Врач. Операция «Любовь»

Анна Раф (2024)

— Крылова, чёрт побери, — шепчет мне в губы главный хирург, попутно срывая белоснежный халат с моих плеч, — Моя запретная девочка, что ты со мной делаешь? — Владислав Игоревич, неужели вы хотите, чтобы я ушла? — мурлычу в губы этому двухметровому и темноволосому красавцу, стягивая с него хирургический костюм. — С чего ты взяла, что я тебя отпущу? — умелые руки доктора бесстыже блуждают по моему телу. От их прикосновений я едва ли не теряю рассудок от накатывающих волн удовольствия. С губ срывается тихий стон и мой рот тут же закрывается сильной и крепкой мужской ладонью. — Тише, девочка, — шепчет Гурский мне на ухо, — Нас могут услышать. Раздаётся звук расстёгивающейся ширинки. Да, да, да! Пусть на глазах у всего отделения мы практически враги, но когда мы остаёмся наедине — между нами происходит необъяснимо дикая химия, противиться которой мы не в силах. Стук в дверь. — Владислав Игоревич, к нам экстренно везут больных после автокатастрофы. Без вас не справимся…

Глава 3

— Екатерина —

Если ещё секунду назад Гурский выглядел недовольно, то сейчас… Кажется, ещё секунда-другая и он начнёт рвать и метать.

Наверное, я и правда наговорила лишнего… Но оправдываться за свои слова я всё равно не собираюсь.

Чёрт, он снова так близко! В памяти всплывают размытые картинки прошедшей ночи. Так, Крылова, хватит! Забудь!

Чувствую, как мои щёки начинают полыхать от стыда, смущения и негодования. Вот только раскраснеться сейчас не хватало…

Владислав Игоревич угрожающе нависает надо мной, и я чувствую, как от него исходит жгучая аура нарастающего раздражения, которая как будто стала осязаемой.

— Екатерина Валерьевна, — голос мужчины стал угрожающе низким и тихим, — Если вы так яростно и категорично настроены, — придвигается ещё ближе, от чего у меня внутри всё сжимается с ещё большей силой, — И считаете, что с заведующим отделения можно разговаривать в таком дерзком тоне…

Господи, он нарочно делает такие паузы между словами? Или с целью напугать меня ещё сильнее? Я и так уже на грани потери сознания…

— Нарушая все правила субординации…

— Что? Не вам говорить мне о субординации, Владислав Игоревич! В стенах этого отделения не я нарушала ваше личное пространство, силой затаскивала в какую-то подсобку и не называла вас…

Вспоминаю, как вальяжно и заигрывающе он несколько раз называл меня кошкой.

— Ну? — хищно облизывает пересохшие губы Гурский, — Как же?

Мерзавец! Самодовольный, напыщенный… Нет слов!

— Да никак, Владислав Игоревич! — шиплю ему в лицо.

— Какие мы дерзкие, — нагло улыбается Гурский, после чего его лицо вновь становится раздражённым, — Впрочем, у меня нет времени. Если вы считаете верным решением так говорить со своим начальством — флаг вам в руки. Если вы думаете, что ваша дерзость сойдёт вам с рук — ошибаетесь, причём сильно. Я буду смотреть за каждым вашим шагом, за каждым вашим действием. Малейшая оплошность — вас из нашей больницы как ветром сдует. Понятно?

Вместо ответа я молча киваю головой. Гурский удовлетворённо ухмыляется и уже собирается выйти из ординаторской, как вдруг резко оборачивается.

— Хотя, знаете, Екатерина Валерьевна, я, по правде говоря, не думаю, что у вас хватит сил и смелости проработать в нашем отделении хотя бы месяц. Поэтому даже мой контроль вам не понадобится. Вы всё сделаете сами.

С этими словами заведующий закрывает дверь, оставляя меня в полном одиночестве.

Тахикардия. Непонятный гул в ушах, наворачивающиеся на глазах слёзы — всё это я испытываю одномоментно в эту самую секунду.

Это несправедливо! Безумно несправедливо! Почему именно он? Встреть я кого угодно, кроме него, сегодняшний день, да и любой другой, был бы гораздо лучше.

Вы всё сделаете сами.

Неужели этой фразой Гурский хотел сказать, что я сама себя доведу до увольнения? Что я ни на что не гожусь, и у меня нет ни таланта, ни способностей?!

Ну уж нет… Так просто я не сдамся! Никогда не сдавалась, и сейчас не сдамся!

Вытирай слёзы и покажи этому напыщенному индюку, на что ты способна!

— Гурский —

Дверь в ординаторскую с громким шумом захлопывается за мной.

Вот же… Зараза. Вывела меня из себя. Считает, что она такая крутая? Пусть доказывает это в деле, или же ноги её здесь не будет.

Как же бесит.

Сжимаю пальцы в кулаки. Чувствую, как в висках бешено пульсирует кровь.

Сука. Как же я зол сейчас. Не привык, что со мной так дерзко разговаривают мои же подчинённые. А особенно мелкие пигалицы, которые только вчера закончили ординатуру и уже что-то вякают.

Почему она отказалась от ужина? Мне ведь никто и никогда не отказывает… Странно.

Впрочем ладно. Похрен. Пора за работу, меня ждут пациенты. Заглядываю в свой шкаф, чтобы забрать оттуда свой фонендоскоп, и вижу белую рубашку, в которой приехал утром.

И которую так страстно снимала с меня Крылова этой ночью.

Из головы до сих пор не выходят её стоны, плавные изгибы стройного тела в мятых простынях, нежный запах её кожи.

В паху вновь ноет и тянет от напряжения.

Блин, я с этой работой и забыл, когда в последний раз получал такой кайф.

Это не девочка, а настоящий пожар, и на вид она — просто модель. Зачем она в медицину пошла? Могла же ведь куда угодно, с такой-то внешностью и фигурой. Но нет же. Ещё и хирургия… Самое пекло.

Чем думала, интересно…

— Владислав Игоревич, — стук в дверь прерывает мои размышления, — Можно?

В кабинет заглядывает Фомин — один из хирургов нашего отделения. Три года работает у нас, пришел сразу же, как закончил ординатуру. Толковый врач.

— Да, Александр Юрьевич, проходите.

— Владислав Игоревич, у нас сегодня плановая резекция печени. Не будете против, если новенькая будет мне ассистировать?

— Почему я должен быть против? — поднимаю бровь.

— Мало ли… Она ведь первый день в отделении, — пожимает плечами Фомин, — Может волнуется, или ещё что.

— Какая разница, волнуется она или нет. Она — хирург, пусть делает свою работу. И вообще, почему тебя беспокоит, волнуется она или нет?

— Да я просто смотрел на неё на пятиминутке, она выглядела такой растерянной.

— Значит, пусть резекция печени её взбодрит, Александр Юрьевич, — раздражённо цежу сквозь зубы, — На какое время назначена операция?

— Через полтора часа.

— Хм… Хорошо. Можете идти.

Фомин уходит, а я смотрю на часы. Внезапно мне в голову приходит прекрасная идея.

Хочу посмотреть на Крылову в действии. И пусть ради этого придётся пожертвовать хроническим панкреатитом, который гораздо интереснее резекции печени.

Ну что, Екатерина Валерьевна… Посмотрим, как ты отреагируешь на то, что в операционную придёт не Фомин. Ведь его я отправлю в операционную к Олегу Геннадьевичу.

А Крылову будет ждать сюрприз.

Ох, начинается что-то интересное! Как думаете, что же задумал Гурский?❤️