Путь селекционера

А. Кузнецов (2024)

Когда родную деревню сжигают враги, нужно сражаться. И неважно, что эти враги — то ли дьяволы, то ли инопланетяне. И неважно, что для победы, возможно, придётся стать одним из них…

Глава III Погост

Из газет от 8 выхня года 3016: именем князя Всеслирского, Черноозёрского и Имперской деревни Шестьдесят седьмой, отныне и впредь запрещается вера в плотские воплощения Молота Бака как противоречащие Священному Писанию.

Как гласило Писание, Молот Бак — демон неразумный. То есть разум у него есть, но используется он только для достижения одной цели — убийства. Мотив возник ещё в древнейшие времена, и до наших дней дошло аж три версии: первая поведала, что кто-то из людей возлюбил его дочь, вторая — его жену, а третья их объединяла. Все три версии сходились в одном: после грехопадения люди украли у Молота способность к чудесам, и теперь он жаждал получить свой дар обратно.

О каких именно чудесах шла речь, не давала ответ ни одна из теорий, да, признаться, Пыля и сам не до конца понимал своё пророчество. Однако для троих испуганных людей такой план был единственным. А заключался он в следующем: Пыля с Зашем подготовят змеиный огонь, поскольку недалеко от погоста, где мы обосновались, есть болота. Немного торфа, селитра, капелька слюны собра — и Пыля устроит бесам Молота Бака настоящие «чудеса». Сам Пыля был против затеи. Заш предлагал угнать броневик и дать бой — он относился к врагам, как к людям. Беда была в том, что оба они видели Молотов лишь мельком, а я — во всей красе. И я помнил, что в них нет человеческого — ни жалости, ни милосердия, ни доброты. Пыля ныл, что «нужно больше молиться, чтоб добра добиться», и я внутренне был с ним согласен, но… Наверное, это была греховная тяга к самоубийству, поскольку я хотел сразиться с ними. Поэтому был готов на любую авантюру.

Также, по преданию, Молоты Бака безмозглы и ленивы. Первым мы собирались воспользоваться, обеспечив им «чудо», а второе помогло бы мне. Я планировал прийти к ним и заявить, что за сохранение жизни покажу им чудеса, потом отвёл бы их прямо на погост, а дальше… Дальше наш план был слабым. Несколько дней мы делали вылазки в город. Люди говорили, что бесы иногда бродили по улицам по двое или по трое, но пока что больше никого не убили. Ни от князя, ни от императора новостей не было. Мы несколько раз видели бесов, покрытых чёрной кожей, но ни разу я не заметил того посоха или жезла, которым, как мне показалось, они убили собра в деревне. У меня возникла мысль, может, и глупая, но Заш её поддержал: стоило попробовать добыть оружие врага и попытаться расправиться с его помощью с самими Молотами.

План был прост: пока бесы враждебности не проявляли, стоило подманить их к нашему убежищу. На лужайке рядом с погостом были неглубоко прикопаны мины, соединённые «горючим проводом»: Заш через дальних родственников в городе сумел добыть несколько мотков. Конечно, нельзя рассчитывать на то, что удастся их убить, но если сперва напугать, скажем, одним взрывом, то остальные могут заставить хоть одного выронить посох.

Так прошла неделя. Бесы крутились по улицам, не напоминая нормальных захватчиков: скот не угоняли, женщин не обижали, даже не убивали никого — только разнесли стену замка и поселились в нём. Из разговоров жителей получалось, что их там была не целая армия, как казалось поначалу, а всего чело… то есть бесов пять. Они бродили по городу, взрывая храмы.

Немного покумекав, мы с Пылей решили, что бесы сами, конечно, не хотят искать чудеса — они хотят пить. То есть если, скажем, прелюбодеянием бесы не интересуются, то, возможно, стоит зайти с другой стороны… Ночью я пробрался в дом Григи и тормошил его, пока тот не проснулся и, узнав меня, не заплакал. Для убедительности я держал в руке нож, но, кажется, Григи его даже не заметил. Тогда я приказал принести самой крепкой браги, какую он сможет отыскать. Получив две ярко-зелёные бутыли, я ушёл к «своим».

На следующий день я, не таясь, шагал к замку. Как это бывает иногда, люди вдруг высыпали из дверей и молча смотрели вслед, поняв, куда я направляюсь. Я добрался до ворот замка; черти, похоже, не обладали острым чутьём и открыли только после стука. Два тёмных, почти чёрных создания уставились на меня. Но, в отличие от горожан, на их мордах мне чудилось удивление. Сейчас они были не огромными, как показалось когда-то, а самыми обычными, с меня ростом или, может, чуть повыше. Их безглазые лица смотрели на меня, а я вглядывался в них, и постепенно до меня начинало доходить, что я наделал. Я всегда по-хорошему относился к церкви (если не считать милых шуточек вроде недавнего стишка, которые дьякон прощал мне) и не допускал грешных мыслей. Даже с Кломкой не виделся. Дьякон видел меня будущим священником. И тут я пришёл — к кому! Почти что к самому Баку! А ведь он может обмануть любого, кроме самого чистого!

Я закрыл глаза, как учил меня дьякон, и начал молиться, надеясь, что, когда закончу, чёрт исчезнет:

— Рпень, «который… иже… сотворих…» — кого он там сотворих? — «меня и Бака, уведи его отсюда…»

Ну, пусть он не исчезнет, а хотя бы просто уйдёт, чтобы я мог спокойно вернуться в город и сказать, что молитва спасла меня.

Когда я открыл глаза, голова чёрта чуть крупнее моей была похожа даже не на головку молотка, как должно было быть, а скорее, на утюг. Носом-остриём оно было обращено в мою сторону, и от того, что на нём не было глаз, казалось, что оно смотрит в разные стороны, как маленький собрёнок. Его цвет перержавевшего и обгорелого металла напоминал об адском пламени, в котором эти молоты перековывали людей, выбивая из них грехи, словно шлак из крицы¹. Поверья, от которых священники плевались, гласили, что к самым грешникам черти поворачиваются задней плоской стороной и бьют его вечно. А если грешника бьют узкой стороной, то это значит, что человек ещё может перейти в Верхнюю Палату. Черти стояли ко мне как раз узкой стороной своих морд и молчали.

Я рванулся было прочь, но тут же упал: ноги подкосились от ужаса, и я выронил бутыль, которая, впрочем, не разбилась. Молот наклонился надо мной. Вблизи его морда не казалась утюгом — скорее, каким-то изощрённым самогонным аппаратом, вроде того, что я мельком видел у Бояра в подполе. «Значит, — вдруг подумал я, — план был верным: эти должны были отвечать за грех пьянства». На морде виднелись ржавого цвета трубочки, заклёпки… Ржавое пятно на месте рта оказалось усеяно дырками. И тут я услышал их нечеловеческий голос. Так могло бы говорить скрипучее колесо от телеги. Однако я их понимал. Один из чертей сказал, невыносимо книжно составляя слова:

— Ты принёс нам дар?

Я сглотнул, кое-как вставая и поднимая бутыль:

— Это брага.

Черти, как мне показалось, были недовольны. Внезапно я почувствовал рывок, и бутыль оказалась в руке чёрта. Теперь, приглядевшись, я видел, что один из них был чуть пониже. Также вдруг я осознал, что мы до сих пор стоим на пороге замка и меня видит полгорода. Со страхом я ощутил ненависть людей за моей спиной — ненависть к предателю, как им, наверное, казалось.

— У нас говорят, вы ищете чудеса?.. — промычал я.

Черти так же, не открывая ртов, ответили:

— Ты пройдёшь с нами.

Сперва князь, теперь эти… Однако я последовал за ними, успокаивая себя тем, что, по крайней мере, меня не убили. Мы миновали несколько проломов в стенах. Я подумал, что им просто лень было ходить по коридорам, а разрушать они горазды, потому и взорвали городскую стену. Они бы это сделали, даже если бы ворота были открыты. Князь им был не нужен, а что им нужно, я скоро узнаю и, может, придумаю, как это использовать. Вскоре мы оказались в обеденном… точнее, это место при князе называлось «обеденным залом», наверное, а сейчас больше напоминало что-то среднее между помойкой и адским котлом. За столом сидел ещё один чёрт. Мои конвоиры даже ничего не успели ему сказать, как он обратился ко мне тем же низким, скрипучим голосом:

— Ты знаешь про чудеса. Что?

Я замялся. Кто их знает, какие чудеса они ищут? Не рецепт браги же! А выдавать секреты изготовления броневиков, даже если б я их знал, наверное, не стоило… Хотя, по уму, зачем им броневики? Внезапно вспомнив тех солдат в деревне и маму, я заплакал. Черти подняли меня и усадили за стол. Через минуту я пришёл в себя и то ли от страха, то ли от безразличия сплюнул в ответ главному чёрту:

— Вы мою семью убили. Какие ещё чудеса вам нужны?!

Бес равнодушно ответил:

— Мы убили тех, кто стоял на дороге. Мы знаем, что на вашей Рпй знали о нашем приходе. Откуда? Кто знал? Как?

От догадки у меня закружилась голова, перед глазами помутнело и, кажется, меня начало тошнить… Проснулся я ближе к ночи на копне соломы во дворе замка. Никого поблизости видно не было, но стоило мне приподняться, передо мной будто из воздуха возник чёрт, преградив путь. Кажется, это был тот, что поменьше ростом.

— Что случилось с тобой? Ты что-то вспомнил? — спросил он.

Я вздохнул. Хорошо, хоть Нюха отобрал у чертей, как у главных лжецов, способность копаться в мыслях людей.

— Да… не то, что вспомнил, но я понял, о чём речь… Вы же поэтому церкви грабите? Ищете?

Чёрт молчал. Эх, была — не была…

— Я могу поискать то, что вам нужно. Только вынесите меня за город, а то ведь мне одному не пройти. Убьют.

Чёрт как-то по-человечески, даже ласково, кивнул. Он взял меня на руки, будто я ничего не весил, и побежал. Он бежал быстрее броневика или лошади, и — о чудо! — никто из людей, попадавшихся в сумерках нам по дороге, не обращал на нас внимания.

Через несколько минут чёрт оставил меня, предупредив, что достаточно мне прийти на это самое место, как они заберут меня. Ещё через час я был в нашем убежище. Пыля и Заш спали. Я забился в кладовку, где за последние дни, кроме провизии, появилась и парочка винтовок, но даже здесь сон охватил меня не сразу.

Проснулся я от окриков Заша; сонный, вышел к нему и с трудом удерживался от того, чтобы рассказать, что же было в замке. Пыля ещё спал. Заш смотрел на меня с каким-то испугом, и я понял, что, пообщавшись с Молотами, сам в его глазах, как и в глазах горожан, стал нечистым. Очень захотелось дать ему в рожу, но я сдержался:

— Заш… Я понимаю тебя. Хочешь — сходи к ним сам. Мне кажется, что ты был прав, они — враги. Не враги рода человеческого, а просто враги, с которыми можно сражаться. И то, что наше оружие их не берёт, значит лишь то, что их броня крепче.

Заш кивнул, но холод из его глаз никуда не исчез. Он ждал рассказа. Вздохнув, я покачал головой:

— Подождём Пылю. Есть брага? Я б муху-другую сглотнул.

Заш, стараясь не терять меня из виду, отошёл за угол траншеи и спустя минуту вернулся с небольшой бутылочкой и рюмками. Налил мне и себе. Вид у него был такой, что в другой обстановке я б подумал, что он захочет меня отравить. Глупая мысль, конечно. Будь я чёртом, его бы уже ничто не спасло.

Брага пошла плохо. Отдышавшись, я пошёл будить Пылю. Он сперва отнекивался, но когда до него дошло, что это я, живой и вроде невредимый, он тут же вскочил и подбежал к столу.

— Шёл наш парень по дороге, видел он чертей, а потом он вдруг сумел их затащить в постель! С ними вместе напивался из последних сил! А потом всех победил он и спокойно жил! — После этого он съёжился и тихо продолжил: — Вещай, а коль не хочешь, так прощай!

Мысленно махнув рукой, я начал рассказ:

— Пыля, они действительно ищут чудеса. И знаешь, какое чудо они ищут?

Я не пытался его пугать, но, видимо, сам был настолько напуган, что ему тоже стало не по себе. Он задрожал, а я мрачно кивнул:

— Видения о приходе Молотов на землю. Наверное, «вещие» сны — бред, но они оказались пророческими. Бесы ищут тех, кто предсказал их приход. Они ищут тебя. И других, кто мог предугадать.

— Хотели бы — нашли бы, — вздохнул Заш.

В глазах Пыли понемногу проявлялись понимание и тоска: если не сообщим мы, то кто-то другой, рано или поздно, вспомнит про его пьяные речи. Хоть вообще в городе не появляйся! Я пожал плечами, стараясь не показывать, что мне такие мысли тоже приходили в голову.

— Если они, например, найдут Пылю, то кто скажет, что они остановятся? Они наказывают грешников. Может, они хотят увести от наказания праведников?

Пыля, конечно, на праведника походил мало, но рядом с нами и Зашем смотрелся вполне благопристойно. Даже рюмку двумя пальцами держал.

— Мне терять нечего, — продолжил я. — Семью мою они убили… Невинных…

Слёзы на минуту заставили меня умолкнуть, но потом я высказал, наконец, в чем боялся признаться даже самому себе:

— И я готов погибнуть, но только в сражении с ними.

Признавшись в двух грехах — стремлении к смерти и к мести, — я, наверное, потерял право на место в Верхних Палатах. Пыля, словно болванчик, качал головой, а Заш ходил кругами. Они перестали верить в тот план, который сами же придумали. Но иного выхода всё равно не было. Никто из нас не хотел возвращаться к «нормальной» жизни, и было решено послать меня завтра вновь в «Чёртов замок», как его успели окрестить горожане.

Заша отправили спать. Моё задание было самым простым, хотя и не из приятных: нужно было завлечь чёрта сюда так, чтобы он был один. Пыле нельзя было оставаться. Кто знает: вдруг, увидев его, черти поймут, кто он, схватят, и тогда… Не знаю, что тогда. Но пока что враги жили в замке и никого не трогали, это всех устраивало. Жизнь в городе возвращалась в прежнее русло. Во всяком случае, крестьяне привозили муку, город платил налоги и без участия князя, которого, по слухам, арестовали, хотя никто толком не мог объяснить, за что именно. Говорили также, что к городу стягивают пушки, оставшиеся после Великой войны — так, на всякий случай.

Мы с Пылей проверили расстановку мин, приготовленных Зашем. Ему выпала сомнительная честь, когда или если чёрт уронит посох, схватить его и выстрелить. Мы надеялись, что эти посохи будут работать и в человеческих руках. В конце концов, когда Нюха ещё не был святым, он как-то уничтожал Молотов! Это, а также уверения Пыли о том, что наши догадки Писанию не противоречат, вселяли хоть и слабую, но надежду.

Прошла тревожная ночь. Взяв ещё бутыль браги, добытую накануне Зашем, я отправился в условленное место. Там никого не было, но стоило мне остановиться на своих же следах, как из ниоткуда послышался голос. Он напоминал шелест листьев, но был чётким и заглушал остальные звуки:

— Стой здесь. Ты сейчас будешь перенесён.

Спустя минуту передо мной появился чёрт. Он был один. Стараясь выглядеть как можно более честным, я сказал:

— Вот бутыль… Но у меня и ещё найдётся. Я нашёл источник чудес, которые вы ищете. Но нужно торопиться: он может уйти.

Существо, стоявшее передо мной, проскрипело:

— Иди туда.

Мы направились к погосту… И всё пошло не так.

***

Когда нам оставалось меньше сотни шагов, и я уже начинал подумывать, что понятия не имею, как заставить чёрта пройти оставшееся расстояние одному, он вдруг остановился и проскрипел:

— Слушай.

Я сперва не понял, но тут же пространство вокруг заполнилось голосами Заша и Пыли:

— Заш, а, Заш? Они идут.

— Вижу. Жалко Йоху.

— Да… Вот не подумали… Может, не нужно взрывать?

— А как? Ты хочешь, чтобы мы тут все погибли? Это же Молот Бака, как его рисуют! Если он нас увидит — погибнем все!

— Но Йохан не погиб?

— А Йохан сам душу дьяволу продал!…

Я понял, что они думали примерно о том же, о чём и я: спутники настолько не верили в свой план, что не понимали, как теперь поступить, когда чёрт уже почти угодил в ловушку. Я был готов пожертвовать собой, но осознал, что чёрт теперь откуда-то знал, о чём они говорят. Мерзкий скрипучий голос подытожил диалог моих союзников:

— Они намерены убить тебя.

Я понял, что план рухнул. Дьявол направил свой жезл в сторону, где прятались остальные заговорщики. Я лихорадочно соображал, как продлить себе жизнь хотя бы ещё на несколько минут.

— Это Пыля, — безумно шептал я. — Он пророк! Он знал, что вы придёте… Есть ещё много таких, я покажу где!

Вдалеке я увидел белый шар, вздымающийся из земли…

***

Комната была чистой. Рядом сидел грешник. Я понял, что это грешник, так как в комнату вошёл чёрт, схватил со стола череп другого чёрта и начал давить им незнакомца. Тот вяло сопротивлялся. Может, конечно, мне это лишь привиделось, так как в голове немилосердно звенело, и, стоило мне закрыть глаза, как перед внутренним взором вставал огненный шар, в котором, шипя, плавилась земля, испарялись деревья… и исчезали Заш с Пылей.

Грешник что-то шипел, отбиваясь. Я смотрел на него, втайне надеясь, что это один из моих погибших друзей или даже родных. Но нет, это был настоящий грешник, из тех, кого изображали на стенах больших соборов: с длинными, будто вытянутыми, ушами, узким, сплющенным ударами молота лбом, раскосыми глазами. Но тут я опять уснул, а проснулся с ощущением, что во сне понял нечто важное. Грешник сидел рядом со мной, похоже, ожидая, пока я очнусь. Одет он был в белые одежды, на которых должна была быть видна кровь, когда из него будут выбивать грехи. И тут до меня дошло. Похоже, что это была не голова, а…

Догадка словно долотом стучала в мозгу, слова Заша о том, что Молоты ведут себя как люди снова и снова всплывали в памяти. Я ни в чём не был уверен, кроме того, что на них по-прежнему кровь моей семьи. Я, всё ещё находясь между сном и явью, подумал, что если я отниму жизнь грешника, то худшее, что меня ждёт, — я займу его место. Так как место в Нижней Палате я себе уже обеспечил, я попытался напрячь руки под одеялом, а заодно ощупал набедренный карман. Я был ещё слаб, но по меньшей мере мог шевелиться и не был связан. Я тихонько застонал, чтобы привлечь внимание грешника, а когда он наклонился ко мне, ударил его Последней Надеждой, которую носил с пятнадцати лет. Удар пришёлся ровно в глаз. Глядя на раненого, который корчился в луже коричневой крови на полу, я в страхе шептал слова молитвы:

— Не мне возмездие, но Господу Повелителю, единому и всесильному…

Я поднялся и, пошатываясь, подошёл к столу. На нем лежал череп Молота. Я попытался найти на нём глаза, но их не было. С чувством, что делаю что-то непоправимое, я дотронулся до него. Ничего не произошло.

Тогда я взял его в руки — он оказался очень лёгким — и надел его себе на голову, понимая, что назад пути нет.

— Да не коснусь я в будущей жизни грешника, ибо сделавший работу дьявольскую станет Молотом и не уйдёт от Бака…

Послышался тихий звон. Внезапно темнота отступила, а я разглядел, что меня окружало. Но теперь моё зрение изменилось. Я видел не только комнату, стол, мёртвого грешника на полу, а следом проступали, как сквозь дымку, черти — или грешники? — сидевшие в другой комнате вокруг стола с… бутылью браги?

— Да не убоюсь я Бака и приспешников его…

Грешник на полу почему-то отливал ярко-жёлтым цветом. Приглядевшись, я понял, что это какой-то костюм. У шеи мертвеца ярко светилась красная точка. Странно… Я же видел, что он — или тело? — был абсолютно белым. Я коснулся этой самой точки, и одежда ссыпалась с тела, развалившись на части. Точнее, на полу осталась внутренняя часть подошв сапог, а все остальное будто разрезалось на полосы, которые быстро тускнели.

— И молю за всех грешников, чтобы муки их да привели их к Тебе… — Я наступил на подошвы и безучастно смотрел, как полосы ткани, словно змеи, начали оплетать моё тело. — И молю, если суждено мне стать Молотом да делать своё дело без жалости и без пристрастия.

Наконец ко мне пришло понимание ужаса происходящего. Я сам становился Молотом! Я попытался содрать с себя костюм и чёртову голову, но ничего не выходило. Зрение чёрта становилось моим зрением. Потом раздался чарующий девичий голос, говоривший что-то на незнакомом языке. Одежда грешника становилась моей кожей и медленно ползла к шее. В ужасе я огляделся: на столе алел ранее чёрный посох Молота. Я схватил его, и в тот момент, когда чёрно-жёлтая кожа-костюм сомкнулась вокруг шеи, я изо всех сил сдавил жезл.

Очнулся я совсем в другом месте. Я просто лежал, скрючившись, обнимая себя, и смотрел на небо. Оглядевшись, я заметил вдалеке дым. Рядом лежали чёрная, темнее зимнего неба, дьявольская кожа и голова Молота. Всё тело болело, будто бы весь день я проработал на шахте. Я с трудом встал и попытался разобраться, куда это меня занесло. Ещё целую минуту я соображал, прежде чем понял, что стою невдалеке от погоста, а дым поднимается от города… похоже, от того места, где прежде находился замок. Я вздрогнул: что же там произошло?

Я подошёл к коже и будто впервые увидел: что это костюм наподобие тех, которые делают для ныряльщиков… О голове теперь я тоже старался думать как о шлеме… Я вновь надел его, и мир вокруг изменился: цвета стали прозрачными, я теперь видел сквозь деревья животных, которые там прятались. Стоило мне обратить внимание на какое-то движение в листве — и я будто подлетел туда. Я заметил с десяток мышей, спешащих по одним им ведомым мышиным делам. При этом я оставался на месте, а наблюдал их будто бы в зрительную трубу. А сами зверьки вдруг сделались не серыми, а ярко-голубыми, отчётливо выделяясь на фоне земли.

Тогда я наступил на следы ног, бывшие частью кожи-костюма, он опять зазмеился вверх, но теперь я смотрел на это с любопытством. Когда он дополз до шеи, сверху ударил свет, будто тысяча ламп осветила поляну, и глазам стало больно.

— И да ниспошли милость свою всем грешникам, чья кожа горит вечно.

Я ощутил жжение по всему телу. Да, скорее всего, я уже умер, и теперь кожа и глаза будут вечно гореть… Но сияние понемногу ослабевало: а точнее, пятно ярчайшего света перемещалось по поляне и наконец стало совсем маленьким. Трава пожухла и местами задымилась. Я поднял голову: прямо с неба на поляну передо мной в испепеляющем свете снижался сам Великий Молот Бак. Странно, конечно, что он пришёл сверху: даже дети знают, что Молоты живут в преисподней…

И вот он опустился. Свет погас. Передо мной было нечто вроде здания, какие я видел в картинках про далёкие страны. Пирамида в несколько этажей стояла на поляне. Ни в одной священной книге не упоминалось, чтобы сам Бак мог прийти в наш мир: считалось, что Нюха прогнал его навеки, и за это и стал первым среди святых. Стало быть, не навеки… Заворожённый происходящим, я перестал обращать внимание на жжение, однако теперь оно сделалось невыносимым. Как и в прошлый раз, в замке, я услышал девичий голос, всё говоривший и говоривший что-то на незнакомом языке.

Внезапно его перебил мужской бас. Он то ли приказывал, то ли спрашивал, но я ничего не понимал. В следующий миг я упал от неожиданной боли в ноге, и тут же, будто желудок, извергающий дурную пищу, костюм Молота начал «выплевывать» меня. Змеи, из которых он состоял, поползли вниз от головы, подставляя тело свежему воздуху. Я смотрел на себя: в некоторых местах на коже были небольшие проколы или укусы, будто это и вправду были змеи, которые меня жалили, но в целом я чувствовал себя сносно. Ленты сползали медленно, а женский голос в моей голове продолжал и продолжал говорить…

Два малых Молота — такие же, какие сожгли мою деревню — неведомо как, оказались рядом и склонились надо мной. Я хотел убежать, но ноги не слушались. Молоты бережно взяли меня под руки, подобрали валявшуюся рядом кожу их соплеменника и направили на меня оружие. Я закрыл глаза, успев заметить, как один из них нажимает… спусковой крючок? Укол. Обычный укол в плечо, как доктор колет. Я тут же перестал чувствовать что бы то ни было. Открыв глаза, я увидел, что руки-ноги на месте, только свисали, будто старые тряпки, а они несли меня в свою пирамиду — получается, в ад.

Дальнейшее я помнил плохо, будто всё время засыпал. Меня раздели и положили на кровать. Комната была вся белая, и эти бродили рядом, и слабость в теле была такая, что руку поднять было невозможно. Я понимал, что не важно, кем они были, но я хотел с ними поквитаться. А они ещё и Пылю с Зашем убили… А ведь Заш… И тут меня как подбросило: понял я, что получилось то, что и хотел Заш. Не знаю уж, почему, но других они убивали, даже не глядя, только меня пожалели, даже по-своему подлечили. И я вновь заснул, на этот раз, кажется, надолго.

Примечания

1

Крица — промежуточная стадия получения железа из руды: смесь железа со шлаком и углём.