Моя вторая новая жизнь

Анна Миллер (2024)

Девушка с тяжелым прошлым решается на побег от своего парня-наркоторговца, похитив крупную сумму денег из его сейфа. Однако трагическая случайность переворачивает всё с ног на голову: её душа оказывается в теле старшеклассницы элитной частной школы. Но случайность ли это?

Глава 2

«Академия Блэр» встречала меня оптимистичными лозунгами про образование без стрессов, поддержку от преподавателей, настрой на успех и прочее вранье. В такой день они только больше меня угнетали. Никто тебя не поддержит, скорее выставят виноватой. Так и было в прошлой школе.

Все началось с такой мелочи: я не дала двум одноклассницам, которые вечно у меня списывали, в очередной раз списать домашнее задание просто потому, что мне это уже надоело. Тогда они настроили против меня весь класс. Даже мои, так называемые, друзья отвернулись от меня, видимо испугались, что их настигнет моя участь. Поначалу мне просто объявили бойкот: никто не разговаривал со мной и вообще никак не контактировал. Мне даже казалось это забавным и было интересно наблюдать за ними. Я представляла, что они актеры театра и по сценарию я всего лишь призрак, а им необходимо сыграть свои роли, не обращая на меня внимание. Но эта игра затянулась и видимо она им понравилась, потому что играли они очень убедительно, а вот мне стало не по себе. Начинало казаться, что я и правда стала призраком, которого не существует. Учителя заметили, что в классе происходит что-то странное, только спустя два месяца, и почему-то решили вызвать к директрисе именно меня, а не их. Кроме того, пригласили моих родителей, тогда пришла только мама, отец был занят на работе, впрочем, как и всегда в последнее время.

— Чон Сора́, мы заметили, что ты не общаешься с одноклассниками — начала директриса своим хрипловатым голосом и уставилась на меня в ожидании каких-то пояснений.

При этих словах я едва не засмеялась. Они серьезно сделали именно такой вывод из всей ситуации? Решили сделать меня виноватой и какой-то нелюдимой?

Не дождавшись от меня ни слова, директриса перевела зоркий взгляд на маму, сидящую рядом со мной и нервно перебирающую подол шелковой юбки.

— Может быть у вас дома какие-то проблемы, которые напрямую влияют на вашу дочь?

— Нет, у нас все хорошо, — она с сомнением посмотрела на меня, — правда ведь Сора́? У нас ведь дома все хорошо? Тебя ведь ничего не беспокоит?

Сейчас меня беспокоила только она, со своим оправдывающимся тоном, когда причина этой ситуации вообще никак не относилась к нашей семье. Это меня разозлило, и я рассказала все, что произошло. Про списывание у меня годами, про объявленный бойкот и намеренное игнорирование моего существования. Помню глаза мамы, она едва сдерживала слезы, слушая меня. А вот директриса с каждым словом хмурилась все больше, и складка между ее нарисованными бровями становилась все глубже. Ведь это такое пятно на репутации школы, что мои одноклассники столько лет водили учителей за нос своими хорошими отметками за мой счет. И казалось бы, все встало на свои места, и виновные раскрыты, но, к сожалению, ее дальнейшие действия только навредили мне.

Она отвела нас с мамой в класс и при всех сообщила, что запрещает им и дальше меня игнорировать, забавное заявление, я готова была сквозь землю провалиться. Затем она сказала, что проведет общее тестирование уже на этой неделе, чтобы проверить как они усваивают материал. По сути, в этот момент она как тореадор махнула перед ними красной тряпкой, а за ней стояла я.

У моих обидчиков полностью сорвало крышу, когда большинство из них провалило контрольное тестирование и дальше ситуация вышла из-под контроля. Раз в неделю, в случайно выбранный день, чтобы я не могла слинять, они стали топить меня в школьном туалете. Они делали это очень грамотно для подростков, заставляли снять школьную форму, чтобы не запачкать ее, иногда даже фиксировали все на видео и делали фото, угрожая распространить их в интернете. Их было слишком много, я не могла дать отпор, и никто не мог меня защитить. Хорошо, что их фантазия ограничивалась только этой пыткой. Я часто жалею, о том, что молча не отдала тем девчонкам тетрадь с домашним заданием, может быть тогда все было бы иначе?

Родители снова включили гиперопеку, как во времена моей болезни. Спросите, почему я ничего не рассказала им об издевательствах в школе? У меня не было доказательств, никаких синяков и ссадин на теле, только моральное унижение, а это значит мое слово против всего класса, снова. Я думала, что сильная, справлюсь с этим, ждала окончания года, чтобы попросить родителей сменить школу по причине слабой учебной программы, а не потому, что стала изгоем. Но, к моему удивлению, решение сменить школу принадлежало отцу. Его бухгалтерская контора на Манхеттене, наконец, заимела много богатых клиентов, как частных, так и крупных компаний. Уровень нашей жизни резко возрос и отец, на радостях, решил вложиться в мое образование и запихнуть меня в частную школу, где уже учились дети некоторых его богатых знакомых.

Новая школа находилась в Куинсе на Лонг-Айленде. Далековато от нашего дома, но отец обещал отвозить меня, и я согласилась. На самом деле я бы согласилась, даже будь школа на другом конце Нью-Йорка, лишь бы закончился этот кошмар. Я бы пошла и в обычную школу, там было бы меньше проблем, потому что проще затеряться в толпе, но родители решили, что только частная школа сможет дать мне все необходимое для поступления в лучший колледж. К слову, они и его за меня выбрали.

«Академия Блэр» является одной из старейших в США. Сюда было сложно попасть, просто быть богатым недостаточно, как мне казалось. Я надеялась, раз все ребята прошли те же сложнейшие вступительные испытания, что и я, значит они очень умные и мне будет с ними легко найти общий язык. Но уже через месяц я поняла, что экзамен при поступлении сдавали далеко не все. Вернее, проще перечислить, кто его сдавал. Из двенадцати человек в нашем классе таких было всего трое, и одна из них я. Но я не унывала, даже два человека в моей команде уже придавали мне сил. Пока они не отчислились, через полгода после начала учебы.

Йен и Полин, с ними было легко. Они тоже предпочитали учебу развлечениям, и мы часто сидели вместе в библиотеке или в парке на территории школы и молча готовились к занятиям. Я не замечала ничего вокруг, пыталась учиться изо всех сил, чтобы родители мной гордились, и все было бы хорошо, пока я случайно не заметила маленькие неровные ожоги от сигарет на предплечье Полин, когда она, забывшись, закатала рукава рубашки. Она умело их скрывала, всегда носила школьную форму только с длинным рукавом, даже в жаркий день, но я не придавала этому значения, да и кто бы придал, ведь мы толком не общались и виделись только в школе. Я спросила ее, что это за ожоги, но она сказала, что неудачно воспользовалась выпрямителем для волос и даже рассеянно улыбнулась после своего ответа, будто это могло меня убедить в правдивости ее слов. После этого случая я стала приглядываться к ней и к Йену, мне начало казаться, что их что-то тревожит. Мне были знакомы эти бегающие, в поисках опасности, зрачки, эта опущенная вниз голова, будто заранее извиняющаяся перед невидимыми обидчиками, обгрызенные до крови ногти на тощих пальцах Йена и замазанные консилером гематомы на запястьях Полин. Я все это уже видела, у себя, в прошлой школе, все кроме гематом. Над ними издевались, причем намного жестче чем надо мной в прошлой школе. Мои обидчики не оставляли таких явных следов своей расправы. Но почему в этот раз не трогали меня? Спрашивать их об этом не было смысла, не думаю, что они рассказали бы мне правду, но во мне поднялась буря, и я поверила, что смогу их защитить, наивная дурочка.

Я подкинула анонимную записку в кабинет директора Хагерти, чтобы он обратил внимание на то, что происходит в школе. Он пришел в наш класс на следующий же день, был урок физкультуры на закрытом стадионе. У меня освобождение от этих занятий, из-за проблем со здоровьем, но я обязана на них присутствовать. Бессмысленная трата времени, обычно я забивалась в угол на трибунах и читала какую-нибудь книгу не по программе, но потом тренер решил приобщить меня к общему делу и назначил своим помощником. Я должна была приносить воду и полотенца, замерять время с секундомером во время сдачи нормативов, следить за выполнением заданий, если тренер отлучался, что было довольно часто. Конечно, я ни за кем не следила, когда он уходил, и все занимались своими делами, может поэтому они меня не трогали?

Хагерти в своем твидовом костюме, цвета кофе с молоком, стоял перед нами с совершенно не проницаемым выражением лица. Но я сразу поняла зачем он пришел и опустила глаза. Директор повелительным тоном попросил нас открыть руки до плеча и вытянуть их вперед. Не уверенна, что такое требование приемлемо в стенах частной школы, но никто не стал возмущаться. Все только многозначительно переглянулись между собой и молча сделали, что он попросил. Практически все ребята были в футболках с открытыми руками, кроме меня и Полин. Я мерзла, это мое обычное состояние, но все же стянула с себя спортивную курточку и, как и все, осталась в белой футболке, вытянув вперед руки. Когда директор проходил мимо, внимательно рассматривая каждого ученика, все непонимающе перешептывались. Когда он дошел до меня, и я встретилась с ним взглядом, мне показалось, что он знает, что это я послала записку. Как-то странно блеснули его зрачки, хотя может это я уже напридумывала из-за стресса, откуда он мог знать. Полин стояла рядом со мной, она так и не сняла курточку и не подняла руки. Как только директор Хагерти обратил на нее свое внимание она едва слышно сказала заготовленную заранее фразу.

— Мистер Хагерти, я болею и мне нельзя снимать куртку, родители запретили — и тут же опустила глаза. Врала она не очень хорошо.

— Почему тогда ты не дома? Тебя должна осмотреть школьная медсестра и, в случае болезни, отправить домой. Зачем заражать других учеников — его тон был очень властным и, хоть эти слова были адресованы не мне, но даже я почувствовала себя виноватой.

Полин покраснела, поняв, что сглупила. Тогда она решила выбрать другую тактику и произнесла еще тише чем раньше, так, что слышать ее могли только я и директор.

— Мистер Хагерти, моя семья очень религиозна и у нас не принято носить одежду с не покрытыми руками.

Директор растерялся от ее неожиданного заявления. Уверенна, он тщательно продумывал свои следующие слова, потому что в нашей школе к религиозным убеждениям относились с понимаем. «Академия Блэр» — это международная школа и здесь учатся ребята разных национальностей и религий.

— Тогда пройдем в кабинет медсестры, она осмотрит тебя сама, без моего присутствия. К сожалению, это необходимая процедура. Я могу позвонить твоим родителям и объяснить ситуацию.

— Нет, — резко вскрикнула Полин и все тут же уставились на нее — не надо звонить родителям, они очень занятые люди. Я пройду к медсестре.

Полин кинула встревоженный взгляд на меня, а потом на шепчущихся девчонок за моей спиной и быстро проследовала к выходу из зала.

— Остальные могут продолжить занятие. Передайте преподавателю, что ваша одноклассница скоро вернется — с этими словами он уверенным шагом вышел вслед за Полин.