Шутка шутера

Валентин Никора

Обычно Ваньки рвутся спасать принцесс, но в Империи Третьего Союза — все шиворот-навыворот! Племянница императора, нарушая все законы, отправляется через Блокиратор, в планетарную тюрьму, чтобы еще раз встретится с Иваном Соколовым.Но принцессы, как и беда, никогда не перемещаются в космосе в одиночку! Где журналистки, там: и заговорщики, и безумные ученые, и злодеи!Парню с Урала вновь приходится с боем продираться через реальные и виртуальные препоны.

Игра Гриммирга

Path Engine. Mob 3. Остаться в живых

Телепортация прошла успешно. Я шмякнулся на пружинящую поверхность, напоминающую батут. И это было хорошо. Мы ведь могли приземлиться, к примеру, в колодце, кишащем змеями или скорпионами. Могли оказаться сразу в тюремной камере на далекой планете, все еще контролируемой Шеллешом или его дружком фон Шлиссенбургом. Ведь опасную игрушку для побега нам оставил именно мятежный барон Уойты, стало быть, и в самом этом Троянском коне, и в его энергетическом одноразовом дубле вполне мог прятаться невинный, но впечатляющий сюрприз. Не верьте гражданам Империи Третьего Союза, дары на Землю людям приносящим!

Когда нас перестало швырять вверх, точно мячики, пружинящая поверхность под нами подозрительно засвистела и через пару минут окончательно сдулась, уползая резиновой кишкою в открывшийся в стене тайный лаз, пригодный разве что для кошки.

Вот тут-то мы и обнаружили, что нас выбросило-таки за пределы и Екатеринбурга, и Земли. И я не знал, смеяться мне или плакать.

Сейчас на Земле, наверняка, я был уже объявлен во всероссийский розыск, в моей квартире, точно, расположилась группа захвата. Там, дома, я стал всем очень интересен. И если меня по возвращении на родину не зашибут ФСБешники за то, что я якобы продал то, чего не может быть, то удавит хозяин угнанного джипа.

А ежели я, как колобок, от всех уйду, то меня ждет встреча с бугаями из помятой «Лады» и еще долгий душевный разговор со Славкой Поздневым. Что-то мне подсказывало, что больше уралмашевская братва меня терпеть не станет. Уж слишком я зажег не по-детски!

Да, моя популярность везде, во всех мирах, резко возросла: все, ну буквально все силы ада, хотели меня лицезреть! Вот только я не желал больше беседовать ни с родными земными чекистами, ни с лазутчиками мятежников, ни с имперскими ищейками, ни с контрразведкой Чужих, ведь я им всем задолжал.

В общем, этим побегом в неизвестность я просто отстрочил свою неминуемую гибель. Но и здесь, в открытом космосе, меня тоже не ждало ничего хорошего. Утешало лишь одно: если мне суждено погибнуть, то умру я как герой, на глазах у самой лучшей девушки во вселенной!

Мы находились внутри легкого боевого эсминца, находящегося в режиме автопилота. И кроме нас на этой чертовой посудине никого не было!

Восемь жилых отсеков я обежал со скоростью олимпийского чемпиона, стискивая в руках найденный в капитанской рубке заряженный файер. Но всюду я видел лишь мертвые мониторы перед пустыми креслами. И за иллюминаторами — холодный мертвый космос, пересыпанный снежинками колючих, недосягаемых звезд.

Когда я вернулся к точке, откуда начал исследование эсминца, Аррах уже колдовал у главного монитора. Как он запустил корабль — я не знал. Но догадывался, что опять же, с помощью своего пульта дистанционного управления Раддаром.

По крайней мере, радовало, что мерцающей полупрозрачной копии Гриммирга здесь не было, она осталась чекистам на память там, в Екатеринбурге, и, подозреваю, — испарилась при первом же к ней прикосновении. А, даже если и нет, даже если копию Арраха сейчас исследовали в НИИ такие же высоколобые, как наш гений, арахниды и арахнята, то это было не важно, потому что за нами сюда никто не пришел.

Интересно, есть где-нибудь в мире такие точки, где влияние Раддара сводится к нулю?

Аллана тем временем сидела в кресле и рассматривала схему эсминца в полупрозрачном мониторе, висевшем над ней без всяких приспособлений. Да, наверное, она поступила умнее. Но я хотел сам во всем убедиться, мне нужно было увидеть все своими глазами. А еще мне не сиделось на месте, необходимо было не столько размяться, сколько делать хоть что-нибудь, пусть бесполезное, но осязаемое!

Я подошел к Аллане сзади и тоже глянул на картинку. Зеленые, красные, черные линии создавали замысловатый рисунок комнат, отсеков, тайных переходов, ведущих ко второму, засекреченному терминалу с еще одной спасательной шлюпкой, вооруженной легкой плазменной пушкой. Да, этих коридоров я не обнаружил. И даже не совсем понимал, как в них попасть. Но радовало другое: мигающие синие точки — это мы, и нигде больше никто не затаился. Если, конечно, верить всем этим датчикам.

И все же меня терзали смутные подозрения.

Во-первых, у меня было такое ощущение, что и эту рубку, и три кресла, будто специально подготовленные для нас, я уже где-то недавно видел.

Во-вторых, что делает эсминец без экипажа в открытом космосе? Почему восемь файеров заряжены и стоят в специальной нише? Отчего девятый файер, с которым я, как фраер, носился по отсекам — изначально лежал на полу, точно его выронили при ранении?

И, почему, наконец, нигде нет никакого обмундирования, спецодежды, даже простых скафандров?

Куда все подевались?

Мне все время казалось, что нас здесь давно ждали, что стоит нам уснуть, как эти невидимые хозяева отделятся от стен и прирежут нас, как лягушек на медицинских опытах. Я просто ощущал спиной чье-то присутствие. Словно где-то в коммуникациях эсминца клубком свились черные змеи; и они смотрят на нас через стены, ждут, готовятся к смертельному броску.

Нас перенес сюда клон ноутбука Гриммирг, но эта вещь изначально принадлежала барону Шеллешу — заговорщику и злодею даже по нашим, земным, меркам! Мы могли очнуться в открытом космосе — и это было бы понятной местью. Но то, что мы оказались не на планете, не в тюрьме, а внутри эсминца — это не давало мне покоя.

Мне постоянно казалось, что Шеллеш понахватался эмоций у своего фашиста фон Шлиссенбурга, и теперь играет с нами в кошки-мышки, выжидая наиболее эффектного момента для сокрушительного удара! И если убийцы не на самом корабле, то они непременно таятся во мраке, не зажигают сигнальных огней, ждут начала травли.

Да, на нас могут устроить сафари в любой момент! Охоту на людей выдумали вовсе не граждане Империи Третьего Союза! Похоже, этот вид спорта от гладиаторских боев до ритуального каннибализма занесли во вселенную мы сами.

И, возможно, каким-то странным образом именно я развеял по галактике споры нашей земной душевности, зараженной гордыней, яростью, тщеславием.

И если Арраху интересно как именно я это сделал, то остальные озабочены тем, чтобы не просто выполоть меня, как сорняк, но выкорчевать и зарождающиеся ростки душ из всех тел граждан, в которые они успели просочиться.

Души живут эмоциями. А эмоции — это смерть для ихнего космического интеллекта.

А еще: если мы сюда прыгнули, как черти из табакерки, то, что же остановит боевиков Шеллеша десантироваться из этого своего Гриммирга к нам в любое удобное для них мгновение? Или ноутбук сначала нужно вернуть?

Но как потом в него прыгать? Он ведь снова останется в точке перехода.

Что-то во всем этом было непонятным или, может быть, даже — недоработанным, не доведенным до совершенства. А это означало, что свойства этого Гриммирга не известны никому, кроме того, у кого первого его выкрали.

Словно почуяв мой страх, Аллана оттолкнула от себя живую карту, которая свернулась и просто исчезла в воздухе. Девушка потянулась, точно кошка, вскочила с кресла и улыбнулась мне:

— И как тебе наш эсминец?

— Сдается мне, он вовсе даже не наш. — проворчал я. — В последнее время я начал сомневаться даже в том, что даже я сам — «ничейный, свой собственный мальчик»!

Глаза Алланы смеялись:

— Нельзя принадлежать только себе.

— Не, ну если еще и тебе — чуточку, то я согласный. — вздохнул я, нутром понимая, что под любой безобидной фразой гражданина всегда кроется какая-то мерзкая подлянка.

Аррах тем временем закончил возиться со своими точными настройками и развернулся к нам. Его вздыбленные волосы и горящие глаза, к которым я никак не мог привыкнуть, в эти минуты сильно меня раздражали. Я не мог объяснить почему, но мне очень хотелось отметелить здесь и сейчас этого чокнутого ученого, заставить его вернуть нас с Алланой в прошлое, в тот миг, когда я еще не погрузился в новую компьютерную игру.

Вот ведь что получилось: не успела Аллана прорваться сквозь Блокиратор, не успела даже сутки провести на Земле, а мы уже опять мчимся среди галактик! Я, как последний шестиклассник-второгодник, променял конфетно-цветочный период ухаживаний на какую-то компьютерную игру, и влип в нее по самые уши!

И вот как теперь все вернуть назад?

А ведь я надеялся, что мы будем гулять по городу, есть мороженое на Плотинке, смотреть мелодраму в «Колизее», кататься на трамвайчике через весь город. Именно сейчас, когда в городе властвовал сентябрь! Это просто чудо, что Аллана попала на землю именно в эти дни!

Осень в Екатеринбурге обладает необъяснимой магической властью. Мокрый асфальт, желтые листья, тишина Дендрологического парка, но не центрального, а того филиала, который спрятался за Суворовским училищем — все это давно сплелось в моем сознании в некую непостижимую формулу счастья.

Каждый год в сентябре я беру отгулы и все смотрю, как серые утки важно курсируют в пруду, как голуби с воробьями делят хлебные крошки на берегу. Я не могу понять, чем меня так цепляют все еще живые цветы, дрожащие в каплях осеннего дождя, как в бусинках вечности? Почему завораживают монументальные голубые ели, стоящие здесь всегда? И отчего я могу часами смотреть на маленькое круглое, игрушечное озерцо с островком посередине, с которого в воду свисают ветви самой удивительной ивы города?

Вот этим я и хотел поделиться с Алланой, но, видно, уже никогда не успею!

Да, мы упустили прогулку по Вознесенской горке, мы не целовались в Ротонде Харитоновской усадьбы, не смотрели на простирающийся под ногами город с высоты «Высоцкого». Мы потеряли все это, даже не успев обрести!

А все потому, что вместо того, чтобы, к примеру, почитать обычную, не электронную, а бумажную книгу, я с головой погрузился в ирреальный мир компьютерных игр — и вот результат.

Конечно, я отдавал себе отчет, что никакие путешествия во времени меня не спасут, что я снова и снова буду наступать на одни и те же грабли, что меня опять и опять будет втягивать в этот порочный круговорот погонь и перестрелок, что в этом моем врожденном авантюризме Аррах виноват меньше всего, но именно этот патлатый гений запустил весь этот безумный клубок часто необъяснимых и противоречивых событий, давно превратившийся в снежный ком лавины, несущейся с горы.

И еще: почему-то именно мое появление, а не Дэвида или фон Шлиссенбурга стало значимым не только для экспериментов с перемещениями в пространстве, но и с распространением болезни, которые имперцы боятся как чумы. Возможно, у меня оказалась та самая широкая русская душа, которую ни умом не понять, ни земными аршинами не измерить. Наверное, именно этой, русской инфекции они все и боялись.

Я и сам отдаю себе отчет, что всегда стараюсь все сделать как лучше, но получается — как всегда. Наверное, в этом и заключается проклятие русской душой. Да, в Империи Третьего Союза никогда не поймут, чего я так переживал и нервничал из-за того, что даже не случилось. Им, бедным, не дано осознать, что мечты — это часть нашего бытия. Возможно, что это способность только наших душ, а потому они недоступны интеллекту имперцев.

Аррах стоял возле растерянной Алланы и с любопытством разглядывал что-то на моем лице, словно я перепачкался в чернилах, или в меня попали тортом. Я вдруг понял, что на пару минут отключился, провалился с головой в мир собственной «словомешалки»; и вот раздумья и мечты на какое-то время поглотили меня без остатка. Мне стало стыдно, что я не смог сдержать потока захлестнувших меня мыслей, но для Арраха это было что-то из ряда вон выходящее. Ученый ткнул меня пальцем в грудь и спросил:

— Припадок душевности?

Аллана тоже смотрела на меня, как на больного. От этого мне стало совсем не по себе.

— Припадок, господин Аррах, — я откровенно разозлился, — случается с больными людьми, и при этом они пускают пену, бьются в конвульсии. Я же просто задумался.

— Просто задумался. — эхом повторила Аллана.

В ее словах я не услышал ни иронии, ни сарказма, но протяни эти слова так кто другой — я бы непременно нашел бы, что ответить. А тут я стоял, точно оплеванный, и даже не знал, что сказать.

— О, Раддар нашел местную диалектную форму термина для подобного изменения сознания. — Аррах весь засветился от торжества. — Он не просто задумался, а — отутовел!

Я закашлялся от неожиданности. Ну да, в деревнях и не такое можно услышать, но как имперские компьютеры вообще находят эти слова, если их не понимает ни одна программа даже на самой Земле?

— Сам ты… — я смерил Арраха взглядом, вложив в него всю силу своего презрения, но ученый не оценил моих стараний, все-таки он был лишь полукровкой, а не нормальным человеком. — Сам ты опупел.

В ответ мне — многозначительная тишина, демонстративно подчеркивающая мой уровень интеллекта.

— Ладно. — вдруг вмешалась в наши научные диспуты Аллана. — Ничего страшного не произошло, хотя я тоже пребываю в смятении: никогда ничего подобного в жизни не видела. Это, ну, что с тобой сейчас произошло, Ивви, очень похоже на зависание оперативной системы, развернутой в микропроцессоре роботов-андроидов. Ты должен нас понять: мы испытали некоторое смятение.

— Я бы даже сказал: сомнение в том, что ты — человек, а не робот, подсунутый нам разведкой Чужих или Гхыров. — Аррах радостно потер руки, точно мой казус приоткрывал перед его научными опытами над моим маленьким, но мозгом, радужные перспективы. — Слушай, а тебе сны не снятся? Ну, например, идешь ты среди Чужих как свой, но при этом знаешь, что это ты — чужой среди них?

От неожиданности я даже закашлялся. Аллана постучала меня по спине. Но Аррах даже не заметил моего смущения:

— Или вот ты, Иван, летишь как сокол над миром и… — тут ученый вдруг перебил сам себя. — Да к черту фантазии Раддара! Фамилию ты мог получить и не по праву рождения, а вот сны, где люди летят между звезд, точно гхыры, и испытывают при этом счастье — мне определенно интересны!

Я перестал кашлять и уставился на растрепанного гения: «Неужели он все знает? Или догадывается? Ведь под гхырами они подразумевают разумных драконов, которым не нужен кислород, которые летают в космосе без кораблей, будто вселенная — их большой личный дом!»

Аллана махнула рукой:

— Ивви, забудь! Это же Аррах — ему интересно все, что связано с аномалиями. Ты для него — загадка, и если ты не человек, а гхыр — то это будет лишь его научным разочарованием.

Я взял Аллану за руку, сжал ее тонкие пальцы и, отводя взгляд, спросил:

— А для тебя имеет значение, человек ли я или «тварь дрожащая»?

Нет, журналистка не поняла моего сарказма. У них души препарируют в прямом значении этого слова, и потому им не нужны откровения Федора Достоевского за секунду до припадка эпилепсии. Для них любой художник — это просто душа, которая заболела от неправильного поступления информации в головной мозг. И вот что я в ней нашел?

— Послушай, Ивви, ну откуда на Земле могут быть гхыры, и уж тем более дрожащие? Вы ведь, люди, все под нашим неусыпным контролем! Вам кажется, что вы летаете в космос, но вы не можете покинуть зоны Блокиратора! Ирония судьбы в том, что ваши корабли могут растянуть энергетическое поле, ограждающее разумный космос от бацилл ваших человеческих душ, и вы сможете достигнуть любой планеты в солнечной системе, но дальше вам, пока существует Империя Третьего Союза, не проникнуть никогда! Гхыры же — свободны, они вне политических игр. Они никогда не станут посылать диверсантов, потому что люди им не интересны, а сделать кому-то назло — это за пределами их сознания. Вот если бы Чужие смогли бы модифицировать своего разведчика, спилить ему рога, ампутировать хвост и заслать его сюда в образе гхыра. — при этих словах Аллана потрепала меня по голове ласково, точно мать — неразумное дитя, и вдруг неожиданно вскрикнула. — Что это, Ивви?!

Девушка отпрыгнула от меня, точно от прокаженного:

— Он не тот, за кого себя выдает!

Ну, началось!

— Аррах, у него остались костяные наросты! Там… там, где должны быть рога!

Ну, это уже слишком! Рога у меня, как же! Наташка наставила, пока я в депрессии пьянствовал и себя жалел!

Аррах напрягся. Его глаза сузились и стали злыми. Таким он мне совсем не нравился. Теперь из лопуха-ботаника он мгновенно перевоплотился в сумасшедшего маньяка.

— Кретины! — не выдержал я. — Вас мама в детстве со стульчика не роняла? Нет? А похоже, что вы все в своих империях на всю голову ушибленные!

— А если ты не шпион Чужих, чего тебе бояться?

— Знаешь, что, Аррах! — я начал заводиться. — Между прочим, я решил просто скоротать ночь, и это именно из-за тебя меня втянуло в компьютерную игру! Это ведь ты с Шеллешем опыты проводите на невинных, прости господи, людях. Вот китаец даже погиб. И не убеждай меня, что твоя новая игра — непременно пойдет по иным правилам, что в ходе нее никто не пострадает, лучше молчи. Потому как только ты это скажешь — все, трындец, непременно кто-нибудь умрет. Да будь у меня хотя бы сто процентов вашего долбанного интеллекта, уже от одного этого столкновения осмысленного восприятия действительности и тем, что творится вокруг меня, я бы давно с катушек слетел! Так нет же, мне для безумия этого самого ума и не хватает! Я же русский Иван-дурак, наверное, поэтому и спасаю ученого оболтуса оптом от всех разведок, получаю вполне реальное, осязаемое до сих пор ранение, стукаюсь головой о косяк двери в тех самых игровых лабиринтах, набиваю себе еще одну, заметьте, не метафорическую, а самую настоящую шишку, терплю, как нормальный пацан, живущий по понятиям, и теперь меня же за все это честят нечистой силой!

Аллана от удивления открыла рот, точно я сказал нечто такое умное, чего от примата ожидать никак нельзя.

— Мы тебя сейчас просканируем — и делу конец. — Аррах перестал презрительно щуриться, похоже, он мне поверил.

Аллана все еще пребывала в смятении чувств. Она осторожно приблизилась ко мне и снова потрогала шишку на голове, для верности провела рукой к другому виску, где, по ее разумению, должен была быть второй спиленный рог. Убедившись, что там ничего нет, она осторожно протянула:

— Все-таки похоже не на опухоль, а на нарост. И потом, Ивви, ты так лихо управлялся с техникой Чужих. А еще во время взрыва ты не просто остался живым, но прорвался сквозь Блокиратор, спас мальчишку, отшвырнул нас с Кеннеком в спасательные капсулы. И ведь ты всего этого, конечно же, наверняка, не помнишь!

Я равнодушно пожал плечами:

— А сканируйте меня уже! И закроем эту тему.

Но в этот миг взвыла сирена.

Мы все втроем бросились к головному монитору.

На нас двигалось около десятка маневренных легких истребителей, и еще два тяжелых крейсера по флангам держали нас под перекрестным прицелом. Нет, ну я знал, что просто так эсминцы в открытом космосе не болтаются!

— Что, Аррах, вот вы и допрыгались! — Аллана демонстративно отвернулась от ученого. — Нас сейчас сначала расщепят на нейтрино, а потом скажут, что ошибочка вышла!

И девушка притопнула ножкой, ну в точности, как это делала Наташка, только ступня племянницы императора была не в туфельке, а в военном ботинке, напоминавшем наши берцы.

И тут я вдруг понял, что все мы здесь ведем себя алогично! При таком уровне интеллекта, ну откуда у них вообще зачатки каких бы то ни было эмоций? Неужели чувства передаются по воздуху, как споры грибов, к примеру?

Когда-то в детстве я читал, подсуную Кимом книжку. Там говорилось, что в горах Тянь-Шаня есть такие грибы, которые живут только в телах животных. Может быть, души — это те самые грибочки, паразитировавшие в обезьянах, поднявшие их на уровень хомо сапиенса? Вот оно — недостающее звено в псевдонаучной теории Дарвина — те грибы были галлюциногенными, и они со временем окончательно превратились в души, мнящие себя бессмертными! Вот это бред!

Одно несомненно: нас сейчас разнесут здесь в пух и прах, потому что души — это проклятие Империи!

О, да, мы, люди, заботимся о спасении именно душ, годами медитируем, вместо того, чтобы просто жить в том мире, который материален. Нам кажется, что в нас нет ничего ценнее этих самых паразитов, живущих за наш счет, которых сами мы считаем своей неотъемлемой частью. Но душа всегда покидает использованное физическое тело, чтобы жить дальше! Во всем этом есть какой-то вековой и подлый обман! Нужно будет когда-нибудь вернуться к этому вопросу и непременно свергнуть диктатуру душ, но когда-нибудь потом. А сейчас нужно было спасаться!

— Что, нас встречают мятежные войска Шеллеша? — не выдержал я. — И нужно принять бой?

— Все гораздо хуже. — Аллана уже забыла, что не доверяет мне. — Нас перебросило не просто в пустой эсминец, нами заменили тех, кто был здесь раньше. Вот куда подевалась команда: она поменялась с нами местами!

О, нет! Выходит, что Аррах что-то неправильно скопировал, и сейчас восемь, нет, девять бойцов инопланетян забаррикадировались в здании ФСБ. Вот оно: внезапное инопланетное вторжение! И во всем этом опять виноват я, Соколов! Это просто фатум какой-то!

— Хватит трястись, Аллана! — Аррах был спокоен, хотя и бледен. — Ты-то понимаешь, что это была прошитая ловушка, подарок от барона Шелеша.

— Я понимаю, не только это, но еще и то, что вы заразились, Аррах. — Аллана метнула в ученого взгляд, полный презрения. — Вам же откровенно доставляет удовольствие, что нас швыряет из огня да в полымя! Вы даже рады, что нас перебросило именно в тот эсминец, на котором совершили дерзкий побег мой бывший телохранитель и фон Шлиссенбург. Интересно, быстро ли их вытащат из российских застенков Пиррий с Шеллешом?

— Ах, Аллана, вот только не надо человеческой душевной демагогии! Вы ведь тоже заражены. И нам всем здесь хочется адреналина, схваток, приключений! — Аррах вздохнул и потер кончик носа. — Только одно меня смущает: большинство людей проживают до самой смерти, никогда не выезжая за пределы своего маленького и скучного мирка. Скажу более: мы все здесь понимаем, что нас стремятся уничтожить не меньше, чем какого-то там диссидента Муррума, взламывающего правительственные серверы! Мы еще не обладаем душами, но ведь и души еще не держат наш разум в заложниках. Это величайшая возможность для имперской науки сделать колоссальный рывок в понимании человеческой культуры!

— Я вижу только, что вы, Аррах, решили сдаться без боя и купить себе прощение за счет меня и просто-таки уникального русского Ивви! — как прекрасна была Аллана в гневе. Ее глаза пускали ядовитые зеленые молнии, ее грива волос полыхала над головой пожаром священного негодования!

— Я вижу, что, заразившись, Аллана, вы стали более человечны, и, как неизбежное следствие этого — стали более глупой. — Аррах одним глазом следил, как наш эсминец на автопилоте пытается вывернуться из западни, а другим он буравил журналистку. — Мертвые мы еще даже более ценны!

— Что? — возмутились мы хором с Алланой, и я почувствовал, что лед в наших с ней отношениях, окончательно растаял.

А еще я понял, что рад тому, что душевность, пусть медленно, но непременно снимет пару сотен процентов интеллекта с моей красотки, сделав из нее настоящего человека.

И в этот миг взрыв сотряс корпус нашего корабля. Враги открыли огонь. И попали.

— Что и требовалось доказать. — плотоядно усмехнулся Аррах. — Ну, так и будем ждать, пока нас разнесут в клочья?

Аллана прыгнула к стойке с файерами, сжала оружие в руках и прорычала:

— Мы будем защищаться!

М-да, видно сильно ее почикали бациллы человеческой душевности. Даже я предпочел бы слинять отсюда, а не погибнуть бесцельно и бездарно.

Аррах, похоже, был со мной согласен. Он только фыркнул и кивнул мне:

— Иван, хватай свою красотку и дуй за мной.

Да, болтать или думать времени не было.

А еще Аррах был абсолютно прав.

Я схватил Аллану за руку и потянул за собой, но она начала упирать, мотать головой. И это было странно. Я снова подумал, что они все, действительно, заразились от меня некоей эмоциональностью, которую считают признаком душевности.

Второе меткое попадание не просто сотрясло наш эсминец. Я почувствовал еще и запах горелой проводки, а это означало, что времени что-то доказывать прекрасной Аллане попросту нет. Пора с умом, или без него, но — уносить ноги!

Я подхватил Аллану на руки и рванул следом за Аррахом.

Не ожидая такого поворота, инопланетянка взвизгнула, удивленно замерла, сжалась, чтобы казаться меньше.

В эти мгновения я почувствовал, как переполняюсь благодарностью к Аллане за то, что ей хватило такта не кричать и не вырываться.

А еще я понял, что готов с ней бежать вот так целую вечность, лишь бы дыхалки хватило, и лишь бы не споткнуться и не вписаться бы в овальный проем дверей.

Конечно, стометровку с Алланой на руках я, наверное, все-таки бы не сдал, но пару отсеков пробежал бодро, за что и был награжден благосклонным взглядом.

У меня возникло такое ощущение, что бедной племяннице самого императора всю жизнь не хватало именно того, чтобы ее носили на руках за то, что она просто есть.

А потом грохнул третий взрыв. Шарахнуло так, что взрывной волной нас буквально протащило несколько метров, зашвыривая в спасательную шлюпку, в которой был уже Аррах, судорожно хватающий воздух открытым ртом.

Сознания никто не потерял, и это было хорошо.

— Да отпусти ты уже меня! — возмутилась Аллана. — Впился как… как…

Видно было, что журналистка не может подобрать достойного эпитета.

— Как клещ. — пришел ей на помощь ученый, задраивающий люк и запускающий флайер быстрым перебором клавиш на выдвижной панели. Вдавленные отпечатки ладоней, которые и были настоящим, не автоматическим пультом управления, покачивались и ждали своей очереди.

Аррах что-то пытался ввести в систему корабля. Или уравнение автоматических маневров между залпами, или хотел вместе с нами совершить прыжок через гиперпространство.

— Да! Именно! — обрадовалась Аллана подсказке ученного, а потом задумчиво спросила саму себя. — Клещ, а кто это?

Но выяснить ей это не удалось, потому что нашу спасательную шлюпку размером примерно в восемнадцать квадратных метров, рвануло так, точно это именно нами выстрелили из своей дурацкой рогатки яростные Angry Birds. Никто не устоял на ногах, нас отбросило назад, к стенке. Причем получилось так, что Аллана и я оказались в объятиях друг друга.

Определенно, мне начинал нравиться наш побег!

Через минуту мы уже смогли отлепиться от стены, пошатываясь дойти до головного монитора, который разделил изображение космоса на две половины, включив что-то вроде переднего и заднего вида.

Наша спасательная шлюпка отделилась от эсминца и стремительно набирала скорость. И вовремя, потому что вскоре позади расцвел ярким огненным цветком покинутый корабль. Из надломленного, такого беззащитного судна белой упругой струей вырвался белый газ, возможно кислород или какая-то особая инопланетная смазка. И этот фонтан вспыхнул огнем примерно так же, как взрывается кукуруза, превращаясь в попкорн. А еще это было похоже на мощный фонтан белой нефти, к которому поднесли факел. Да, эта белая стуя полыхала в безвоздушном пространстве. Когда-то в школе я читал, что это невозможно. Но ведь никто из землян никогда не торпедировал корабли в космосе.

Мне хватило и доли секунды, чтобы понять, чем нам это грозит. Я не кричал. Я просто схватил обоих инопланетян и вместе с ними грохнулся на пол. Я сжимал их обоих так, словно они были величайшей ценностью в моей жизни. Я вдруг понял, что я не хочу потерять не только Аллану, но и этого растрепанного Эйнштейна, вечно витающего в своих космических высокоинтеллектуальных облаках!

Path Engine. Bot 2⁵⁶. Живые и мертвые

Похоже, я исчерпал свой лимит чудес. Втайне я надеялся, что сейчас нас всех вместе снова перенесет в Екатеринбург, как это произошло в прошлый раз, когда мы на корабле Чужих пересекали границу. Наверное, мы были все еще по эту сторону Блокиратора, и потому не представляли собой угрозу для Империи Третьего Союза. По нам больше не стреляли, но и не спешили на помощь. Три громадных корабля повисли вдалеке, наблюдая, как пылает струя газа из покинутого корабля, как беспомощно болтается и наша подбитая спасательная шдюпка.

Да, в прошлый раз я концентрировался, пытался применить восточную технику Кима, которой якобы овладел еще в школе; а сейчас просто уронил друзей и попытался хоть как-то смягчить нам всем удар. Что произошло тогда — скрыто от моего понимания. Я ничего не помню.

Вернее, мне все время кажется, что я до сих слышу свое неестественное, нечеловеческое дыхание, шелест крыльев за спиной, чувствую счастье полета, настоящего, не в каких-то там флайерах и в прочих космических лоханках! И звезды мне тогда светили так близко, что казалось, будто если дохнуть на них, они покроются капельками, словно росой. Но все это больше похоже на сон, на горячечный бред, и я не могу принять эти воспоминания как реальность.

Ведь тогда следует признать, что во время взрыва корабля Чужих, на самом подходе к Земле, столкнувшись с излучением Блокиратора, я не просто не сгорел в пламени, а еще обернулся драконом и вынес, чуть ли не в зубах, Дэвида потому, что для него и меня не осталось спасательных камер! Я не могу поверить в эту чушь! Хотя, весь мир меня пытается убедить, что это правда. Но ведь оборотней не бывает!

Впрочем, есть Чужие.

Как бы там ни было, но в этот раз ничего сверхъестественного не произошло. Конечно, наш спасательный флайер потащило взрывной волной сквозь бездну космоса. Естественно, при таком мощном ускорении извне, произошла деформация обшивки. Наверняка, наша шлюпка теперь похожа на какую-нибудь сплющенную гигантскую тыкву. И остается только надеяться, что при этом нигде ничего не лопнуло, и мы сейчас не теряем кислород сквозь пробоины и трещины, и нигде не продолжает гореть проводка, и не завис головной компьютер.

Я поднялся на ноги, но Аррах с Алланой остались лежать. Что-то в этом было неправильное. Ну, оглушило нас маленько, так что с того?

— Эй, высоколобые, хватит уже! — крикнул я инопланетянам.

Но те и не думали шевелиться.

Мне стало совсем нехорошо. Если они умерли, то, получается, что меня все бросили на произвол судьбы! На Землю нельзя — там со мной еще за сбитый вертолет полностью не рассчитались. У Чужих — корабль угнал. У императора — за племянницей не уследил. Господи, ну за что мне это все? Куда ни кинь — всюду клин!

А еще за мной совсем недавно гнался целый флот. А я даже не знаю, ловят ли они сбежавшего фон Шлиссенбурга, как думала Аллана, или просто сафари у них такое на всех подряд.

Я смотрел на Аллану и боялся пошевелиться. Нужно было проверить ее пульс, но я до сих пор не удосужился выяснить, есть ли у них, вообще, сердца! Я боялся обмануться. А еще надо было выбираться из этой передряги, хотя я и не представлял себе: как?

Стоило искать тайное безопасное место, сейф-комнату, ведь если есть трещины, то скоро нашу шлюпку разорвет. Действовать надо стремитетельно. И в тоже время я не мог бросить Аллану здесь одну. Пока я там бегаю, может случиться взрыв. Только подлые фашисты спасались бы сейчас, запершись в каком-нибудь уцелевшем герметическом отсеке! А я не мог заставить себя отойти от своей журналистки.

Ведь я сам же видел кино про кольцо всевластия. Там хоббит Сэм тоже подумал, что Фродо умер от укуса Шелоб, и бросил своего друга, а его орки нашли и утащили пытать. И вот что если Аллана просто без чувств, и за нами не имперские полицаи несутся, а коварные Чужие, для которых родня императора — очень даже лакомый кусочек?

А это — моя Аллана! Я ведь вначале не знал, чьих кровей она будет!

Я нагнулся над инопланетянами и поднес к им носам ладони. Ни дуновения. Может, у них задержка дыхания?

Прощупать пульс тоже не удалось.

Я почувствовал надвигающуюся панику.

Я вдруг понял, что весь смысл жизни вдруг вытек из меня, точно я был вазой, разбитой об пол. И что мне там какое-то бессмертие души, если вот здесь нелепо и бездарно я потерял лучшее, что могло со мной случиться в этой жизни?!!!

Я медленно поднялся с колен.

А потом закричал и принялся громить все в этой чертовой летающей тарелке! В ярости я швырнул креслом в монитор. Похоже, что при этом кресло я вырвал вместе с проводами. Монитор ярко вспыхнул, и все вокруг меня погасло, погрузив флайер в полный мрак.

Я упал в этом, наползающем отовсюду, мраке и зарыдал.

Меня било в истерике. Я даже не ревел, а скорее орал, катался по полу, рвал на себе одежду, бился головой об пол и стены, но все это происходило точно в бреду. Я ощущал себя человеком, провалившемся в самый настоящий ад…

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем на меня обрушилась полная апатия. Мне вдруг стало все равно. Я затих подле Алланы. Я лежал возле нее, понимая, что надо бы броситься сейчас на стражников, которые непременно явятся нас арестовывать, что нужно убить хотя бы одного из тех гадов, что стреляют по эсминцам, не отвечающим на их огонь. Надо научить имперских крысенышей уважать чужую жизнь! Да, надо.

Однако я вдруг начал понимать, что если кто сюда и войдет, то меня просто потащат на допросы, точно старый тюфяк.

Не было ни сил, ни желания жить. Даже мысли стали какими-то аморфными. Все потеряло значение. Наверное, я хотел в тот миг умереть, но это почему-то не получалось…

А потом я словно вынырнул на поверхность океана, глотнул воздуха и ясность мышления ко мне вернулась. Это случилось, будто кто-то нажал кнопочку и просто перезапустил компьютер, который внутри меня. Да, было настолько похоже, что будь я в других условиях, это испугало бы меня, но сейчас были дела и поважнее.

Я поднялся, даже по привычке отряхнулся.

Никто за мной не пришел!

Почему они расстреляли флайер, но не удосужились его обыскать?

Они явно чего-то ждут. Они знают о нас нечто такое, что работает на них, и теперь нужно во что бы то ни стало сделать все свои недостатки одним большим, пусть предсмертным, но — достоинством!

Я огляделся.

Темнота была не полной. Кое-где вспыхивали и гасли, перемигивались диоды. Помещение заполняло гнилушное зеленое свечение, похожее на туман, клубящийся над болотом.

Я отдавал себе отчет, что нахожусь в спасательной шлюпке, компьютер и узел управления которой пришли в негодность. Починить это мне не удастся. У меня на борту два трупа. И, собственно, эти проклятые восемнадцать кубических метров просто задушат меня, потому что никакой растительности или баллонов с кислородом я здесь не наблюдал. Никаких катапультируемых кресел или просто скафандров. Ничего!

Возможно, зря мы рванули с эсминца. Он, даже переломленный пополам, состоял из куда более просторных отсеков-комнат. И там был аналог нашего холодильника и душевая комната. И прочие удобства космической жизни.

А это — спасательный флайер, на нем хорошо делать небольшие переброски в пространстве, но для нормальной жизни он не предназначен, ну как отдельное купе, изъятое из вагона поезда и заброшенное в пустоту.

Я никогда раньше не испытал клаустрофобии, а тут мне вдруг захотелось непременно выйти отсюда! Куда угодно, лишь покинуть стены этого саркофага! И страх начал подкатывать к горлу, будто я живьем проглотил большую склизкую жабу, и теперь она лезет наружу!

Я торопливо двинулся вдоль стен, шаря руками, пытаясь найти рычаги, кнопки, пульты управления. Я даже был бы рад разгерметизации, потому что тогда бы мгновенно бы воссоединился с Алланой.

Впрочем, если у них нет душ, то после смерти все граждане превращаются в прах. И от осознания этого было совсем тоскливо.

Я добрался до главного монитора, который так неосторожно разбил в приступе неконтролируемой ярости, начал тыкать его во все места, но техника была мертвой, холодной. Она напоминала мне сфинкса, сидящего на берегу Невы и вспоминающего пески своего Египта.

Я понял, что все бессмысленно. Я один здесь, в этой темноте и пустоте!

Имперские полицаи, наверняка, зависли над разбитой шлюпкой и не суются внутрь, боясь получить отпор. Мы им, все равно, живыми не нужны. Наши орудия без компьютера не выстрелят. Им остается только подождать, пока мы все задохнемся — и все, операция по задержанию особо опасных преступников будет блестяще завершена!

Как же мне хотелось сорвать их зловещие и подлые планы!

И вдруг что-то щелкнуло, словно сработал рубильник, точно включилась, наконец, аварийная система, зашумели вентиляторы, и этот звук оживающего корабля был словно пение птиц в саду Эдема.

А потом раздались глухие удары, словно где-то далеко в сибирских лесах забил в бубен патлатый шаман, танцующий на берегу ленивой реки у взметнувшегося к небу костра.

Сначала я подумал, что это у меня совсем крыша двинулась, но не тут-то было!

«Ом, Ра, Ом Нем!» — Выкрикивал голос то ли заклятия, то ли отдельные слоги тех фраз, что сам я не в силах был понять, точно первоклассник, только-только научившийся складывать буквы в слова.

И вспыхнул свет.

Лучше бы его не было!

Посередине комнаты стоял призрачный мужчина, воздевший вверх руки. Лицо его прятал капюшон, но, возможно, там клубилась лишь мгла. И этот незнакомец тянул гласные заклятий. И где? В космосе, где нет богов! В мире, где души — бактерии, где высшая раса — граждане Империи — обладают интеллектом и разумом, но чувства и, тем более, вера — им совершенно непонятны!

Наверное, все-таки идет утечка воздуха и это у меня галлюцинации!

Или нет?

За моей спиной раздался шелест одежды.

От неожиданности я даже подпрыгнул.

Это поднялись Аллана и Аррах. Лица их стали синими, губы приобрели мертвенный сиреневый оттенок. Они протягивали ко мне скрюченные пальцы.

Мне даже показалось, что они сладострастно шепчут: «Мозги! Мозги!»

И в этом была извращенная имперская логика, инопланетяне в любом своем состоянии всегда ценили интеллект превыше всего, и то, что в дурацких мистических фильмах кажется забавным, будто зомби пытаются жрать человеческий мозг, здесь и сейчас было не смешно ни капельки!

Я закричал и схватил переломанное многострадальное кресло, которое не убиралось в стены именно потому, что я уже искалечил его механизм о монитор.

Я размахнулся и, наверняка, снес бы одним ударом полбашки приближающемуся мутанту Арраху, если бы вдруг посреди всего этого ужаса небытия не раздался знакомый и такой радостный лай Банга.

Верный пес спешил мне на помощь!

Я понял, что теперь-то мне, точно, не страшны никакие потусторонние силы, если это, конечно были они, а не очередные опыты над человеческим сознанием. А потом у меня выбили из рук кресло, и мрак накрыл меня с головой.

Очнулся я от ощущения сырости. Приподнявшись на локте, увидел сырые стены и высоко надо мною маленькое зарешеченное окно. И тусклая пыльная лампочка одиноко светила под потолком сквозь решетку.

Аллана и Аррах сидели на полу у стены. Они молчали. Было такое ощущение, что они боялись именно меня. Возникало смутное предчувствие, что не все мои последние видения порождены каким-то галлюциногенным газом. Что-то произошло по-настоящему, но как теперь отделить реальные события от навязчивых видений?

Скорее всего, когда выстрелом попали во флайер, я утратил контроль над разумом, потому что случилась утечка воздуха. Но могло быть и так, что нас сразу, изначально, перебросили в тюрьму, ведь я не понимаю, как работает этот странный препарат, который все упорно зовут Гриммиргом.

Гриммирг. Это слово мне что-то смутно напоминало. Что-то темное, склизкое и подлое сквозило в этом слове. Я еще подумал, что Толкиен не зря назвал мерзкого наушника Гриммой, что он тоже использовал это имя для обозначения чего-то другого, совсем не человеческого характера.

Гримм наложим на мир. Загримируем всех, ибо все — театр.

Нет, что-то не то! Что-то в этом имени скрывается более темное, древнее.

— Ну, так и будем таращиться? — прошептал я Аллане, усаживаясь на голый пол, подпирая спиной стенку. — Будем думать, Чужой я или свой, да?

Девушка пожала плечами, мол, кто вас, уральских геймеров, разберет.

И в этом небрежном жесте была вся Аллана: живая, не погибшая при взрыве флайера. Я смотрел на нее и молил лишь об одном: чтобы те, другие видения, оказались не настоящими.

— Как мы здесь оказались? — я повернулся к Арраху.

— Нашу спасательную капсулу нашу разорвало в трех местах. От нехватки кислорода мы все едва не погибли. Несколько лишних секунд — и мы бы здесь уже не разговаривали. Особый отряд быстрого реагирования «Эдельвейс» десантировался в разбитый флайер и буквально вытащил нас из лап смерти.

Это было похоже на правду. Вот только смущало слово «Эдельвейс». Как будто я слышал и его, но совсем не здесь. И еще я чувствовал отторжение к этому слову, такое же, как к Шлиссенбургу. Мне даже казалось, что этот горный цветок и майор Бундесвера между собой как-то связаны.

— А откуда он взялся, «Эдельвейс» ваш?

— Спец войска имперского назначения, сопровождающие все операции по задержанию особо опасных преступников.

Я хмыкнул:

— Один безумный ученый, девушка и геймер — о, да, это очень страшные люди!

— И нечего тут морды корчить. — сказала Аллана, но в голосе ее все еще сквозило недоверие. — Ловили не нас, а Муррума, вытащившего фон Шлиссенбурга из Залы Ожиданий. Они летели в том самом эсминце.

— А попались мы. — я поднялся на ноги. — Какая досада!

— Я так понимаю, это называется иронией. — Аррах смотрел на меня исподлобья. — Но ситуация сложная. Уже половина Империи знает, что Муррум мутирует, окончательно превращаясь в акрога. И никто не ведает, какими еще побочными явлениями может обернуться это чудо. Имперские Управления Внешней и Внутренней разведки сошлись на том, что столкновение с человеческой душой, особенно если ее носитель — русский, ведет к поражению не только центральной нервной системы граждан, но и к глобальной перестройке всего организма, который не исторгает инфекцию, а, наоборот, подстраивается под зародыш души. Случай с Муррумом ясно показывает, что при эпидемии душевности некоторые граждане мутируют в иные формы жизни. Более того, экспрессивность и эмоциональность, которые мы раньше не понимали, приведет к массовым психическим расстройствам. Среди зараженных появится и бич человечества: патологическое влечение к смерти и ужасам. Сейчас Империя не просто объявила Карантин, но ловит всех, причастных к распространению инфекции. Они боятся, что часть граждан станет маниакальными серийными убийцами, и что их будет гораздо больше, чем в земных условиях, потому что вся ваша социальная система строится на насилии и подчинении, и многие носители душ довольствуются унижением других или просто драками на свадьбах. Остальные идут добровольцами на все эти ваши нескончаемые войны… — Аррах смущенно помялся. — Надо признать, что разведке с нами просто очень повезло. Поймать русского, как переносчика инфекции — для внутренней безопасности страны даже лучше, чем того же немца Шлиссенбурга.

— Ну, понятно. — я кивнул головой. — Мы это уже проходили. Идиотов со значками «Убей русского» встречали еще лет сорок назад, только вот мы не догадывались, почему нас так люто ненавидят в Европах и в Америках. Просто они все ближе к вам, бездушнее в прямом смысле этого слова, они боятся нас, как огня. Вот воистину: что хорошо для русского, немцу — смерть!

— Сарказм нас тоже не защитит. Я ведь теперь, получается, отвечаю за распространение болезни в Империи, и Аллана — наш общий пособник. — Аррах вздохнул. — А еще они блокировали Раддара. Он увяз в информационной паутине. Мы сейчас беззащитны. Я никогда в жизни не был так одинок. И так растерян. С одной стороны я чувствую в себе росток этой самой душевности, понимаю, что сам стал разносчиком опасной, гибельной для обычных граждан инфекции. Но, с другой стороны, — я вижу новые перспективы, и откровенно жалко этих новых возможностей, которые начали открываться. Отправиться в игру самому, а не послать туда Раддара — раньше было бы для меня подвигом, но теперь я понимаю, что мы все не жили, а словно находились в анабиозе. Не зря государство поставило Блокиратор. Когда все услышат зов приключений, когда ощутят внутреннюю свободу и потребность что-то делать для себя, для удовольствия, для души, если хотите, вот тогда и начнется хаос. Это мы, жалкие гибриды граждан и иных форм разума можем стоять над ситуацией, но простые граждане никогда не испытывали даже тени чувств, и для них эта эпидемия душевности обернется трагедией. Мир потеряет стабильность, система ценностей станет с ног на голову. Они все непременно увидят красоту в убийстве. Фон Шлиссенбург станет для них настоящим знаменем, черным мессией, который может дать им все удовольствия низшего уровня. И начнется бунт, который снесет всю государственную систему. Это будет даже не революция, а анархия.

— Не можешь предотвратить пьянку. — хмыкнул я. — Возглавь ее. Почему бы правительству самому не стать знаменем своему народу?

— Эх, Иван. Вы сами своего царя зачем убили? Он был хорошим человеком, только слишком добрым. Император должен быть беспощадным, но справедливым. Жалость рушит империи. А именно жалостливость — основное качество души. Вы именно: если жалеете, то и любите, а не наоборот. Нельзя возглавлять одушевленных граждан, потому что они превратятся в монолитную безликую массу, сметающую все на своем пути. Души будут скручивать граждан, как жгут, они будут изворачивать их тела, доводя до безумия. И то, что вы вкладываете в словосочетание «душевнобольные» некий абстрактный смысл, для нас станет смыслом прямым и единственным. Бездушные ополчатся против душевнобольных. Кого тут возглавлять? Они же в этом противостоянии все научатся ненавидеть друг друга. И уже станет все равно, кто заражен, а кто нет, начнется война ради войны, все будут мстить ради мести. Это неизбежно и неотвратимо.

Аррах выглядел потерянным, словно сам не до конца верил своим откровениям. Но что-то мне подсказывало, что, скорее всего, именно так все и будет, если прямо сейчас не переловить всех землян и всех заразившихся, и не сжечь их оптом на какой-нибудь далекой пустынной планете.

Это не предавало оптимизма. Правительство Империи Третьего Союза просто не может принять иного решения!

Я слушал Арраха и тем временем прошелся вдоль стены, постучал по каменной кладке в некоторых местах. Пустоты не обнаружил.

— Да понял я. Всем — кранты! Но мы еще поборемся. Русские — не сдаются! — я сел на старое место и задрал голову вверх, чтобы получше разглядеть лампочку в решетке и высокое далекое темное окно в потолке. — Они, стало быть, ловили одних преступников, а поймали других — не менее ценных.

Что ж, похоже, полицаям, действительно, повезло. Они могли захватить и пустой эсминец в тот момент, когда шпион с фашистом уже слиняли, а мы еще не переместились. Вот только тогда, сдается мне, нас бы просто разорвало и разметало по космосу. Так что плен это пока не самое худшее, что с нами произошло за эти сутки.

— Но это еще не все. — Аллана тряхнула волосами. — Знаешь, Ивви, хотя император наложил вето на уничтожение нас троих, но ведь и противоядия ни у кого нет. Мы обречены на вечную изоляцию. И даже если сыворотку антидушия в скором времени найдут, то, скорее всего, ты, Ивви, не исцелишься.

— Ну, сошлют меня обратно в Екатеринбург, забетонируют Блокиратор, уничтожат все ваши компьютерные игры, через которые некоторые безответственные ученые вытаскивают с Земли нормальных парней, вроде меня, вам то что? Ампутируют вам ростки душ — и дело с концом.

— Дядя запретит мне визиты на Землю. — Аллана отвернулась. — А тебя не пропустят в Империю.

Стоп! Это что же получается: Аллана расстраивается из-за того, что мы не можем быть вместе? Вот это да! Да я об этом и мечтать не мог!

Я вдруг отчетливо понял, что Аррах думает о своих экспериментах, о душевности, как источнике новых знаний и возможностей, а Аллана думает просто обо мне. И вдруг мне стало так радостно. Да пусть хоть расстреляют нас или распылят, уже одно это чувство, что ты не безразличен самой удивительной девушке в галактике, уже одно это может быть мне наградой!

Но не успел я порадоваться жизни, как стены нашего узилища дрогнули, и открылся овальный проем, из которого напахнуло плесенью и гнилью. Этот запах напомнил мне тот, в тайном проеме стены в игрухе, из которой я вытащил на свет божий Арраха. И чувство тревоги сразу наполнило все мое существо.

Я даже не подумал, а лишь почувствовал, что сейчас сюда войдут вовсе не росские шпионы и даже не граждане звездной Империи, а именно электронные юниты из проклятой игры и расстреляют нас без ведома императора.

И все мы непременно умрем, потому что поверим в возможность происходящего. А потом императору доложат, что произошел сбой в системе, мол, это самопроизвольно запустилась та самая пресловутая игрушка «Summer House», которая обладала искусственным интеллектом и потому решила найти нас и доиграть уровень.

Да, программисты на Земле поступили бы именно так, если бы, конечно, смогли создать такие шутеры.

Слава богу, землянам для этого интеллекту не хватает. А имперцам без души, без огонька, самим до такой подлости не додуматься!

Но ведь непременно найдутся добрые люди, подскажут.

Или уже надоумили.

— На пол! Живо!!! — я сам не понял, как заорал это, кинулся вперед, чтобы оказаться не на линии огня, а справа у открывшейся двери.

И в тот миг, когда я кувырком пересек пространство камеры, вскочил на ноги у входа, в проеме блеснули красные механические глаза.

Никогда еще я не видел так близко лица врага из «стрелялок»! Это был живой человек. У него был тонкий свежий шрам от бритвы, рот слегка приоткрыт, точно при заложенном носе, и видно, что не хватало передних зубов, точно их выбили в настоящем кулачном бою. Но все-таки зрачки его глаз были неестественно красными, как у наркомана под кайфом.

Ну, нет таких армий, где солдат пускают в бой в таком безумном состоянии! А если есть, то их никак нельзя считать разумными. Именно это помогло мне нанести первый сокрушительный удар в пах.

Враг согнулся, уронив файер, зажимая промежность руками.

Я схватил оружие и пальнул в пустоту.

Раздался характерный звук выстрела.

Это были не граждане! Настоящие файеры стреляют беззвучно, лучами. Это была реальность игры, которая нашла нас здесь и пыталась растворить в себе!

Или это такое наказание придумали для нас палачи Империи?

В ответ из клубящегося мрака раздался грохот ответного выстрела.

Согнутый пополам солдат наконец-то осознал, что пуля прошила его навылет, вскрикнул и упал.

Я знаками показал Арраху и Аллане, чтобы они отползли в сторону. Те подчинились.

Через пару мгновений в проеме блеснуло дуло файера. Но я оказался быстрее. Выстрел одиноко громыхнул, и эхо пошло гулять по коридорам. Офицер в синей форме взмахнул руками и нелепо запалился вбок.

А потом пришла тишина: тягучая, зловещая.

Возможно, впереди ни кого нет. Нас вынуждали двинуться в лабиринт игры, чтобы мы встретили там свою смерть. Нас явно выманивали из имперской Залы ожиданий. Но у нас не было выбора. Отсидеться не удастся: дверь больше не закрывалась.

Я попытался обмануть логику компьютера и затащил тела врагов внутрь нашей камеры, чтобы они не мешали датчикам опустить дверь на место, но хитрость не удалась: овальный провал в стене так и не исчез.

Выходит, нас спасли, выдернули из лап и Шеллеша, и отечественных следователей ФСБ лишь для того, чтобы вновь запихнуть в эту чертову игру!

Возможно, только так мы и сможем все вернуться обратно на Землю, если найдем выход. Другой, не тот, что в прошлый раз, потому что тот, через который мы вырвались в ночной Екатеринбург, наверняка, находится сейчас под усиленным контролем.

Может быть, у Империи Третьего Союза, действительно нет иного выхода? Официально депортировать нас не могут. Вот нас и запихнули в «стрелялку». По сути, император дает нам шанс вырваться из лап имперской разведки. Ведь побег — это уже будет наша инициатива!

Конечно, возможно, что все это подстроено врагами императора. И таким путем, позволяя нам вернуться в Екатеринбург, они разом избавятся и от Арраха, и от Алланы, никого не убивая. Это устроило бы многих. Тем более, что на Земле нас тоже ждут неприятности!

Я переглянулся со своими соратниками. Аллана, похоже, думала о том же, о чем и я, потому что она яростно сжимала в руках оружие, которое выронил офицер в синем, и внимательно следила за выходом. Аррах же принялся обыскивать мертвецов. Не знаю, что можно найти у нарисованных в игре юнитов!

Похоже, я не все знаю об играх, которые имперцы подсовывают нашим, ничего не подозревающим, детям!

Аррах вытащил из нагрудного кармана офицера круглый жетон с выгравированной бычьей мордой и звездой, светящей между рогов.

Это становилось интересно.

Вытерев свою руку от крови убитого об рукав формы врага, Аррах покачал бляшкой у нас перед глазами:

— Ты, Иван, наверное, воображаешь, что нас снова запихнули в игрушку, из которой мы потом выйдем и вернемся в твой Екатеринбург?

— Не без этого. — обронил я.

— Игры, которые программисты Пиррия разрабатывали для заключенных землеелмезовцев, а сокращенно — для зеков, никогда не давали возможности что-то забрать у обычного поверженного юнита.

— Ну почему? — возразил я. — А патроны? А всяческие бонусы: проценты жизни, новый тип оружия?

— Это все — виртуальные трюки, абстракции, а я сейчас держу в руках материальную вещь. — Аррах в задумчивости покачал жетоном. — Из игры ничего нельзя вынести в реальность, ничего, кроме разработанного мной суперключа, который и открывает возможность людям, мутантам и существам, обладающими душами даже в зачаточном состоянии, входить в пространство игр. Я вот, к примеру, пока не заразился, тоже не мог войти в это цифровое поле. Собственно, сам ключ я создал, вдохновленный чудом твоего, Иван, перехода.

— И вот вы нашли еще один, но уже чужой, такой же, переводящий ключ, так что ли? Кто-то, кроме вас, тоже смог всучить безмозглым байтам нечто материальное?

— Ох, Иван, неужели ты ничего не понял?

— Да полно вам, Аррах! — вступилась за меня Аллана. — Втиснуть в саму компьютерную игру вещественный предмет под силу лишь двум компьютерам в мире: Гриммиргу и Раддару. Соколов этого знать не может. Но вот зайти с ключом в игру под силу любому. Юнит мог убить пришельца, душевное существо, и отобрать артефакт. То есть возможны лишь два варианта: либо компьютер сам поместил сюда ключ, либо игра стремиться убить посторонних наблюдателей, словно она — большой автономный электронный разум.

— Так это — ваш ключ, Аррах, или нет? — спросил я, уже уверенный в том, что Гриммирг, действительно, водит нас за нос, и сам моделирует события.

— В том-то и дело, что мой! — воскликнул ученый и сжал жетон в кулаке, но он перепрошит! Изменена его молекулярная структура, и я не знаю, на что он сейчас способен. Теперь я не уверен, что в битве компьютеров мой Раддар окажется лучше. А, кроме того, мы сами, добровольно, воспользовались копией Гриммирга, по сути, отдались во власть компьютера, появившегося во вселенной непонятным способом. Теперь с нами может произойти все, что угодно!

Я вдруг вспомнил, какое отчаяние меня охватило, когда я видел Аллану мертвой, как меня буквально вытянул из лап отчаяния собачий лай, и меня посетило смутное подозрение, будто я знаю, кто, на самом деле, перепрошил этот чертов бинарный ключ!

Банга следит за мной. Он не дал мне задохнуться во флайере. Он превратил меня в дракона, когда мы пересекали Блокиратор. Вот только как он это делает — это оставалось за рамками моего понимания.

И еще я подумал, что никто, кроме пса, не способен так любить людей, вытаскивать их из передряг, ничего не требуя взамен. Возможно, собаки — это не просто домашние животные, а нечто большее!

— Объяснит мне кто-нибудь, чего мы ждем, если у нас есть ключ и мы можем выйти из игры, из тюрьмы, ну или где мы на самом деле, оказались? — я чихнул. — Давайте приложим жетон к дверям и рванем на свободу с чистой совестью!

— Для начала нужно найти тайный проход. — буркнул Аррах. — А нас, по всему видно, изначально запихнули не в Залу ожиданий, а в начало «стрелялки».

— Думаете, корабли Эдельвейса были лишь имитацией? — удивилась Аллана. — Прелюдией, предысторией игры, чтобы нам было не так скучно?

— Уверен. — мотнул головой Аррах. — Заметь: это очень даже логично. И еще: такие игры с настоящими материальными предметами в свое время Пиррий с Шеллешем украли у Чужих. Именно на этих копиях базировалась «Summer House». Мы убеждали всех, что скопировали файлы с мифического Гриммирга. Но это был рекламный ход, пиар. По крайней мере, я ни у кого ничего не заимствовал. И это была только моя разработка. А теперь вдруг выясняется, что у Шеллеша все это время, и, в самом деле, был этот знаменитый ноутбук! И чего теперь ждать — я даже не представляю!

В темноте брякнула дверь. Раздался шелест шагов. Я прыгнул в проем дверей и выстрелил в упор. Темный человеческий силуэт рухнул вниз.

— Значит, все-таки, мы не в космосе! — услышал я за спиной голос Алланы. — Шеллеш перехитрил нас, он знал, что ты не устоишь перед соблазном и непременно украдешь хотя бы копию Гриммирга. Как только мы переместились — для нас была создана иллюзия реальности, некий буфер памяти, в котором нас якобы подстрелили, спасли и закрыли в Зале ожиданий на время перелета.

— Что ж, думаю, сейчас это знание нам не поможет. — Аррах, похоже, окончательно признал, что его обвели вокруг пальца, точно мальчишку, а все потому, что он вдруг поддался эмоциям и чувствам.

— Вы хотите сказать, что мы давно внутри игры, которая запустилась даже не на Гриммирге, а на его виртуальной копии одноразового действия?! — проворчал я. — И мы все еще на Земле? И не было никакого эсминца и никакой атаки, и никакого спасения? Я правильно отражаю? Выходит, плохо быть слишком умным и видеть свой позор в перспективе?

— Браво, Иван! — улыбнулся ученый. — Вы шагаете к вершинам мудрости семимильными шагами.

— Аррах, ну вот чем вы думали, когда затащили нас внутрь виртуального Гриммирга? — вздохнула журналистка.

— Вы хотите сказать: каким местом, не правда ли? — хихикнул ученый. — Отвечаю: не тем, которым обычно принимают все свои решения земляне, но той частью мозга, которая уже поражена инфекцией души. И Шеллеш, несомненно, знал, что так все оно и будет. Но, с другой стороны: почему бы нам не попробовать побыть одушевленными, а, Аллана? Мы теперь, все равно, враги народа.

Я с тоской понял, что мой последний выстрел не прошел для нас бесследно. Вот теперь нас, точно, обнаружили.

И, в самом деле, где-то далеко все пришло в движение. Раздался топот сапогов, бряцание дверей. Со всех сторон к нам летели гортанные крики команд. Эта песня хороша — начинай с начала!

Шеллеш втянул нас в игру и ждет нас у выхода. А ключ нужен, чтобы мы смогли все-таки прорваться сквозь происки искусственного интеллекта, сквозь сотни солдат, патрулирующих коридоры, этажи и уровни!

Я никогда не хотел менять реальную жизнь на игру. Но вот со мной случилось то, о чем втайне хотя бы раз в жизни мечтал каждый приличный геймер: я оказался даже не на месте героя, я стал им всерьез, по-настоящему! И теперь от того, насколько мне повезет, зависит еще и жизнь Алланы! Ну и Арраха, конечно.

Path Engine. Mob 4. Зомбиапокалипсис

Тьма, в которую мы двинулись, казалась живой. Она не была черной и непроницаемой, скорее она казалась какой-то иссиня-фиолетовой, покрытой легким налетом пыли. И еще она словно подсвечивалась изнутри.

Продвигаясь вперед, я не спускал пальца с гашетки файера, прекрасно понимая, что если в реальности в темноте изредка устраивают засады, то в компьютерных играх во мраке непременно курсируют вражеские патрули.

Нужно было обшарить стены в поисках выключателя или тайных люков, но мы шли: не останавливаясь и не отвлекаясь. Нас явно слышали и искали где-то совсем рядом, может быть, нас с врагами разделяла всего одна стена!

А еще меня не покидало предчувствие надвигающейся неотвратимой беды. Словно ужас крался за нами по пятам, будто наш собственный страх, здесь, во тьме, принимал уродливые формы барлога или иной адской твари.

Впервые в жизни я ощущал, что мой страх перед тьмой — это нечто живое, отделившееся от меня, питающееся моим эмоциональным накалом.

По сути, прямо сейчас из меня рождалось нечто такое, что непременно должно потом напасть на нас. Само это ощущение было ирреальным, фантасмагорическим. А еще я чувствовал, что начинаю думать как Аррах и Аллана, словно я заразил их душевностью, а они меня — тягой к интеллекту.

В моей голове сами по себе стали проскакивать слова и образы, которые я в жизни не употреблял. Раньше у меня не было необходимости что-либо анализировать и пытаться предельно точно выразить свои чувства. Сейчас же, столкнувшись с инопланетным взглядом на жизнь, я ощущал себя несколько ущербным и хотел выглядеть не хуже граждан космической Империи. Наверное, это заложено в нас во всех: стремление к росту.

Мы двигались по ветвящемуся коридору, и нужно было не потеряться, не пропустить удар вероятного противника, не позволить врагу оказаться хитрее.

Но это была не просто игра. Меня непрестанно преследовал запах оружейной смазки. И, хотя я понимал, что флайеры наверняка чистят вовсе не как «Калашниковы!», и, скорее всего, не граждане в военной форме, а роботы или станки, но я ничего не мог с собой поделать.

Я был уверен, что чувствую не только эту смазку, но и запах пота, и даже приглушенный аромат зеленого чая, точно где-то там, за гранью тьмы, бритые солдатики приладили лезвие к двум проводкам, вскипятили этим нехитрым устройством воду в литровой банке и засыпали ту заварку, которую прислали «с гражданки». А потом объявили тревогу, и им так и не удалось побаловать себя чайком…

Минут через пять мы уперлись в стену. Это тупик.

Нужно возвращаться в этом темном лабиринте, зная, что нас там, возможно, уже ждут.

Аррах молчал. Аллана сосредоточенно сопела, видимо не так часто ей приходилось брести в полумраке наугад, возможно, навстречу собственной гибели.

Мы развернулись. Я провел рукой по стене и почувствовал кнопку. Ну, наконец-то! Секунда — и свет залил помещение. Лучше бы я ничего не находил!

Прямо перед нами висела красная, огненная голова. Она была призрачной, но, тем не менее, состояла из вспыхнувших и вполне осязаемых языков огня. Черные провалы глаз и рта у этого существа напоминали треугольные дыры в хэллоуинской тыкве. И они были какими-то неживыми.

Не представляю, как она могла таиться и красться вслед за нами! Скорее всего, секунду назад ее здесь просто не было. Возможно, она спала и потому не светилась во тьме, а тут пришел я и разбудил ее, ослепив электрическим светом!

Аллана взвизгнула и пальнула по чудовищу.

От выстрела огненную голову откинуло к стене, но и только. Никакого видимого вреда выстрел в упор призраку не принес.

Более того: раздался механический, неживой смех, напоминающий хохот босса на высшем уровне: такой же придурковато-маниакальный. А еще: смех шел не из висящей перед нами чертовой башки, а из стены, возможно из встроенных динамиков.

Компьютерная это игра или нет — уже все равно. Важнее, что голова эта оказалась не живой и, несомненно, управлялась откуда-то извне. Странно, что мои высоколобые спутники этого, похоже, так и не поняли.

Аллана оцепенела от изумления. А Аррах тер подбородок и бормотал себе под нос: «Так, так, так! Очень занимательно! Изумительное применение методики визуально-психического воздействия на мозжечок!»

Не знаю, что он имел в виду, но думаю, что не очень умно: стоять в зоне поражения и кивать головой, словно Шурик из «Кавказкой пленницы»!

Точно! Вот кого он мне постоянно напоминал: собирателя тостов и неприятностей!

Голова, висящая перед нами, тем временем, собралась со своими мыслями и плюнула в нас огнем. И не жидкой струйкой, а горящим шаром, вполне солидным, размером с футбольный мяч. Что ж, это оказалось настолько предсказуемо, что я успел во время оттолкнуть и ученого и девушку, так что огонь ударился в стену и оставил оплавленное пятно.

Стрелять в это чудище, конечно, можно, но, в конце-то концов, сколько можно жить по правилам, навязанным нам ограниченными компьютерщиками, которые уверены, что знают все о наших страхах и низших страстях?!

Мне не победить настоящий огонь, а вот найти того, кто управляет этой адской машинкой — это по силам!

Я метнулся к выключателю, и погрузил комнату в сумерки.

Однако голова не исчезла. Она продолжала висеть на месте. Похоже, тьма не была для нее препятствием! И через секунду снова раздался механический, зловещий хохот, и в нас снова полетел сгусток фиолетового пламени.

Аллана шмальнула в ответ. И снова выстрелом голову отнесло к стене.

Странно все это. Как будто с нами развлекается ребенок. Ну, точно: мы подчинялись дурацкой логике игр и развлекали парнишку лет девяти, уставившегося в монитор и кричащего что-то вроде: «Умри, гнида!» Ну, или что они там сейчас орут…

Но, с другой стороны, я точно знал, что все это — шутки копии Гриммирга. Даже именно не ноутбука, а украденной его копии.

Я еще подумал, что если за компьютером охотятся все разведки космических империй, то, наверняка, у него должны быть уровни защиты. В том числе, в арсенале безопасности, точно, есть и смерть для воришки Арраха на первом же уровне игры, куда Гриммирг затянул своего похитителя.

А что: у нас бы именно так бы и сделали. Более того: эта голова когда-то могла висеть на живых плечах какого-нибудь суперхакера, опрометчиво прыгнувшего внутрь игры в гордом одиночестве. Его Гриммирг убил, голову отрезал, приспособил как у Бабы-Яги на заборе. Там ведь черепа тоже светили зелеными, фосфоресцирующими лучами прямо из пустых глазниц. Возможно, и огнем плевались, только мы этого не знаем.

Я уже хотел было крикнуть, чтобы друзья поползли в темноте назад (вдруг это чудо инженерной мысли стреляет только на определенной высоте?), как услышал шипение и шелест. К нам, определенно, что-то двигалось. Причем — стремительно.

— Ивви! Что это? — истерично закричала Аллана и выпустила во вновь приближающуюся голову целую очередь. Буквально пригвоздила противника к противоположной стене.

Вспыхнул свет. Это Аррах постарался. Он стоял у выключателя и сам светился, точно лампочка:

— Я понял: это частота работы лобовых долей головного мозга. Статическое электрическое поле, смешанное с животным магнетизмом и эмоциональными помехами души создает не просто некое силовое завихрение, а настоящий временной протуберанец!

— Чего? — заорали мы вместе с Алланой на нашего «Эйнштейна».

Но Аррах, молча, указал пальцем.

К нам со всех сторон стремились змеи. Они двигались, точно барашки волн под поднимающимся ветром. От их черных спин рябило в глазах. Они были небольшими, размером с гадюку или ужа, но их было так много, что казалось, на нас движется живой ковер.

— О-о!!! — только и смог сказать я.

Аллана, не спуская пальца с гашетки файера, перенесла шквальный огонь с горящей головы на змей, то те не испугались, не расползлись, а продолжали стремиться к нам, точно были крысами, зачарованными звуками флейты.

Видя бессмысленность стрельбы, понимая, что патроны или лучи, или, чем мы тут стреляем, могут нам еще здорово пригодиться, я схватил Арраха за плечо:

— Ну, сделай же что-нибудь!

— Точно! — и Аррах что-то достал из кармана.

У Алланы кончились боеприпасы. Она отшвырнула оружие и язвительно усмехнулась, глядя на нас с ученым:

— Удаленный доступ здесь не работает. Гриммирг блокирует сигналы как внешние, так и внутренние.

Но Аррах продолжал улыбаться:

— Как можно отключить элементарное механическое приспособление проигрывания музыки?

Я посмотрел на ученого с уважением: никогда бы не подумал, что великие ученые таскают в карманах МР-3 плееры. Ну, или что-то вроде этого. После такого заявления, этот растрепанный Эйнштейн стал мне как-то еще ближе.

Голова же, плюющаяся огнем, все еще держалась у стенки, куда ее отбросило выстрелами Алланы. Казалось, что она наблюдала за нами. Похоже, она решила немного передохнуть. Но от этого было не легче!

Змеи приблизились настолько, что могли уже атаковать. Я видел их мертвые, блестящие, точно мокрая галька, черные глаза, мелькающие раздвоенные языки. Но в основной массе это были все-таки тела, сплетающиеся в единый живой комок, шевелящийся, движущийся, шипящий. Во всем этом было что-то неправильное, возможно это был странный приторный запах, исходящий от них.

Я вдруг поймал себя на том, что в этом змеином клубке пульсирует какой-то единый для всех гадов ритм, точно они все были частью единого существа. На мгновение мне даже показалось, что это были немытые и нечесаные волосы на голове проснувшейся Горгоны, идущей сейчас где-то под нами.

Не успел я об этом подумать, как почувствовал странную тяжесть в голове, точно змеи источали некое гипнотическое облако, словно они зачаровывали меня, усыпляли.

Аррах тем временем включил свою музыку, скрипки взвизгнули, и меня словно окатило ушатом холодной воды. Я мгновенно протрезвел и даже отпрыгнул к стене.

Что-то случилось и со змеями. Движение их остановилось. Они все разом повернулись к ученому, приподнялись на хвостах и стали раскачиваться. Я еще подумал, что это у Горгоны волосы стали дыбом от того, что слушает наш гениальный Аррах.

Ученый медленно положил свой источник звука около ног перед собой, а сам стал пятиться к нам. Теперь мне хорошо было видно, что это не пульт управления, а маленькая коробочка, действительно, напоминающая плеер.

Плач скрипок тем временем плавно сменил шум волн, настоящий, точно нас перенесло на берег океана. Где-то кричали чайки. И даже напахнуло тиной и рыбой.

Змеи приподнялись еще выше. Их словно загипнотизировал шум прибоя. Теперь в их позе больше не было угрозы. Мне показалось, что они танцуют. И даже глаза их стали блестеть как-то ярче.

Да, змеи остановились, но они окружали нас со всех сторон, они были всюду, а долго ли будет играть музыка, и сможет ли она все время держать их в блаженном оцепенении?

Призрак головы, пуляющийся огнем, все еще висел у противоположной стенки, и, казалось, с любопытством следил за нашими действиями. Он не предпринимал атак, но и не улетал. Он ждал. Он словно знал, что у нас нет выхода. А еще, наверное, все-таки, ему было больно от тех очередей, которыми отбрасывала его Аллана, поэтому он и не рвался в лобовую атаку. Мой файер еще был заряжен. И мне казалось, что висящая голова опасается именно моего оружия. А это означало, что зачатки разума в ней присуствовали, и от этого было немного не по себе.

Аррах приблизился к нам с Алланой и прошептал:

— А сейчас бежим прямо по змеям. Не оглядываемся, не думаем.

— Интересно, какой же это программист придумал извращение со змеями? — я усмехнулся и зло посмотрел на Арраха. — Уж не ты ли, патлатый двойной ли агент Империи и заговорщиков?

— Нет. — вздохнул наш гений. — Не я. А жаль.

Весь вид ученого выражал искреннее желание быть тем самым разработчиком игр. И все же я ему не поверил. Никогда нельзя доверять тем, кто работает на правительство или на военных!

— Вперед! — крикнула Аллана, и мы рванулись прямо по живому ковру.

Мерзкое, надо сказать, ощущение: бежать по скользким канатам, которые шевелятся под тобой, раскачиваются в ритме магического танца и шипят, точно напевают шаманские песни.

Большего выброса адреналина я не испытывал еще никогда! Знать, что змеи могут очнуться от боли, укусить в отместку, но все равно бежать по этим тварям, да еще и не думать, — это настоящий подвиг!

Нет, не получалось у меня просто улепетывать. Мои мысли, точно эти змеи, вползали в мой мозг со всех сторон и шипели: «Сейчас укусим!» Мне даже казалось, что эти слова раздаются вовсе не у меня в голове, а летят из-под ног. Этого, конечно, не могло быть, но я, все равно, покрылся холодным потом. Сердце билось где-то в голове, точно я жал кросс изо всех сил, а не лавировал между черными телами пляшущих бестий.

Мне казалось, что я не бегу, а сам танцую между извивающихся скользких тел, медленно превращаясь в одну из этих гадин. И в голове бухали незнакомые слова: «Аш-шим Шад-дай!» Мне казалось, что я даже понимаю это шипение. Это игра взывала к голове, висящей у стены, что, мол, пришло ее время. Это Гриммирг приказывал сжечь нас во имя своих высших интересов.

И, как бы там ни было на самом деле, висящая призрачная голова, действительно, решила, что пришло время застать нас врасплох. Она бесшумно ринулась нам на вослед.

Это я слышал шипение то ли стен, то ли танцующих змей, это я не сводил взгляда с головы, и только я видел, что она кинулась в атаку. Аррах с Алланой были уже к ней спиной, а я все косился назад, ожидая удара.

Выбора не было. Я был уверен, что сейчас она плюнет огнем и никто, кроме меня, теперь ее не остановит! Я развернулся вполоборота, чтобы видеть и голову, и друзей, замер. Под ногой что-то подозрительно хрустнуло. Но смотреть, что это — уже некогда.

Аллана, похоже, что-то заметила, обернулась, увидела летящий на нас призрак этой чертовой башки, и вопросительно приподняла бровь.

— Бегите! Я прикрою! — крикнул я и выстрелил в летящую голову.

В ответ раздался идиотский постановочный смех, и в меня тут же полетел огненный шар.

Я едва успел увернуться. Я даже почувствовал жар щекой. Это лишь раззадорило.

Я нажал гашетку файера и не отпускал. Оружие сотрясалось в руках, с каждым выстрелом отбрасывая зарвавшуюся голову все дальше и дальше, назад, к той стене, откуда она предприняла атаку.

А потом неожиданно раздался взрыв — это призрак феерически разлетелся во все стороны горящими ошметками. Один из этих огненных кусков больно ударил меня по ноге и обжег.

Я обернулся к Арраху с Алланой. Они уже покинули пределы видимости, скрылись за поворотом коридора.

Нужно было догонять их, но тут пылающие головешки призрачной головы подали признаки жизни. Они дернулись, точно ртуть, стали собираться в шарики, из которых прорезались мохнатые лапы.

У меня на глазах из сотни кусков взорвавшегося призрака зарождались какие-то алюминиевые пауки. Они еще были сонными, но я уже точно знал, что через пару мгновений вся эта мохнатая армия кинется на меня! Вот только теперь рядом не было Арраха с его маленькими механическими трюками.

И какой только спятивший компьютерный гений придумал, что из поверженной головы должны еще вылупиться и пауки?!

Все программисты — чокнутые! Или это — фишка самого Гриммирга? И мы выйдем отсюда лишь тогда, когда безумный ноутбук наиграется с нами. И только если он нас сам отпустит.

Пауки уже подпрыгивали, точно пробовали на прочность свои лапы. Их было больше сотни. Я прекрасно понимал, что их не перестрелять, как и змей, даже если у меня будут три жизни и бесконечные патроны. Я мстительно раздавил того, который вылупился из осколка, обжегшего мне ногу. Но всех их так не перебить!

Оставалось одно: бежать! И я рванул прочь из этого безумия!

Но — навстречу новым испытаниям!

Как я не торопился, догнать друзей-инопланетян, это мне так и не удалось.

Вырвавшись из круга танцующих змей, сбежав от пауков, ступив в неведомую мне пока зону новых коридоров, я с ужасом понял, что меня еще ждут десятки сюрпризов! Хорошо еще, что в этой игре был качественный звук. И когда раздался скрежет, напоминающий скрип ржавых петель, было ясно, что сейчас пожалуют новые гости.

И все-таки они показались из-за поворота несколько неожиданно.

Я никак не ожидал увидеть здесь ничего подобного.

Их было около десятка, двигались они медленно, неуклюже, точно наложили в штаны. И запах от них исходил соответствующий: какая-то смесь гниющих листьев, блевотины и испражнений. И над ними зеленой тучей кружили большие противные мухи. Они жужжали, и уже от одного этого звука было мерзко.

Это шли живые трупы, классические зомби. Они были в обрывках синих мундиров, все одинаково подволакивали левую ногу, точно были клонами, и лица их оказались однообразным месивом гниющего мяса и белых червей. Огромные пустые глазницы смотрели сквозь меня, но эти твари упрямо двигались к цели. Они шли плечо к плечу, живой цепью в два ряда, видимо, чтобы не выпустить никого живого.

Сначала я опешил. Несколько мгновений я не мог поверить своим глазам. Это надо же: на меня движутся мертвецы! Да мне такое и в кошмарных снах не привидится!

А потом я выстрелил. Зомби остановились, прислушались. Никто из них не упал. И мертвяки снова начали движение.

Назад нельзя — там танцуют змеи и шустрят пауки. Вперед — не прорваться. Одно радовало: эти горемыки, похоже, ничего не видели.

Я затормозил и несколько мучительных мгновений раздумывал, как бы мне проскользнуть мимо этих тварей. Но тут сзади я услышал подозрительный шелест: это за мной по пятам гнались алюминевые пауки! Все, сейчас меня зажмут в тиски!

Но тут я заметил, что тучи мух над головами крайних зомби, идущих у самых стен, превратились из зеленого шара в подобие овала.

Ну, конечно, как же я сразу не догадался! Почти под самыми потолками висели работающие кондиционеры, они-то и сдували мух. Я закинул файер за плечо, разбежался навстречу зомби, прыгнул, ухватился за кондиционер, рывком поджал ноги.

Получилось несколько неуклюже. Ударом ноги я нечаянно снес одному из этих свирепых воинов полголовы, но тот, похоже, этого даже не заметил. Я повис на кондиционере, судорожно обнимая его руками и ногами.

Пальцы скользили по гладкой, обтекаемой форме кондиционера, неуклонно стремились вниз. И то, что сначала казалось хорошей идеей, на поверку оказалось не самым лучшим выходом из ситуации. Секундой раньше или позже, но я непременно свалюсь и хорошо еще, если на головы этих разлагающихся солдат, а не прямо им в руки. Тогда они меня, точно, порвут, как Тузик грелку!

Я повернул голову вниз и посмотрел, что же там подо мною творится.

Зомби вдруг остановились, точно их отсутствующее обоняние позволяло им меня унюхать. Или они, и в самом деле, чувствовали запахи? Тогда им не позавидуешь! Вечно осязать собственную вонь, от которой никуда не уйти, — это воистину адское наказание!

Позади зомбаков из-за поворота вынырнуло новое существо, более живое. Это «что-то» напоминало тролля второй свежести. Тонкий аромат грязного белья и заношенных носков исходил от чудовища волнами. Я еще подумал, что это просто счастье, что в наших, земных играх компьютеры, слава богу, не издают такого зловония!

Огромная пасть, выпирающие изо рта клыки, прищуренные красные глазки, синий вываленный набок язык, выпирающий круглый живот, когтистые руки — весь облик чудища был собранием нелепостей. Приснится такой красавец — лопатой не отмахаешься!

Этот тролль, увидев столпившихся безмозглых зомбаков, рыкнул на них, как пес на стадо баранов, и те лениво подчинились, двинулись вперед.

Раздался противный хруст — это мертвецы пошли прямо по алюминиевым паукам. Меня чуть не стошнило от омерзения. А еще через секунду я увидел этих мохнатых тварей, рвущихся вперед не только по полу, но и по стенам и даже по потолку. Не ожидал я подобного коварства от игры Гриммирга!

Тролль подо мной тоже удивился, склонил голову, видать, заметил пауков. Интересно, чудовища самой игры должны враждовать друг с другом?

Как бы там ни было, но тролль издал призывный гортанный крик, словно звал сородичей на помощь.

Пауки тем временем двигались ко мне со стремительной силой. И пока подо мной тролль с отвращением давил тяжелыми лапищами ядовитых тварей, ко мне самому они уже приблизилась вплотную.

Я в ужасе дернулся, метя носком во врагов, но от моего резкого движения кондиционер сдвинулся, болты его затрещали, и я с ужасом понял, что сейчас я рухну вниз.

На звук выламывающихся из стены креплений тролль поднял голову и застыл в немом удивлении. Наверное, он меня классифицировал как паучью матку-королеву, потому что так старательно выпучил глаза и распахнул рот, что стал похож на круглого идиота.

Терять уже было нечего и я, удерживая кондиционер руками, оттолкнулся ногами от стены, ускоряя процесс неминуемого падения.

Раздался резкий противный скрежет и через мгновение кондиционер, вырванный из стены, удачно приземлился на удивленную морду тролля. Гигант как стоял, так и рухнул, точно подкошенный, давя своим телом движущихся пауков.

От удара я отбил ладони и колени, снова напомнила о себе рана в плече. На губах я ощутил солоноватый привкус крови. В целом: я легко отделался, и кондиционер очень удачно припечатал троллю по физиономии.

Я рывком поднялся на ноги и рванул прочь из этого ужаса.

Но мне навстречу из коридора неслась уже целая дюжина троллей. Они сжимали в лапах дубины и гудели, точно пароходы.

Вот тут я понял, что зажат со всех сторон. И уже ничто меня не спасет! Это не слепые зомби, а вполне зрячие и очень тяжеловесные противники!

Зазевавшись, я споткнулся, полетел кубарем под ноги первым троллям. Эти гиганты ничего не успели понять. Они рухнули друг на друга, точно домино, мгновенно организовав огромную свалку. Мне же повезло, потому что, по инерции, меня выбросило за этот завал.

Но не успел я подняться на четвереньки, как возле меня одна из стен коридора отъехала в сторону, и из нее выскочил растрепанный, но сияющий, как начищенный медный пятак, Аррах. Он схватил меня за шиворот, поставил на ноги и рывком затянул в тайное убежище.

Когда дверь за нами встала на место, Аррах вытер пот со лба и сказал:

— Ну, ты и медведь, хотя с виду такой хрупкий.

Я привалился к стене, тяжело дыша, и прохрипел:

— Пить.

— И как ты себе это представляешь? — усмехнулась Аллана, выплывшая из полумрака. — Мы внутри игры.

— Должна же быть хоть какая-то иллюзия воды. Имитация врагов ведь есть!

— Так ты думаешь, что они тебе кажутся? — Аррах нервно облизал губы. — Вынужден тебя разочаровать. Это самая настоящая реальность. Это праоснова всех ваших земных игрушек, вот только сражаемся мы сейчас не с какими-то там абстрактными байтами информации и не с виртуальными противниками. Здесь все по-настоящему.

От этого заявления меня бросило в жар. Я вдруг понял, что все это время мне просто везло, потому что я был уверен, что ничего плохого со мной здесь случится не может, ну, как в «Дне Сурка» — буду проходить уровни, погибать и возрождаться, пока не найду выход из этих лабиринтов.

— А если бы нас поджарили, что тогда? — меня даже трясти стало от возмущения. — И вы не могли предупредить раньше?! Тоже мне, друзья!

— Мы хотели. — Аллана пожала плечиками, как обычная земная девушка. — Но была опасность, что это выбило бы тебя из колеи, и мы не достигли бы даже этого убежища.

— Погодите, вы знали о тайных комнатах?

— Об их существовании знают все приличные геймеры, вопрос в том, что мы могли и не успеть обнаружить ни одну из них.

— И что мы будем ждать, пока они все не порвут тут друг друга, чтобы потом бегом отправиться на новый уровень?

— Не надо думать, Ивви, что Гриммирг — это просто механический разум. — Аллана даже цокнула языком от возмущения.

Аррах насмешливо уставился на журналистку и протянул:

— Неужели мы даже здесь будем цитировать желтую прессу?

Аллана смутилась и покраснела:

— Это не сплетни, а миф! Легенда нашего мира.

Я ошарашено посмотрел на обоих граждан и спросил:

— А ничего, что мы тут языками чешем? Юниты, которые на самом деле очень даже не виртуальные, они не войдут сюда, вслед за нами?

— В принципе, могут, но Гриммирг не опустится до такого ведения игры. Он ведь пока просто развлекается.

— Стоп, ребята! — меня озарила одна очень нехорошая догадка. — Чтобы играть, нужно чувствовать. Или я не прав?

— В точку. — Аррах в возбуждении радостно потер руки. — А чувствовать могут только те, кто заражен душевностью.

— Значит, Гриммирг — и не компьютер, и даже не механический разум, созданный имперцами? — я уже знал ответ на этот вопрос, но все еще не хотел в это верить.

— Гриммирг — самый известный ноутбук во вселенной. — глаза Арраха смеялись надо мной. — Но он не набор микросхем, хотя и не гражданин, и не человек.

— Но это не доказанная теория. — быстро вставила Аллана. — Никто, кроме нас, до сегодняшнего дня не видел это чудо техники. Помимо того, что у граждан нет души, так ею, этой душой, даже если вывести ее опытным путем, никак нельзя заразить алгоритмы команд компьютера. Это просто невозможно!

Ну, это бездушные инопланетяне так думают. А вот я не был в этом так уверен.

— Душевнобольной компьютер. — сказал я и сел прямо на пол. — Етить колотить! Его и победить-то сможет только какой-нибудь параноик или эпилептик, на худой конец.

— Параноики и эпилептики — это представители высшей формы носителей душ? — неуверенно уточнила Аллана. — Мне казалось, что эти слова являются обидными и используются людьми для оскорблений друг друга.

— Высшая форма носителя души — это юродивый. — зло обрезал я. — Блаженный, который наследует царство господне, дурень, которого от мира защищает именно его непроходимая тупость, принимаемая всеми за наивность.

— Нет. — Аррах перестал ехидно усмехаться. — Юродивый из этих лабиринтов не выйдет. Он верит, что его защитит высший разум, а сам не в состоянии убить ни единого врага. Здесь никого нельзя прощать. Хотя, с другой стороны, если Гриммирг испытывает удовольствие от игры, предательств, страстей и смертей, как все душевные существа, то полное отсутствие эмоций приведет к тому, что ноутбук просто выкинет юродивого за периметр своего влияния. Теоретически. Так что юродивый может остаться жить, потому, что он здесь никому совершенно не интересен.

— Знаешь, что я тебе скажу?! — демонстративно фыркнул я в сторону гения. — Это я с душой, а ты — полукровка. И я тебе точно говорю: Гриммирг юродивого убьет первым уже потому, что непременно испытает к нему чувство зависти, и уничтожит для того, чтобы никто внутри программы не смог бы сравнить его духовный мир и душу святого. На Земле практически всех святых непременно убивали именно те, кого эти самые блаженные спасли от болезней или смерти. А тупо выкинуть из игры того, кого не понимаешь — означает признать свое поражение. Нет, душевные существа на это не способны! Зато они прекрасно умеют подличать, делать назло, даже вредить себе, чтобы при этом насолить врагам. Земная логика — очень изощренная игра интеллекта.

— Хорошо. — мотнул головой Аррах. — Тебе видней.

Аллана задумчиво накручивала на палец локон своих волос, смотрела сквозь нас и вдруг вмешалась:

— А Ивви, пожалуй, прав. Я догадываюсь, что именно может оставить нас в живых. Это ярость, Аррах. И ненависть. Для душ эти чувства — изнанка любви и прощения. А еще Гриммиргу должны понравиться жажда мести, неутоленное тщеславие и желание доказать всем что ты чего-то стоишь. У нас есть шанс пройтись здесь по колено в крови, и тогда нас непременно освободят. У триумфа должны быть зрители, граждане и люди, которые расскажут об этой игре другим.

Я покосился на Аллану. Она говорила правильные вещи, но только не понимала одного: если искусственный интеллект продолжит с нами свою игру, его затянет в круговорот страстей и он не сможет нас отпустить, чтобы мы пиарили его где-то там, где он не сможет нас контролировать! Власть в чистом виде — это тоже эйфорическое чувство, от которого невозможно отказаться. Они не понимают этого, потому что пока просто заражены, но мыслят при этом еще старыми шаблонами.

Я вдруг понял, что их хваленный интеллект без природной интуиции, без звериного чутья не защитит их, если земляне прорвут Блокиратор и начнут атаку на их планеты и города. А если заражение душевностью произойдет внутри Империи Третьего Союза, то кто-нибудь непременно этот Блокиратор выведет из строя. Вот тогда и начнется избиение младенцев.

Первыми из-за угла грязью и ядерными бомбами начнут кидаться самые тупые, звездно-полосатые вояки. Ну, они просто не умеют воевать по-другому. А когда имперцы очухаются, то за глупость Соединенных Амбиций Гордецов придется отвечать уже всем землянам.

И это значит, что эпидемию душевности в Империи Третьего Союза нужно остановить любой ценой!

Но чтобы хоть что-то предпринять, необходимо сначала выбраться из этой электронной ловушки!

— Ну что? — Аррах размял пальцы, словно готовясь к предстоящей неминуемой схватке с монстрами, ждущими нас за тайным проходом в стене. — Все готовы к прорыву?

Я с жалостью поглядел на ученого. Он явно решил, что если будет яростно биться, то непременно победит.

Что ж, и Наполеон, и Гитлер тоже так думали. Но ничего у них не получилось. А все потому, что у русской души есть два непонятных во вселенной качества: долг и судьба. Мне нужно выйти живым, чтобы остановить эпидемию, именно поэтому я и прорвусь. И выведу с собой этих умников. Но без этой моей сверхзадачи никакая ярость не поможет победить интеллект Гриммирга!

— У нас не осталось оружия. — сказал я, преграждая ученому путь. — Шагнуть за скрытую дверь — самоубийство. Может, стоит переждать?

— Ивви, ты не понимаешь! — Аллана энергично тряхнула копной своих волос. — Это мы живые, это мы ослабнем без еды, а Гриммирг может ждать нас вечность.

— «Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки».⁷ — буркнул я в ответ.

— Не получится. — покачал головой Аррах. — Отключить питание, чтобы игра зависла — идея хорошая, но невозможная. Мы ведь не в настоящем Гриммирге, и потому игра будет длиться, пока мы дышим. Мы и есть аккумулятор в этом клоне компьютера. Я предполагал это изначально, но сейчас убедился окончательно.

— И какие ваши доказательства? — я даже вспылить не успел от этой снобистской инопланетной наглости.

— Да вот. — и Аррах указал влево.

Я заворожено посмотрел, как из стены проступили силуэты трех файеров, как они полностью материализовались и остались висеть на крючках, словно поджидая нас.

— Это чего? Гриммирг дает нам фору? — я взял в руки оружие. Оно оказалось полностью заряженным. — Вот блин! Теперь он нас никогда не отпустит.

— Похоже на то. — Аллана враз поникла.

— Не может же он нас годами кормить и поить? — растерянно протянул я.

— Создать минимум комфортабельных условий для проживания в закрытом пространстве — что может быть проще? — Аллана совсем скисла. — Принцип функционирования Залы Ожиданий не является государственной тайной и скопировать программное обеспечение — дело пяти минут даже для обычного компьютера, а не то чтобы для клона самого Гриммирга! Когда мы выдохнемся, нам подкинут не просто бонусы, но настоящую еду. Подозреваю, что и война будет вестись строго по расписанию с перерывами на обед и сон. И пока мы не восстановимся, монстры не смогут к нам подступить.

— Лишь бы Гриммирг не увлекся и не заигрался. — добавил Аррах. — Искусственный интеллект считает, что за смертью наступает возрождение в новом качестве. Но боюсь, что умрем мы здесь по-настоящему. И никакого воскресения уже не будет!

В чем-то Аллана с Аррахом, конечно, были правы. Но какие-то они настолько правильные, замороженные, что их даже слушать противно. Нет в них никакого задора! Наверное, это все из-за их бездушности.

Хотя, если смотреть правде в лицо, то и наша так называемая душа — та еще штучка! Бездушные звери не убивают друг друга ради адреналина, ради мести или денег, только ради еды. Все сексуальные извращения, все пытки и орудия убийств придумали именно носители душ. И только люди требуют непременно: и хлеба, и зрелищ. Почему-то толпу заводит вид мучений и смерти.

Удивительно, но совсем недавно, буквально до того момента, пока я не познакомился с крамольными исследованиями Арраха, я был нормальным парнем и глобальные мысли о суетности мира и истине, которая дороже друга, были от меня бесконечно далеки.

Я любил машины и скорость. Мне нравились красивые девчонки и бородатые гитаристы, которые могут «послать всех на… и нажать на свою педаль». А теперь во мне все перевернулось. Я вдруг понял, что мне всего стало мало. И страны, в которой я родился, и знаний, за которые мне никогда не ставили больше «тройки», и приключений, которых у меня, по сути, никогда не было. Ведь нельзя считать событием драку «стенка на стенку» или «споры за пьяным столом, где музы облюбовали сортиры, а боги живут в зеркалах»⁸.

Мы все живем, точно спим, и когда нас вдруг будят какие-то странные события, оказывается, что, на самом деле, никто из нас ничего не знает об этом мире. И, наверное, это здорово.

Я снял со стенки остальные файеры, кинул их Арраху и Аллане.

Аллана поймала оружие легко и грациозно. Я даже залюбовался ей. Ученый не ожидал броска, он даже руку не успел протянуть, и файер с грохотом упал на пол. Да, никакой реакции у этих ботаников! Как их, граждан Империи Третьего Союза, до сих пор хищники не сожрали — ума не приложу!

И мы дружно шагнули к тайному проходу в стене.

Аррах нажал что-то подле плинтуса, и единый монолит отъехал в сторону. В проеме показался пустой завиток коридора.

Тишину нарушали лишь шуршание кондиционеров; да где-то на потолке замыкала проводка, трещавшая, заставлявшая неоновые лампы заговорщески подмигивать.

Удивительно, но здесь больше не было: ни троллей, ни зомби, ни пауков. Летающих голов тоже не наблюдалось.

Пахло хлоркой, точно мы были не в игре, а внутри огромного космического корабля, где санитары, убрав трупы, замыли полы для дезинфекции.

Думаю, земляне вели бы себя именно так. Душевность не подразумевает склонность к глупости.

Впрочем, так же поступили бы и бездушные граждане Империи.

Может быть, мы все во вселенной не так уж и далеки друг от друга, как хотим показать самим себе?

И снова сомнение, что мы, действительно, именно в компьютерной игре, как утверждали Аррах с Алланой, змеею вползло в мою душу. Ну нет в компьютерах запахов! Или все-таки это и не запахи вовсе, а галлюцинации от воздействия на какой-то там мой мозжечок или гипофиз?

В любом случае, враги могут подстерегать нас всюду, вне зависимости от того, жизнь ли это или компьютерная игра!

Мы с Алланой переглянулись и поняли друг друга без слов. Я кинулся к правому завитку коридора, она — к левому. И только Аррах с идиотской улыбкой ребенка, получившего вожделенную игрушку, остался на месте лупать своими гениальными глазами.

Удивительно, но мой коридор был чист. Я вдруг захотел закричать, выпустить из файера очередью местных световых пуль, чтобы эхо от их грохота пошло бы гулять по этой зловещей пустоте лабиринтов. Еле сдержался. Даже не знаю, что это на меня нашло.

Обернувшись к Аллане, я увидел, что она ошеломлена не меньше меня. Конечно, мы все ожидали увидеть здесь отряды врагов, дозорных, лазутчиков, патрули, ну или хотя бы трупы.

А теперь у меня было нехорошее предчувствие, что вошли мы в тайную комнату в одном месте, а вышли совершенно в другом. И не факт, что мы не в лабиринте, выход из которого можно искать десятилетиями!

Тем временем Аррах у нас за спиной ехидно и противно засмеялся:

— И почему я не удивлен? Как вы, земляне, там говорите: так-таки ни сколечко!

Мы с журналисткой развернулись и с ужасом увидели, что на закрывшейся стене тайной комнаты проступило изображение барона Шеллеша. Впервые я видел лицо первого заговорщика во вселенной так близко.

Я вдруг поймал себя на том, что правитель Морддрома сейчас сильно смахивал на синьора Помидора из той самой сказки Джанни Родари.

Во-первых, он был красным от ярости, того и гляди — лопнет.

Во вторых, его приподнятые совиные брови, такие же лохматые, как у Брежнева, казались мне лозами, на которых и созрел этот фрукт. Или все-таки овощ?

А в-третьих, было в его широком круглом лице что-то от крестьянина, от человека, пришедшего в политику прямо от сохи. Странно, как я всего этого не замечал раньше. Даже полчаса назад, когда мы были в его лапах, мне вовсе не казалось, что он напоминает Бормана из известного советского сериала «Семнадцать мгновений весны» — такого же простодушно-хитрющего лиса.

Впрочем, мне как-то было не до высокой политики. У меня были занятия поинтереснее. И, потом, что-то в лице Шеллеша после последней с ним встречи, изменилось, словно с него сдернули какую-то вуаль, скрывающую его истинную сущность. До этого он мне казался просто толстячком-интриганом, а теперь я прекрасно понял, что передо мной весьма достойный противник: злопамятный и жестокий.

— Говоришь, Аррах, что жизнь — это единственная волюта в мире, которая может оказаться важнее науки. — ноздри барона расширись, делая его похожим на быка, перед тем, как он бросится на красную тряпку.

— Одно маленькое уточнение. — Аррах явно насмехался над взбешенным Шеллешом. — Важнее науки — моя жизнь. Про баронов Империи Третьего Союза я и словом не обмолвился.

— Ну, ничего, Аррах, еще не вечер! Считаешь, что обвел меня вокруг пальца, да? А ты не думал, что за пределы Блокиратора на эту паршивую, зараженную душевностью, бешеностью и сальмонезом, Землю и обратно может контрабандно вынести только совсем сумасшедший сталкер или списанный компьютер, кластеры дисков которого уже осыпаются, но только никак не сам Гриммирг?

— Да нам, собственно, и зеркала хватило, чтобы запустить ее копию. Сдается мне, что и сам ты поступил также. Виртуальную копию можно бросить, она сама потом развеется, так что удивляться не приходится. Ты же вот явил сюда через удаленный доступ только свою пресную физиономию, на большее ведь тоже не способен. Возможно, что Гриммирга нет ни у кого, и все воруют друг у друга отражения отражений. Так что мы — квиты.

— Нет, дружище, так просто ты не отделаешься. Да, я не могу сейчас отправить за вами своих солдат, зато у моего советника есть еще один гений, который уже предпринял вирусную атаку на твой клон клона, на твое выпендрежное отражение отражения. Вот теперь и поглядим, на что ты способен. Вас сейчас будут гнать по единственному правильному пути. Жду вас у выхода, клоуны!

— Это блеф. — фыркнул Аррах. — Всем известно, что, кроме меня, не родился еще гражданин полукровка, который бы так плотно занимался проблемой популяции душ, паразитировании их в телах людей, а так же ореолом их обитания, чтобы написать алгоритм действий заключенных в реальности игры.

— Вот и посмотрим. — Шеллеш плотоядно усмехнулся. — И отчего мне хочется содрать с тебя живого кожу, а? Ладно, не трусь, даже в Залах Ожидания я могу создать тебе условия для работы. Вот только контроль над тобой повышу.

Изображение исчезло.

— Что это значит? — невинно поинтересовалась Аллана. Но, сдается мне, она знала ответ. — И что у него с лицом? Оно вроде то же, но что-то разительно переменилось!

— Да это именно то, о чем ты подумала. — буркнул наш Эйнштейн. — Шеллеш долго и плотно контактировал с людьми. Сейчас он снова общается с фон Шлиссенбургом, которого выкрал из Залы Ожиданий другой инфицированный — Муррум. Полку душевнобольных прибыло. Лицо у людей — зеркало души, так что мы увидели не самого барона, а его суть, его душу. Впрочем, скоро он научится скрывать свои истинные страсти, души учатся этому быстро. Мы застали момент инициации, заражения. Это удивительно, но, похоже, души проникают в тела не сразу. Они словно готовят граждан к своему приходу, чтобы не возникло отторжения.

Аррах вдруг помрачнел:

— А ведь теперь Шеллеш вполне может содрать с меня шкуру, будь я хоть семи пядей во лбу, ведь он начинает понимать удовольствие от созерцания мучений других граждан. Да, на нас открыли сезон охоты! Собак уже спустили.

— Вот этого дядя и боялся. — вздохнула Аллана. — Эпидемия началась!

Я презрительно хмыкнул, всем видом показывая, что мне не оставили ни единого шанса на гуманность. Теперь задача целой Империи уничтожить главного носителя заразы — меня и моих друзей.

Я вскинул файер, готовый положить пару-тройку оборотней или барлогов, прежде, чем побегу по уготовленному мне пути: прямо в лапы безумного мятежника. И там, на выходе из иллюзорного мира Гриммирга, я уже был готов дорого продать свою жизнь.

Path Engine. Mob 5. Странная встреча

Выбрать маршрут движения нам не дали. Не успели мы выслушать душещипательный монолог барона Уойты, как пол под ногами треснул, пошел глубокими разломами, из которых вверх вырвались струи обжигающего пара.

— Что это? — в ужасе закричал я, прыгая с одной пазлы пола на другую. Этого не может быть в игре!

— Интересная вирусная атака. — хмыкнул Аррах, похоже, все еще не верящий в реальность происходящего.

— Бежим! — рявкнула Аллана, первой устремляясь в правый коридор.

Я глянул налево и побледнел. Взламывая половицы, к нам несся чей-то когтистый панцирь, напоминающий мощный костяной гребешок, и, судя по тому, что было на спине этого зверя, обладатель этих замечательных плавников вполне мог закусить тройкой незадачливых людей, прыгнувших в копию Гриммирга, лишь затем, чтобы слинять от русских спецслужб. В это мгновение я сильно пожалел, что не остался в кабинете ФСБешника.

Я уже рванул за журналисткой, как краем глаза заметил, что наш гений вовсе не собирается спасаться бегством. Для него все это — игрушечки. Хихоньки, можно сказать, да хаханьки. Ну, вот как таких ученых можно отпускать куда-либо одних?

Я схватил Арраха за руку и с силой увлек за собой.

— Да подождите же вы! — брыкался гений и вращал глазами, точно обезумевший кролик, завидевший гору свежей морковки. — Вы не понимаете, что короткие импульсные волны, действующие на мозжечок, не являются реальностью! Это как гипноз, словно сон. Нужно не бояться, и вирусная атака расшибется о нас, как волна прибоя о скалу!

— Деду расскажи! — прохрипел я в ответ. — Да не упирайся же, черт толсторогий!

И тут нас настиг костяной гребень врага.

Аррах удивленно вскрикнул. Его задело по левой лодышке. На глазах ученого навернулись большие, размером с кулак, слезы. Ученый разжал руку, и я с тоской увидел, как его файер скользнул в пролом под полом. Ох, уж мне эти вояки Империи!

— Этого не может быть! — плаксиво протянул Аррах и начал падение.

Я быстро перекинул лямку своего файра через голову и отодвинул оружие за спину, снова схватил Арраха за руку, упав на пол и упираясь ногами, чтобы вытащить ученого из провала. Раздался торжествующий скрип: это не выдержали крепежи и мы, вместе с полом, отделились от днища своих лабиринтов, падая в неизвестность.

Напоследок я бросил тоскливый взгляд в лабиринты, где скрылась Аллана, и понял, как зол сейчас на этого полудушевного полудурка Арраха! Я не мог его бросить здесь одного, совесть не позволяла. Я не был уверен, что еще смогу ухватиться за край пола, уже нависающий над нами и выкарабкаться обратно, в коридоры игры, но зато знал точно, попытайся я это сделать, я должен выпустить руку Арраха.

Он, ученый, конечно, виноват в том, что меня втянуло во всю эту мерзко пахнущую историю, но ведь это именно из-за его опытов я летал во вселенной, нашел девушку своей мечты, вновь обрел смысл жизни.

Нет, мы своих не предаем, даже если эти свои совершают ошибки. Вот этим-то мы и отличаемся от бездушных граждан Империи!

Падение было не долгим.

Мы с Аррахом приземлились на небольшую, метра два в диаметре скользкую льдину, которая почему-то не плыла в черных водах холодного моря, а висела в воздухе.

Я смог удержаться сам, и не дал свалиться Арраху, взгляд которого затуманился и стал бессмысленным. Похоже, ученый полностью утратил контроль над своими чувствами.

Вокруг были десятки таких же глыб. Они все двигались, видимо, подгоняемые ветром, но мне казалось, что в движение их приводит какой-то невидимый хитроумный механизм.

Получалось, что некое когтистое животное, смахивающее на дракона, накинулось на звездолет, пробило его обшивку, выколупнуло нас из коридоров корабля, точно устриц из консервной банки и сделало вокруг нас лихой вираж, точно именно мы были ее добычей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Bot (Бот) — программные модули игрового искусственного интеллекта, заменяющие реального игрока на управляемого компьютером персонажа и, таким образом, добавляющие однопользовательский режим в игру. Программа-бот основана на модуле искусственного интеллекта, который адаптирован к особенностям данной игры: карте, правилам, а также к типу игры.

6

Bot (Бот) — программные модули игрового искусственного интеллекта, заменяющие реального игрока на управляемого компьютером персонажа и, таким образом, добавляющие однопользовательский режим в игру. Программа-бот основана на модуле искусственного интеллекта, который адаптирован к особенностям данной игры: карте, правилам, а также к типу игры.

7

«Эта музыка будет вечной, если я заменю батарейки». Стихи Кормильцева И.

8

Перефраз «Эй, гитарист, пошли всех на… и жми на свою педаль», а также «споры за пьяным столом, где музы облюбовали сортиры, а боги живут в зеркалах». Стихи Кинчева К.