Черника на снегу

Анна Данилова, 2009

5

13 декабря 20.. г

Марк

Марк со своим помощником, Левой Локотковым, обедали в кафе, ели грибную лапшу. Лева, по своему обыкновению, балагурил, шутил, а Марк с досадой думал о том, что он собирался сегодняшний вечер и ночь провести с семьей за городом, в Пристанном, но теперь, когда на него повесили это убийство Гарашиной, ему придется допоздна допрашивать ее мужа, друзей-знакомых, словом, работать. Домой, в свою городскую квартиру, он наверняка вернется за полночь и в который уже раз будет спрашивать себя — правильно ли он делает, что, вместо того чтобы жить нормальной семейной жизнью, он посвящает все свое время и отдает все силы расследованию убийств, которым все равно нет конца… Так и жизнь пройдет, думал он со скукой. Хотя, с другой стороны, он, как и все азартные люди, лукавил даже сам с собой, время от времени собираясь сменить работу, — но где еще он сможет испытать такие сильные эмоции и чувство глубочайшего удовлетворения после удачно завершенного дела? Да нигде! Он на своем месте, и об этом знают все его близкие и, конечно же, Рита. Она такая же, как и он, увлекающаяся натура, и если бы она не была художницей, то наверняка занималась бы расследованием убийств. Ей нравится все, что касается убийств. Она, с одной стороны, погружена в свое искусство, с другой — увлечена криминалистикой и находит особое удовольствие в том, чтобы понять мотивы различных видов убийств. И хотя в своем стремлении помочь ему, Марку, в расследованиях она нередко заходит слишком далеко и подчас рискует собственной жизнью, все равно, он понимает ее, переживает, страдает от невозможности как-то повлиять на ситуацию и любит ее такую, какая она есть — страстную, увлеченную, с оригинальным гибким женским умом, эмоциональную, стремящуюся к внутренней свободе, бунтарку…

— Все-таки согласись, что грибная лапша без сметаны — это не то, — вздохнул Лева, подкладывая себе еще сметаны. — Я бы ее ведро съел, честное слово!

— Так и ешь. Впереди еще целый день и прорва работы. Тебе понадобятся силы. Вот только непонятно, куда делся этот Гарашин? У него жену убили, а он шляется где-то, — раздраженно проговорил Марк. — Но это мы с тобой так считаем, что ее убили, хотя на самом деле пока что так ничего и не ясно. Странная история! Может, действительно, покончила дамочка жизнь самоубийством, а мы с тобой тут развели такую бурную деятельность. Сколько человек ты пригласил на беседу?

— Девять. Общие их знакомые, со слов секретарши Гарашина… У нее есть список, Гарашин дал его ей в свое время для того, чтобы в случае какого-то семейного мероприятия секретарша обзвонила всех его друзей и сообщила о дате, времени и так далее. Хотя мне этого не понять. Неужели эти занятые люди так экономят на собственном времени, что не успевают даже позвонить своим друзьям и пригласить их на день рождения, поручают это своим секретаршам?

— Это их проблемы. Рита, например, сама всех приглашает и получает от этого удовольствие. Это нормально. Друзья для того и существуют, чтобы доставлять им радость. Иногда, когда есть время, Рита посылает приглашения почтой, с совершенно оригинальными текстами — каждому свой.

— Подожди… Кстати, о почте. Марк, тебе же передали письмо, еще утром, а я совершенно забыл!

— Письмо? От кого?

— Понятия не имею.

— Надеюсь, там не взрывчатка?

— Думаю, что нет, раз я столько времени ношу его с собой и пока еще не взорвался. К тому же, Марк, как ты сам понимаешь, невозможно постоянно думать о взрывчатках и бомбах, так можно и шизануться.

— Да, понимаю. Ладно, давай сюда письмо.

Локотков достал из кармана успевший помяться голубой конверт. Явно не почтовый. Без марки.

— Дежурному передали, написано, как видишь, «Марку Садовникову». Все. Больше — ни строчки.

Марк пощупал тонкий конверт, пожал плечами и разорвал его. Из него выпала фотография.

Марк внимательно рассматривал изображенную на ней худенькую молоденькую брюнетку в черном гимнастическом трико.

— Ну и что? — спросил он сам себя. — Что дальше?

— Кто это? — Локотков заглянул ему через плечо. — Симпатичная, между прочим. Ты знаешь ее?

— Первый раз вижу, — пробормотал Марк.

— Может, на обратной стороне что-то написано? — Локотков подтолкнул его в спину. — Ну же, Марк, не томи, покажи.

— Слушай, Локотков, это письмо кому адресовано: мне или тебе?

— Мне такие письма не приходят, — вздохнул Лева. — Но согласись, что девушка интересная. Вероятно, какая-нибудь твоя подследственная или родственница преступника. А может, свидетель?

— Вот именно… — неуверенно проговорил Марк, перевернул фотографию и увидел потускневшую надпись: «Марку от Татьяны».

— Знаешь, у меня такое чувство, что это письмо никакого отношения к твоей профессиональной деятельности не имеет, — хохотнул Локотков.

— Ешь свою лапшу и не суй свой нос в чужие дела, — рассердился Марк, встал из-за стола и подошел к окну. На улице валил снег. И хотя в кафе было хорошо натоплено, Марк почувствовал себя как-то неуютно — ему было холодно. Он подумал о Рите. Если она узнает об этой фотографии и особенно о надписи, то ему придется рассказать ей всю эту историю. А история нехорошая, очень нехорошая… «И в том, что случилось с этой девушкой, есть и моя вина».

Оказалось, что последнюю фразу он проговорил уже за столом, в присутствии Левы.

— Марк, разве такое вообще возможно?! Чтобы ты был в чем-то виноват, особенно когда дело касается женщины?

— Тебе смешно, а мне не очень-то, — нахмурился Марк, вспоминая Таню и все, что было с ней связано. — Но поверь мне, что история эта действительно дурно пахнет, и мне даже вспоминать о ней не хочется, не говоря уже о том, чтобы каким-то образом ворошить прошлое. Ладно, Лева, проехали.

— Но тебе пришло письмо, а это означает, что история еще не закончена. Что ты будешь делать с Ритой?

— В смысле?

— Ну… Если она узнает о существовании этой девушки?

— Лева, тебе не кажется, что ты лезешь явно не в свое дело?

— Я переживаю за тебя, — вполне серьезно ответил Локотков. — Знаю, что Рита — ревнивая, так же, как и ты. Может, мне встретиться с этой Таней, поговорить с ней?

— Ты что, спятил?! — заорал вдруг Марк, чем привлек к себе внимание посетителей, сидящих за соседними столиками. — У тебя явно не все в порядке с головой! И с чего ты взял, что мне требуется помощь?

— Ты бы увидел себя со стороны! После того как ты увидел эту фотографию, ты просто сам не свой. И бледный такой… Как ты думаешь, что ей от тебя нужно?

— Понятия не имею. Она ничего не пишет.

— А может, это вовсе и не она прислала фото?

— Лева, я ничего не знаю!

— Все равно, будь осторожен. Может, это даже и хорошо, что Рита сейчас живет за городом.

— Что ты имеешь в виду, Лева?!

— Да эти… бабы… Они такие. Особенно из прошлой твоей жизни. Могут заявиться к тебе домой, несмотря на то что ты женат, и начать трепать тебе нервы, портить жизнь… Наговорят кучу гадостей твоей жене о тебе…

— Лева, по-моему, ты сегодня нездоров. Несешь всякую чушь! Ни разу не слышал, чтобы такое было. Может, бывшие жены и ведут себя подобным образом, но только не… Словом, эта ситуация никак не подходит к Тане. И уж конечно, она никогда не была моей женой!

— Я говорю тебе только о том, через что я прошел сам, — покачал головой обиженный Локотков. — У меня разные истории случались. И все мои бывшие почему-то превратились в самых настоящих стерв!

— Это происходит знаешь почему? Потому что ты, вероятно, очень грубо обошелся с девушкой, по-хамски себя повел, так, что она никак не может тебе этого простить и забыть. И в определенный момент, когда происходит какое-то событие, связанное с тобой (возможно, она просто встречает тебя, счастливого, с другой девушкой или женой), это провоцирует ее на такое агрессивное поведение.

— Я уж не знаю, кем приходилась тебе эта девушка и как ты с ней расстался, но ведь она спустя… Кстати, сколько лет тому назад это было?

— Незадолго до того, как я встретился с Ритой.

— Так вот, вероятно, и ты насолил ей будь здоров, раз она снова дала о себе знать.

— Но я ее с тех пор не видел и ничего о ней не слышал.

— А ты наведи справки, выясни, где она, что с ней, с кем она живет… Ты должен подготовиться к встрече.

— Думаешь, она захочет меня увидеть?

— Я не знаю, что ей от тебя нужно, но это письмо что-то значит. Иначе она бы его тебе не прислала. Не хочешь рассказать, что у вас с ней произошло?

— Нет, — огрызнулся Марк. Он и так сгорал от стыда за этот эпизод из своей прошлой жизни и уж тем более не хотел, чтобы об этом узнал Локотков. Не тот он человек, чтобы делиться с ним такими подробностями. Хотя он понимал, что Лева желает ему только добра.

— Слушай, у нас тут убийство, и мне некогда заниматься подобными глупостями… И где, черт возьми, этот Гарашин?! — почти крикнул он, причем совершенно не то, чем были заняты его мысли.

Марк машинально достал записную книжку, полистав ее, нашел нужный номер и позвонил. Локотков смотрел на него с любопытством.

Марк довольно долго ждал, когда ему ответят, после чего, пожав плечами, набрал другой номер. Там откликнулись незамедлительно.

— Маша? Привет, это Марк Садовников. Звоню твоему мужу, Мишке, но он не слышит. Сто лет вас не видел. У вас все в порядке?

— Здравствуй, Марк, — ответил тихий женский голос. — Да уж, на самом деле — сто лет не виделись. У нас все в порядке, если не считать, что Миши больше нет.

— Как это?

— Тебе ли объяснять, как убивают людей?

— Ничего не понял…

— Мишу убили. Вчера. Я думала, что ты знаешь, я, честно говоря, ждала твоего звонка…

— Машка! Ты что, разыгрываешь меня, что ли?! — Марк вдруг испугался. Испугался так, как если бы точно знал, какая беда грозит его семье. — Я сейчас приеду! Ты дома?

— Да.

— Не знаешь фамилию следователя, который ведет ваше дело?

— Ильин Иван Сергеевич.

— Ваня? Я его хорошо знаю, он мой друг. Ладно, жди меня… Да, скажи хотя бы, как его убили? Где?

— Ему сделали инъекцию… Кто-то позвонил, Миша открыл дверь и, судя по всему, ему вручили букет роз. Вероятно, это был отвлекающий момент, потому что только таким образом можно было беспрепятственно всадить ему огромную иглу в руку…

— Где букет?

— Взяли на экспертизу. Марк, помоги… — Маша уже не могла сдерживать рыдания. — За что его убили?! Он же никому не хотел зла, он был добрейшим человеком…

— Я сейчас приеду, Маша. Держись!

Марк отключил телефон и посмотрел на Локоткова.

— Плохи дела, — сказал он. — Убили моего друга детства, Мишку Семенова. Мне надо поехать к вдове. Но я скоро вернусь, чтобы допросить свидетелей… А вы продолжайте искать Гарашина. Он — самый важный свидетель.

— Марк, ты не хочешь мне ничего рассказать? — нахмурился Лева. — Ведь ты не случайно позвонил ему, не случайно, я же все понял… Сначала эта фотография, а потом ты звонишь своему другу. Он тоже был замешан в этой вашей истории?

Марк ничего не ответил и быстро покинул кафе. Локотков еще долго смотрел ему вслед. После чего вздохнул, позвонил секретарше Гарашина и сказал, что сейчас он приедет, чтобы опросить всех работников офиса. Кто-то же должен был видеть своего шефа незадолго до того, как тот исчез.