Врач. Операция «Любовь»

Анна Раф (2024)

— Крылова, чёрт побери, — шепчет мне в губы главный хирург, попутно срывая белоснежный халат с моих плеч, — Моя запретная девочка, что ты со мной делаешь? — Владислав Игоревич, неужели вы хотите, чтобы я ушла? — мурлычу в губы этому двухметровому и темноволосому красавцу, стягивая с него хирургический костюм. — С чего ты взяла, что я тебя отпущу? — умелые руки доктора бесстыже блуждают по моему телу. От их прикосновений я едва ли не теряю рассудок от накатывающих волн удовольствия. С губ срывается тихий стон и мой рот тут же закрывается сильной и крепкой мужской ладонью. — Тише, девочка, — шепчет Гурский мне на ухо, — Нас могут услышать. Раздаётся звук расстёгивающейся ширинки. Да, да, да! Пусть на глазах у всего отделения мы практически враги, но когда мы остаёмся наедине — между нами происходит необъяснимо дикая химия, противиться которой мы не в силах. Стук в дверь. — Владислав Игоревич, к нам экстренно везут больных после автокатастрофы. Без вас не справимся…

Глава 5

— Екатерина —

Ослепляющие вспышки хирургических фонарей заполняют пространство операционной.

Так, Крылова… Резекция печени — практически элементарная операция, Гурский, наверное, вообще, может с закрытыми глазами её выполнить. И поэтому сейчас этот заносчивый и самодовольный мерзавец наверняка будет пытаться сделать всё, чтобы ты облажалась. Не вздумай вестись на его провокации.

Докажи ему, что он ошибся, сказав что я своими руками проложу себе путь к увольнению.

Глубокий вдох.

Плавный выдох.

Пациентке уже дают наркоз.

— Считайте от десяти до нуля, моя хорошая, — улыбается миловидной бабушке анестезиолог, который уже пустил в вену препарат для наркоза.

— Хорошо, милок, — улыбается бабушка.

— Считайте.

— Десять, девять, восемь…

Встречаюсь взглядом с Гурским.

— Ну что, Крылова, удивлена?

— Владислав Игоревич, я не была готова к тому, что ассистировать я буду вам, но не могу сказать, что это повергло меня в шок.

— Шесть, пять, четрыре, три, два, оди… — пациентка засыпает и анестезиолог даёт добро на начало операции.

— Можно!

— Ладно, Крылова, лапароскоп вводим тут, тут и тут, — Гурский указывает на отмеченные участки на операционном поле, — После вводим углекислый газ. Потом смотрим и действуем по ситуации. У пациентки не всё в порядке со свёртыванием…

— Да, я видела, что некоторые показатели в пределах нижней границы нормы. Боимся кровотечения, — заканчиваю за Гурского его мысль, — Простите, что перебила.

— Ничего. К осложнениям мы готовы. Работаем.

— Гурский —

Вот, чёрт.

А она хороша. Очень хороша. Не думал, что в операционной она будет настолько сосредоточена. Любо-дорого смотреть.

И лапароскопом владеет достаточно уверенно. Руки не дрожат, спина не устала. Стоит ровно, спокойно.

— Интраоперационное УЗИ, — чётко проговаривает Крылова, — Резецируем левую долю.

— Степлер, — мне в руки опускается инструмент для рассечения круглой связки, — Коагулятор, — следующим инструментом рассекаю серповидную и треугольные связки.

— Как будем делать отведение печени? — задаю вопрос с подвохом.

— Предлагаю сначала перевязать сосуды, чтобы минимизировать риски кровотечения, — Крылова сосредоточенно смотрит в лапароскоп.

— Впечатляет, — она действительно молодец. Хотел её подловить. Не вышло.

— Если хотите меня подловить на чём-то, Владислав Игоревич, — Крылова так же серьёзно смотрит в лапароскоп, — Советую вам быть изобретательнее.

Вот же зараза заносчивая!

Тогда, в клубе, я подумал, что это просто очень красивая глупышка, но сейчас я вижу, что за образом сногсшибательной красотки скрывается характер, пытливый ум и исключительно медицинское своеобразное чувство юмора.

Смотрит желудочно-печёночную связку — в ней так же есть «опасные» сосуды, которые могут дать кровотечение. И их девочка умело лигирует специальным зажимом «Бульдог».

— Подаём физраствор. Рассекаем.

— Кровит, Владислав Игоревич, — Крылова указывает мне на то, что, действительно, маленькие сосудики пора прижечь аргонно-плазменным коагулятором.

— Прижигай, — командую ей, и девочка прекрасно справляется с этой задачей.

Да уж. Эта девочка — огонь не только в постели. Через несколько лет практики из неё получится настоящая звезда.

— Давление падает, вдруг подаёт голос анестезиолог, который всё это время следил за показателями пациентки, — Тахикардия!

— Чёрт…

— Где-то кровит, у неё шок! — Крылова опят говорит всё по делу, — Где-то порвался сосуд…

— Ищи, — цежу сквозь зубы.

— Ищу, Владислав Игоревич, ищу! — видно, как она старается…

Ничего. Пока всё более-менее нормально. Дам ей ещё время, вдруг найдёт…

***

Четыре часа спустя сидим с Крыловой на полу в коридоре около операционной. Оба пиздец уставшие, вымотанные, но довольные собой. Особенно Крылова, наверное. Да и я тоже. Казалось бы — смешная операция, но никто не знает, как поведёт себя тот или иной пациент на операционном столе.

— Бабуся дала нам жару, конечно, — вытираю рукавом халата пот со лба.

— Да уж, — шумно выдыхает Катя, которая не моргающим взглядом смотрит в одну точку на стене, — Ну ничего… Главное, что спасли.

Что есть, то есть. Главное — спасённая жизнь пациента. Наша усталость — небольшое побочное, которое купируется парой часов сна и стаканом крепкого кофе.

— Ты молодец, я не ожидал от тебя такой чёткости и слаженности действий, — произношу внезапно даже для себя самого.

— Ого, — устало усмехается Крылова, — Это что, комплимент? Помнится, ещё утром вы говорили, что я не продержусь тут и месяца.

Ведь и правда, говорил. Запомнила, зараза.

— Нет, не комплимент. Констатация факта, — пропускаю момент с моей утренней грубостью, — Ты действительно молодец. Можно поздравить тебя с успешным боевым крещением.

— Спасибо, Владислав Игоревич, — девушка улыбается, а я залипаю на её губы.

Чёрт. Даже уставшая она просто красавица.

Хватит пялиться! Ты наверняка выглядишь, как идиот сейчас.

— Ну, я, пожалуй, пойду, Владислав Игоревич, — Крылова неловко опускает глаза в пол, — Вы не против, если я отдохну час-полтора?

— Да. Конечно, отдохни. Экстренных пока не планируется.

Из соседней операционной выходит Фомин.

— О, Александр Юрьевич, как ваш панкреатит?

— Лучше всех! Операция прошла как по маслу, только вот, — молодой хирург непонимающе смотрит на меня, на Крылову, потом ещё рам на меня, — Впрочем, не важно. Екатерина Валерьевна, наше кофепитие, кажется, прервали.

— Да, к сожалению, — Крылова мило улыбается, а я чувствую, как внутри меня что-то закипает.

Ну нет. Это не может быть ревность.

Это был просто секс. Ничего больше. Секс, после которого меня… Отшили! Впервые в жизни, а тут… Она при мне говорит с другим мужчиной? Почему меня это так бесит?!

Откуда взялось это чувство собственничества? Никто никому не обещал ничего.

— Предлагаю вам продолжить наше кофепитие, скажем… Через полчаса. Как вы на это смотрите, Екатерина Валерьевна?

Откажись. Откажись… Скажи, что устала, что не можешь.

От напряжения плотно сжимаю челюсти.

— Александр Юрьевич, я бы с удовольствием, но, пожалуй, в другой раз, — Крылова устало убирает за ухо прядь выбившихся волос, — Я так вымоталась, что предпочту просто отдохнуть в тишине. И одиночестве.

Есть!

Так его!

— Хорошо, — печально улыбается Фомин, — Значит, в другой раз.

— Да, в другой.

Они уходят, а я всё остаюсь в коридоре.

Нет уж, никакого другого раза с Фоминым не будет.

А вот со мной… Будет обязательно. И это всего лишь вопрос времени.