобы он никогда не узнал, что у меня с Верой Павловной случилось, — бормочу себе под нос, — дед мне как раз выслал очередную сотку. Повезло, что перевести Павловне я ее не успела. Еще у меня карте сейчас есть пятьдесят, должно хватить на залог…

Опять вздыхаем и отпиваем из кружек.

— Я думаю, Кира найдет что-нибудь, — пытается Влада мне подбодрить.

— Ну да… — кисло тяну я.

Найдет, конечно, но это уже будет не мое гнездышко в трех минутах ходьбы от универа. И от осознания этого факта хочется рыдать.

Но я держусь, ожидая вместе с Владой ее сестру Киру в кафе. Кира подрабатывает риелтором и, несмотря на то, что из-за учебы тратит на это не слишком много времени, уже довольно успешна. Я даже пробовала как-то поработать с ней, очарованная тем, с какой легкостью деньги плывут в Кирины цепкие ручки. Но, оказалось, риелторство — совершенно не мое. Мне сложно продать что-то, что самой не очень нравится, а там это надо уметь.

— А может дедушку попросишь помочь тогда? Он же итак тебе деньги дает на квартиру. Или может мама поможет? — предлагает Влада.

— Они оба не будут ничего скрывать от отца, — вздыхаю, потирая лоб.

Опять отпиваем шоколад, переводя взгляды на льющий стеной дождь за панорамным окном.

Может мне и не стоит упрямиться? Может это знак и надо сделать, как хочет папа, мелькает в голове предательская мысль. Но я упрямо сжимаю челюсти и гоню ее прочь. Нырнуть за папину спину я всегда успею — никуда эта широкая спина не денется, а вот перечеркивать все мои прошлые маленькие победы в наших спорах до кипучих слез не хочется.

Все началось с того, что вместо облюбованного папой СПбГУ я три года назад подала документы в Москву. И поступила! На бесплатное. Я два года зубрила ради этого. Просто потому, что подозревала, что платное мне бы оплатили только в Питере.

А что такое учиться в Питере?

Это по сути поменять одну школу на другую и все так же жить под родительским крылом. Единственное изменение бы заключалось в том, что уроки я стала бы называть парами.

А я мечтала быть студенткой. Настоящей. Была заранее очарована жизнью, что мне предстоит.

Потому, поступив, гордо заявила папе, что не только мечтаю уехать от его надзора подальше, в данном случае в Москву, а еще и с радостью поселюсь в общежитии.

И, если первое папа с помощью мамы кое-как переварил, то второе было категорически отвергнуто с утверждением, что в общежитиях этих проститутки и наркоманы. Не все, конечно… Но все, что есть, обязательно меня найдут и уведут на темную сторону!

Мама на это предложила купить мне квартиру в каком-нибудь приличном доме с консьержем и списком не колющихся жильцов.

Но это предложение тоже с гневом было отвергнуто моим суровым родителем. Папа сказал, что купит мне квартиру по окончанию университета в Питере, когда я приеду сюда работать. (Почему-то мысль, что я приеду работать куда-то еще, он не допускал). А в Москве я жить не буду, всего-то пять лет проучусь, значит и квартира мне там не нужна. А если когда-нибудь и будет нужна, то я уже сама должна буду что-то делать с этой необходимостью.

— И что же ты предлагаешь? — всплеснула мама на это руками, — Снимать?

— Нет, у нас в Москве отличный отель камерного типа"Бутик". Всего шестнадцать номеров, центр, цены высокие, люди приличные. Пусть тогда там живет, и административном полулюксе, — предложил отец.

Тут я кинулась ему на шею с визгом"спасибо, пап», потому что поначалу мне показалось это отличной идеей.

Но только поначалу.

Уже через месяц я поняла, что за мной в"Бутике"следят. Все! От портье до уборщицы! Следят и докладывают папе!

Хотите знать, как я узнала про уборщицу?

Привела в номер одногруппника днем, чисто ради эксперимента, а потом кинула в урну распакованный презерватив. Папа перезвонил буквально через минуту после того, как в моем номере началась уборка, и начал орать!

Я тоже начала орать, что больше ноги моей в этом"Бутике"не будет! Папа на это проорал, что денег на съем не даст, и я бросила трубку. Поплакала и позвонила деду, единственному человеку, способному приструнить отца. Дед выслушал, хрипло посмеялся с моего подкинутого в урну презерватива и предложил сделать так: он высылает мне сто тысяч в месяц на жилье и договаривается об этом с отцом. Я же взамен клянусь ему мизинчиком, что никаких мальчиков, кроме разве что будущего мужа, в этой съемной квартире не будет. Я конечно пообещала.

В конце концов, если уж захочется быть с мальчиком, в квартиру его приводить совершенно необязательно, да?

Так я получила свое пособие на съем жилья. Нашла уютную маленькую двушку в трех минутах от универа за семьдесят тысяч плюс КУ и была счастлива. Все деньги, что оставались от дедушкиной сотни, я откладывала на специальный счет на ремонт в своем гнездышке — так я сама себя приучала рассчитывать свои траты и копить — тоже довольно необходимое в жизни умение.

И когда на этом счете набегала сумма, достаточная для покупки нового столика или ковра, я испытывала непередаваемый восторг. Наверно это было почти также классно, как самой заработать.

Конечно, у меня на карте всегда были деньги просто"на жизнь", но почему-то тратить на квартиру только отложенные дедушкины было гораздо приятней.

Сейчас, когда Вера Павловна, с какого-то перепугу так задрала ценник, откладывать бы уже не получилось. Мне бы даже на оплату коммуналки дедушкиных денег перестало бы хватать, а оплачивать квартиру папиными средствами принципиально не хотелось.

Это был еще один момент, почему я час назад взлетела по лестнице в свое гнездышко и, застав там Веру Павловну, выплюнула ей в лицо, что пусть подавится, снимать я больше не буду. И стол с новыми стульями тоже заберу! А табуреточки до сих пор ждут ее на помойке — пусть не переживает. Я только что посмотрела, что так они у мусорных баков и стоят.

***

— Девчонки, привет! — Кира врывается в кафе так же стремительно, как делает все в этой жизни — ходит, говорит, думает и принимает решения.

— Ну и погодка, да? — она, казалось, только появилась в дверях кафе, а уже прикасается влажными холодными губами к моим щекам, — Жуть, я насквозь!

Нас с Владой окутывает облаком ее духов и неуловимым ароматом дождя, а Кира суетливо устраивается в кресле напротив, распахивает меню и хмурит светлые брови.

— Ты что брала? Фраппе? Ну и как он тут? — тараторит, водя пальчиком по строчкам.

Влада неопределенно плавно пожимает плечами. Кира морщит вздернутый носик на ее неторопливое движение. Ее всегда немного подбешивает медлительность сестры. А я улыбаюсь, наблюдая. Люблю их!

Такие похожие внешне, такие разные внутренне, но мои! Очень редко, но так бывает. Встретишь человека и внутри щелкает что-то. Понимаешь — вы одной крови. И вам сразу легко и уютно. Вы болтаете без умолку, смеетесь до слез, обсуждаете вечное — все вперемешку и уже через пять минут. И ощущается близость, которую с иными и за десять лет не достичь. Не дано.

Так у меня было с моей одногрупницей Кирой, а потом и с Владой, ее сестрой — погодкой. В какой-то момент мне показалось, что и с Сашкой у меня так было, но…Отправляю в рот еще один кусочек морковного торта, злясь на себя, что опять его вспомнила.

Это когда вообще пройдет?

— Мне пожалуйста миндальный фраппе на кокосовом молоке, — это Кира говорит подошедшему официанту, протягивая меню.

— Не надо же больше никому заказывать? — переводит на нас взгляд.

— Ты же уже отдала, — фыркает Влада, наблюдая за удаляющимся с меню официантом.

— А, ну да, — кивает Кира, ничуть не смутившись, и громко хлопает в ладоши, — Лизка! У меня есть шикарный вариант для тебя! Только надо прямо сейчас ехать, а то уведут, бронь я поставила на три часа. Там мужик против был, но я так в трубку мурлыкала — саму себя захотелось. В общем он нас ждет. Документы выслал, я просмотрела — вроде все ок. Так что допиваем и бежим. Вы же ничего больше не заказывали?

— Что? Какой вариант? Уже нашла? — опешиваю я от ее зубодробительной тирады.

Кира смахивает что-то в телефоне, а потом тычет мне экран в лицо. Забираю, листаю сама. Внутри разрастается горячее волнение. Квартира. Явно в старом доме — высокие потолки и низкие подоконники огромных окон. Со свежим ремонтом, но практически без мебели. Темный ламинат, белые стены, натяжные потолки, санузел в черном керамограните, большая просторная кухня, которую при правильном зонировании можно сделать скромной, но уютной гостиной. Тем более, что никакая хозяйская мебель этому не мешает — на кухне только икеевский белый лаконичный гарнитур и холодильник. Даже столика нет с ненавистными мне теперь табуреточками.

Спальня вообще без всего фактически. Лишь встроенный белый шкаф-купе с зеркальной дверью и огромный надувной матрас на полу. Витой балкончик выходит на зеленый маленький московский дворик. Фотки заполнены светом и ощущением пространства, не испорченным излишним хламом. Мне нравится.

Дико нравится на самом деле!

А когда я вижу адрес, вообще испытываю что-то похожее на эндорфиновый шок! Это же в соседнем с моей прошлой квартирой дворе!

— Там вообще-то две комнаты, но одна забита хозяйскими вещами и закрыта на замок, — лупит пулеметной очередью Кира на заднем фоне, — Хозяин — сказка. Мужик средних лет, по голосу приятный. Через несколько дней летит на Гоа на ПМЖ, дауншифтер, короче. Приезжать не будет, проверять не будет. Только деньги слать ему и все. Зовут Егор, фамилия еще такая смешная — Лютик.

— Ой, у меня одногрупник на заочке тоже будет Лютик. Было бы забавно, если бы это был он. И сколько хочет? — я нервно кусаю губы, ладошки влажнеют.

Кажется, я влюбилась. Я ее хочу…Хочу эту квартиру!

— Просил пятьдесят пять, но! Мебели нет, посудомойки нет, — деловито загибает тонкие пальцы Кира, — так что сошлись на сорока пяти-и-и…

Задорно сверкает глазами. А я в счастье свое поверить не могу! Да это же почти в два раза дешевле, чем я снимала раньше! Даже, учитывая залог, я смогу начать ее потихоньку обставлять прямо сейчас, не прося ни у кого дополнительных денег!

— Я знаю, раньше у тебя двушка была, — продолжает тараторить подруга, — Но там такая кухня большая и никаких ограничений по обстановке. Я подумала, что тебе подойдет…

— Конечно! Конечно, подойдет! — я вскакиваю со своего стула не в силах больше усидеть на месте, — Поехали договариваться, пока этот Лютик не передумал и еще кому-нибудь не сдал!

— А мой фраппе?! — Кира театрально дует губы.

— Если выгорит, с меня и фраппе, и просекко, и караоке на всю ночь!

— О, ты умеешь убеждать! — девчонки смеются.

Подзываем официанта, закрываем счет, Кира успевает сделать на ходу один глоток своего несчастного, только принесенного фраппе, и мы мчим втроем навстречу с дауншифтером средних лет Егором Лютиком.

Когда выскакиваем на улицу, оказывается что ливень так же резко кончился, как и начался, а из-за туч уже робко выглядывает ленивое августовское солнце.

Для меня это будто знак, что неприятности этого дня кончились, и Вселенная снова ласково улыбается мне.