Там так холодно

Борис Петров (2025)

Рита попадает в психбольницу. Ее привозят после того, как она пытается сжечь свою квартиру. Зам. зав. отделения Максим Сергеевич хочет разобраться в причинах болезни, чтобы помочь пациентке. Повествование разделено на сцены из жизни больницы и семьи Максима Сергеевича, чередующиеся с записями аудиодневника, перепиской Риты с другом по переписке и его рассказами, которые он присылал ей вместо ответов или комментариев на ее проблемы.

Есть яблони в моем саду,

Сухие ветви тянутся друг к другу,

Я их от злого ветра сберегу,

Спасу от смерти, подавлю тревогу.

Среда, 18 июля 2023 12:36

Такое яркое солнце, что трудно дышать. Пыль на стеклах и подоконнике нагрелась до предела, лицо горит, голова кружится и просит пощады. Рита приоткрыла глаза и взглянула в окно. Там ничего не изменилось: все та же унылость больничной территории, лавки, давно просящиеся в печь, чахлая трава и полумертвые яблони. Наверное, когда-то здесь было красиво, но садовник умер много лет назад.

Сзади послышались голоса, и ей стоило больших усилий не обернуться, не среагировать, не впасть в гневное полузабытье, вводящее в ступор, а потом вынуждающее бежать. Нет, больше она себе этого не позволит, пускай внутри все переворачивается, грудь стала раскаленным чугуном, уже начавшим плавиться, скапывая лавой прямо в сердце, сжигая легкие, заполняя пищевод, чтобы потом разорвать желудок на дымящиеся ошметки. Так она чувствовала, так реагировал ее организм, уставший от нее, раз за разом желавший уничтожить себя. Открытых язв больше не было, но осталась память, до мельчайших деталей, смеясь и играя, восстанавливая ощущения первых месяцев болезни. А чем она больна, и сколько уже находится здесь? Лето, опять лето. Июль, наверное, а это ее первое лето здесь или уже второе, третье, четвертое?

Рита открыла глаза и на мгновение ослепла от яркого солнца. Паническая атака отступала, чугун застывал, поблескивая черным матовым цветом, как ее старая машина. А что с ней? Неважно, все уже неважно. За руль она больше никогда не сядет, даже если разрешат. Она улыбнулась, дыша свободнее, не слыша в коридоре ни единого шороха. В голову пришла неожиданная мысль: «Почему пыль всегда пахнет одинаково?» Зловредная память поворчала, но приняла игру, восстанавливая картины из детства. Рита не вспомнила подробности, только солнце, плавящийся асфальт, горящую на стеклах пыль и запах подоконника в ее комнате, который она не протирала с марта назло матери.

Послышались уверенные негромкие шаги. Кто-то приближался к ней. Рита привычно испугалась, но узнала его, поймав запах вчерашнего одеколона. Она смутилась и еле заметно покраснела, став еще меньше.

— Это я, Рита, — врач подошел и, толкнув по-дружески плечом, встал рядом, упершись руками в подоконник. Она долго изучала его длинные пальцы и узкие ладони неудавшегося пианиста, и только потом посмела поднять глаза, встретив добрый и внимательный взгляд темно-карих глаз.

— Опять подралась?

Рита смущенно пожала плечами, не смотря ему в глаза. Ее интересовали его волосы, такие же короткие, как у нее. Про себя она ему сказала, что зря он так стрижется, и седина его совсем не портит, не то, что ее.

— Пойдем, я обработаю твое лицо. Не чувствуешь боли? — он показал на свою правую скулу. Рита машинально дотронулась до своей, ощутив теплую влагу. Зубы тоже отозвались, но не болью, просто она ощутила вкус железа во рту, захотелось почистить их, добела, стереть до десен.

— Да, вижу. Это не очень хорошо. Ты совсем не чувствуешь боли? Я видел по камерам, Софка тебя крепко приложила.

— Это я ее, — тихо усмехнулась Рита, вспомнив распластавшуюся на полу толстую Софку, накинувшуюся на нее после обхода. — Я у нее мужика увела.

Врач хмыкнул и взял ее под локоть. Рите нравилось, как он ее ведет, не как муж или любовник, хвастающийся добычей, а как старший брат, пришедший на помощь, готовый выслушать, помочь, строгий, недовольный, но верный. Она нашкодила, довела до драки, а ведь давала себе слово не повторять этой ошибки. Она опять что-то сделала не так, спровоцировала Софку, а ведь у нее рецидив.

Войдя в процедурную, он кивнул медсестре, разбиравшей коробки с медикаментами. Медсестра достала из шкафа аптечку для драчунов и продолжила сверять ведомость с содержимым коробок. Эту аптечку он когда-то сам собрал, когда надоело доставать с полок и шкафов все необходимое.

Рита послушно села на кушетку и ждала, рассматривая медсестру. Она выше нее и шире в плечах, молодая и крепкая. Вот такую бы жену Максиму Сергеевичу. Она украдкой посмотрела на него, готовившего экзекуцию. Рита заскрипела зубами, ругая себя за эти мысли. Как она стала похожа с возрастом на свою мать, любившую рассуждать о том, кто кому пара, а скорее не пара. Она не видела жену Максима Сергеевича, наверное, она очень красивая и умная, на другой он бы не женился. А кому она пара? Получается, что никому. Вроде не уродина, не толстая, все при ней, как говорила тетя Маша. Жаль, что она умерла, теперь некому пожаловаться, не у кого спрятаться от матери.

— Открой рот, надо зубы посмотреть, — строго сказал Максим Сергеевич, Рита с трудом разжала челюсти. — Так, все нормально. Попробуй успокоиться сама, я не хочу тебе снова назначать препарат. Ты не виновата, Софка опять слетела. Не мотай головой, я все видел.

— Да, Рит, ты не виновата. Софку переведем к своим в буйное, у нее очередной криз, — не оборачиваясь, сказала медсестра и добавила, — ты помнишь, кто вас растащил?

Рита помотала головой и с надеждой посмотрела на врача. Он кивнул, чтобы она вспоминала.

— По-моему ты, — осторожно ответила Рита, не до конца различая белую фигуру, заломившую Софку, когда бешеная баба схватила тумбочку, вырвав из креплений, намереваясь размозжить Рите голову. — Точно не могу вспомнить, но на тебя похоже.

— Нет, не я. Марина прибежала первой, я позже с вязками. Нормально ты ее ушатала.

— Катя, прекрати, — строго сказал врач.

— Да ладно, медсестра пожала красивыми плечами, все же слишком широкими для молодой девушки.

Рита весело посмотрела на медсестру, вставшую к ним боком, и не торопясь укладывавшую коробки в шкаф. Бабушка таких по-доброму называла «молокофермой», Рита хотела пять лет назад сделать себе такую же грудь или чуть поменьше.

— Ты не виновата, но драться больше не надо. В следующий раз попытайся сбежать, — строго сказал врач.

Рита хотела предложить убрать буйных из палаты «среднячков» отделения неврозов, но промолчала, зная, что клиника переполнена, а Софка три месяца вела себя спокойно, читая одну и ту же книгу верх ногами. Скула заболела, и Рита вздрогнула, показав пальцем на ссадину и кровоподтек.

— Это хорошо, что почувствовала. У меня есть минут десять, пошли, прогуляемся.

Рита улыбнулась, медсестра подмигнула ей, будто бы она идет на свидание. А почему бы и нет? Можно же представить, что она идет на свидание. Правда выглядит не особо, спортивный костюм постарел вместе с ней, лицо разбито, зато она похудела, как давно хотела.

Спустившись со второго этажа, они вышли через служебный вход. Солнце грело беспощадно, Рита расстегнула куртку, зеленый бюстгальтер тут же проявился сквозь белую футболку. Раньше бы она извелась вся, а сейчас все равно. Максим Сергеевич взял ее под руку и повел вдоль здания по узкой дорожке, вымощенной серой брусчаткой. Солнечный свет и щебет птиц, доносившийся из-за забора, окончательно успокоил ее. Она улыбалась и позволила себе снять куртку, он взял ее, чтобы освободить Риту. Ей всего тридцать четыре года, а она записала себя в старухи. Любви больше быть не могло, но можно найти партнера, друга для жизни, чтобы не мучал и не мучался с ней.

— У тебя прогресс. Ты молодец. Не надо вздрагивать, пока тебя никто выписывать не собирается, — он тихо рассмеялся.

— Не надо меня выписывать — я не хочу обратно, — буркнула Рита, продолжая улыбаться.

— Ты не сможешь здесь остаться навсегда. Это было бы слишком жестоко и совсем не нужно. Пока ты не готова, но к весне я тебя выпишу. Ты мне надоела.

Рита засмеялась, зная, что он шутит. Наверное, он прав, мысль о выписке уже не так страшит ее, а, может, это все солнце?

— Ты бы не хотела встретиться с родными или друзьями? Не злись заранее, подумай.

— Нет, не хочу ни с кем видеться. Только с Олей, Оксаной и Евгенией Николаевной. Ну и с вами и девчонками, вас я вижу каждый день и привыкла. Может быть, захочу написать письмо.

— Твоему другу по переписке, который рассказы присылал?

— Да, ему. Мне кажется, он меня сможет понять. А вы прочитали его рассказы?

— Да, прочитал. Ты это знаешь. И записи твои прослушал, все до единой.

— А вы ему писали обо мне?

— Нет, я тебе обещал, что не сделаю этого без твоего желания. Ты готова ему написать?

— Пока нет, но, может, скоро дозрею, — Рита остановилась у молодой яблони с крохотными яблоками. Она подошла ближе и погладила ствол, вдыхая все ту же разогретую пыль города и немного свежести молодого дерева. Яблоню медленно губил грибок, даже ей было это понятно, выросшей в городе без дачи. — Почему деревьями никто не занимается?

— Потому, что по штату нам не положен садовник. Хочешь поработать?

— Я не умею, — пожала плечами Рита. — Хотя, думаю, что это не так уж и сложно.

— Я подумаю об этом. Ты выздоравливаешь.

— Я боюсь этого, — Рита посмотрела ему прямо в глаза. Синие глаза потемнели, став черными, первый признак грядущей мигрени. Она сглотнула горькую слюну и поворошила ежик на голове.

— Ты перегрелась. Пошли обратно, а то голова разболится. Я сниму с тебя процедуры, если будешь работать в нашем Эдеме.

— Эдеме? — Рита с сомнением осмотрела чахлый сквер с редкими яблонями и старыми кленами. — Я одна не справлюсь.

— С тяжелой работой Миша поможет, ты же не против?

— Не против, — смутилась Рита, покраснев, как девчонка.