Великое молчание

Валерий Вагнер (2024)

Сюжет разворачивается в 2030-х годах. Революция развития искусственного интеллекта создала новую реальность, которая имеет свойство меняться благодаря усилию мысли специально подготовленных людей — нейроморфов. Идет трансформация всей человеческой цивилизации, которая пытается найти себя и новый статус кво в нарастающем хаосе событий. Главный герой — Кей, человек без прошлого, на которого по непонятным причинам охотятся как могущественные корпорации, так и таинственные силы из виртуальности. В виртуальности он встречает таинственную фигуру Патриарха, который ставит перед ним сложные вопросы и дает направление для поиска истины. Истины, которая не готова быть открытой.

Глава 2. Амплитуда нарастает.

«Сегодня в первой половине дня владелец синоптики третьего класса от компании Google был задержан при попытке продажи незаконного объема трафика внутренней сети компании “Jeyson & Jeyson”. Мистер Джим Кейнс, ведущий биоинженер “J&J”, утверждает, что похищенный поток трафика не угрожает рыночным позициям компании и не принесет значительного ущерба даже в случае успешной реализации на рынке. Тем не менее, котировки акций “J&J” претерпели существенную корректировку. Как стало известно нашей компании, установление причины утечки стало возможным благодаря активному участию нейрокванта системы безопасности «Сноу», который был запущен в компании два года назад. Получить комментарии от нейрокванта компании нам, к сожалению, не удалось, но наши источники утверждают, что это была преднамеренная атака на сети компании…»

Ньюс вектор CNN, 21 июля 2033

— Сноу, — звучавший голос принадлежал Франсуа Пеньеру, немолодому полноватому мужчине с глубоко посаженными карими глазами и неровной линией рта. Все в нем свидетельствовало о том, что он был крайне раздражен.

Его густая шевелюра говорила о недавней трансплантации, что в глазах окружающих делало его слегка смешным, о чем он, главный нейроморф компании “J&J”, не мог не знать. Это его беспокоило, но он не подавал виду, что, впрочем, не лучшим образом сказывалось на его состоянии духа. Мужчина находился в небольшой светлой комнате, обустроенной в спартанском стиле. Кроме проекции диагностической карты систем на стене в комнате был только стул и стакан воды на небольшом столике возле него.

— Сноу, ты провел диагностику каналов?

— Да, сэр, — раздался веселый юношеский голос, принадлежавший системе безопасности компании.

Франсуа поморщился. Он всегда недоумевал, кому пришла такая бредовая мысль, что голос взбалмошного подростка может хорошо сказываться на психологическом аспекте общения с системой корпоративной безопасности. Лично его всегда раздражало это самодовольство в голосе системы.

— Результат? — как можно суше и, как ему казалось, профессиональнее спросил человек.

— Вас что-то беспокоит, сэр?

В голосе собеседника Франсуа послышалась легкая издевка. Хотя это было маловероятно, так как поведенческие модули подобных систем не отличались многообразием настроек.

— Это не существенно. Докладывай результат диагностики, Сноу.

— Параметры работы каналов стабильны. Аберрации на всех узлах отсутствуют. Флуктуаций информационного обмена не установлено.

— Достаточно, — ответил нейроморф, — сформируй и выгрузи статус матрицы каналов на текущий момент.

Франсуа был одним из лучших в своем деле. Невзирая на свое относительно недавнее появление, нейроморфы принципиально изменили картину работы с машинами, качественно повысив эффективность решения задач. То, что сейчас ему приходилось оформлять свою работу словами, а не “мыслеформами”, как он уже привык, делало его раздражительным. Но это была вынужденная мера, так как предмет работы был чрезвычайно щепетильным, даже более того — опасным, и штатный нейроморф компании “Jeyson & Jeyson” не без оснований решил придать всему официальный характер, сделав запись происходящего. На будущее, так сказать. Ведь для понимания “мыслеформы” требовалась подготовка нейроморфа, а руководство компании такими возможностями не обладало. “К счастью, — подумал Франсуа, — иначе нас давно бы тут не было”. Так что сейчас он все делал строго официально и по старинке, зато надежно и безопасно. Почти. Учитывая характер проблемы, могло случится все, что угодно, и увольнение в случае обнаружения утечки данных было самым оптимистичным вариантом. Уж что-что, а методы работы службы безопасности компании он знал хорошо. Осведомленность, правда, не делала его счастливее.

— Запрашиваю код безопасности.

— CNB 21786312. Подтверждаю необходимость загрузки статус матрицы через корпоративный нейрошунт 217.

— Осуществляю, — голос Сноу был спокоен, но человек не мог удержаться от мысли, что система его изучает и находит забавным.

Он почувствовал легкий холод в затылочной части головы, как бывало всегда при передаче большого объема данных, но было что-то еще, неуловимое, вызывающее чувство тревоги где-то на периферии сознания, словно тихий голос будильника, который звенит сквозь тяжелую дрему похмельного сна. В голове у Франсуа промелькнул образ гигантской паутины, в которой увяз он и еще тысячи людей. С огромным трудом ему удалось отвлечься от этой мысли, но ощущение тревоги никуда не делось.

— Трансфер данных осуществлен, Франсуа. Рекомендую обратиться к доктору Сертано для диагностики системы. Обнаружено нетривиальное отклонение компесанторного механизма нейрошунта.

Франсуа слегка расслабился. “Новые ощущения вполне могут быть вызваны именно этим отклонением, — подумал он, — но проверить не мешает”. Слишком много странного в последние дни, и это явно не нравилось главному нейроморфу “J&J”, а он привык доверять своей интуиции.

— Есть дополнительные параметры, которые требуют нашего внимания?

— Нет, сэр. Процедуры аудита данных работают стандартно, нарушения логики шифрования не обнаружено. Прогноз стабильности 98,9 % в периоде.

— Хорошо, Сноу, можешь быть свободен.

— Да, сэр.

Голос собеседника стих, и Франсуа оказался один на один со своими мыслями и чувствами. Он был обескуражен. Что-то важное ускользало от его понимания, а он, от природы обладая пытливым умом, не привык к неразрешимым загадкам. Франсуа почти до боли сжал сухие ладони в кулаки, а его полноватое лицо стало пунцовым. Заметив это, он усилием воли расслабил руки и глубоко вздохнул. Только после прощания с системой нейроморф понял, насколько он был напряжен в течение всего диалога. Тут определенно дело было не только в настройках шунта. Это стоит проговорить в рамках запланированной беседы с психологом компании. Но это подождет.

— Запрос коммуникации, Брагин, диапазон срочности два, — произнес он.

— Запрос принят, мистер Пеньер, ожидайте, — голос персонального ассистента главы службы безопасности был женским. Глубокое контральто было единственной известной Франсуа слабостью Виктора Брагина, выходца из никому неизвестных глубоко законспирированных разведслужб.

— Слушаю, Франсуа, — голос Брагина был обманчиво спокойным, но его собеседник знал об истинном положении дел и об отношении Брагина к проблеме нейронной устойчивости трансферных каналов компании. Именно он был основным инициатором запуска “Сноу”.

— Диагностика проведена, Виктор, — он сделал небольшую паузу, задумавшись, стоит ли говорить о своих сомнениях, но решил, что они слишком неопределенны. — Системы стабильны. Прогнозы оптимистичны в пределах 99%.

— Что-то не так, Франсуа? Ты странно выглядишь, — густой голос Брагина не изменился ни на октаву, но Франсуа не жаждал привлекать к себе излишнее внимание главы службы безопасности.

— Нет. Видимо, просто усталость последних дней. Сегодня планирую обсудить это с Элизабет.

— Да, последние дни оказались жаркими для всех нас, — голос Брагина стал несколько теплее, но его взгляд оставался таким же сосредоточенным и цепким. — Держи меня в курсе. И да, Франсуа, результаты проверки выгружай для публичной оценки в наш мнемонический модуль памяти, хорошо?

— Да, конечно, Виктор, нет проблем. Сразу после моделирования матрицы каналов. Это займет пару часов.

— Хорошо, жду.

Брагин отключился. Франсуа устало облокотился на стол.

— Море. Запах и шум, — произнес он, но немного подумав, добавил, — штиль, стиль релаксации.

Стены комнаты покрыла небольшая рябь. Диагностическая карта стала прозрачной и ушла на второй план. На стенах показалась стереоскопическая картина моря. Со всех сторон раздался легкий шум воды, нос уловил влажный запах и солоноватый вкус, пропитанный тишиной. Франсуа расслабился и погрузился в свои мысли. Ему необходимо было все обдумать, и спокойная тишина — это было то, что сейчас было ему нужно.

Пока Франсуа наслаждался покоем, за ничего не подозревающим нейроморфом компании “J&J” пристально наблюдали, подвергая все системы его жизнедеятельности глубокой оценке и диагностике. Электромагнитная активность неокортекса позволяла примерно моделировать ход мысли человека, и, при необходимости, вносить небольшие коррективы, не носящие фундаментальных изменений, но активно влияющие на субъективное восприятие. Но наблюдателю это и не требовалось — он изучал и систематизировал, формируя полотно реальности, в котором Франсуа, сам того не ведая, уже вносил свой вклад и имел собственную ценность. Ценность, которая пока превалировала над рисками.

Франсуа в задумчивости, впрочем, всегда ему свойственной, оглядел свой небольшой кабинет. Простота убранства, выдержанного в спартанском стиле, соответствовала характеру его работы. В кабинете было совершенно пусто, если не считать столь необходимого в его ремесле современного адаптивного кресла, обеспечивающего своему владельцу комфортное и безопасное размещение в течении многочасовых посещений локала. Такие вещи особенно ценились нейроморфами, которым иногда сутками приходилось “покидать” свое тело, погружаясь в непослушное пространство “Вирту”.

Он, привстал, потянулся до хруста в суставах, сел обратно в кресло и практически мгновенно оказался в совершенно ином мире. Мире, в котором именно он определял правила игры. Всё вокруг стало меняться. Кабинет словно вырос в размерах, кресло приобрело очертания некоего пульта управления космическим аппаратом: вокруг мерцали интерфейсы данных, полукругом расположились различные диагностически панели, вываливающие на своего владельца поток структурированной информации. Это и было настоящее рабочее пространство нейроморфа четвертого класса компании “Jeyson & Jeyson”. Именно так его тренированное сознание адаптировало под него рабочее пространство, где он в любой момент мог получить любые данные, изменить их поток или заблокировать, если необходимо. Здесь он чувствовал себя на вершине горы. Франсуа улыбнулся.

— Итак, приступим, — прошептал он, и в ответ на его слова одна из панелей справа загорелась ярким голубоватым светом, означающим начало процесса погружения в локальное пространство “Вирту”. Ему требовалось по-настоящему безопасное соединение. Беседа с его коллегой из страны восходящего солнца должна была стать интересной, и только нейроморфы в действительности понимали и могли организовать крипто устойчивую связь, позволяющую спокойно вести беседу, не опасаясь быть услышанными посторонними.

Его глазам открылось обычно серое бескрайнее пространство локализованного “Вирту”. Он, в отличии от многих других своих коллег, любил работать с “Вирту” непосредственно, не подготавливая его, не придавая первичных форм и переменных. Вдох, выдох, вдох. Нейроморф привычно успокаивал свой разум, приводя его в резонансное состояние. Материя и пространство вокруг него завибрировали и колыхнулись, реагируя на присутствие его внимания, готовые изменяться в согласии с его волей. “Вирту”, как гостеприимный хозяин, открыл свои двери его разуму. Это было захватывающим ощущением, дарило эмоции, которые были ни с чем на сравнимы. Он чувствовал себя Бетховеном вечности, Микеланджело совершенной формы, не ограниченным лишь музыкальной партитурой или холстом художника, которые могли отразить лишь часть многогранности формы. Как плоско, как вторично, как это было убого, просто, ограниченно в сравнении с тем ощущением творчества, которые дарил нейроморфу процесс созидания в “Вирту”. По сравнению с этим все становилось простым и незначительным, все теряло объективную ценность под пристальным взглядом человека, который усилием мысли мог менять мир вокруг себя. Все амбиции, цели становились пустыми и неважными. Для него было важным только “Вирту”. Его нахождение здесь было отнюдь не работой, а воплощенной мечтой. Возможности, которые дарило “Вирту”, были настолько грандиозными, что их границы выходили даже за пределы богатой фантазии Франсуа, и это было ошеломительно. Это кружило голову. Здесь он мог практически все.

Сосредоточившись, он вызвал образ двери, контур которой тут же засветился перед его мысленным взором, дал ей имя, свойства, цель. Он создал идеальную дверь. Дверь, которая могла привести его сознание, его “я” куда угодно. Она светилась ультрафиолетом в серой дымке локала “Вирту” как гигантский прямоугольник света, мерцая, готовая выполнить свою роль. Франсуа довольно хмыкнул и потянулся за ручку. Дверь открылась. За ней была звездная ночь. Улыбаясь, Франсуа вошел в проем. Дверь закрылась.

Заинтересованный взгляд постороннего наблюдателя на мгновение остановился на мерцающем дверном проеме, но быстро угас. Системы безопасности локала нейроморфа обеспокоено зафиксировали изменения напряжения поля “Вирту”, но не придали этому значения как нечто несущественному.

***

Кабинет Виктора Брагина, могущественного главы Службы безопасности корпорации “Jeyson & Jeyson” производил неизгладимое впечатление, и был явным исключением из правил современного офисного пространства. Как старомодная средневековая крепость, он был огромным, прямоугольной формы, забитый шкафами, громоздившимися вдоль высоких стен. Они, казалось, нависали над хозяином кабинета, угрожая в один прекрасный день похоронить его под тоннами документации. Документы были напечатаны на бумаге и являли собой реликт — последний бумажный архив компании.

Если вы хотели бы что-то определенное сказать о Викторе Брагине, то одно можно было бы сказать точно — он был старомоден. Вероятно, именно по этой причине в данный момент он был раздражен. Он стоял над своим огромным, заваленным документами столом. Разобраться в том, что происходило на его столе, могла только его секретарша Наталья, но сегодня он отпустил ее домой, и уже битый час пытался найти в этом хаосе нужные отчеты, от чего его раздражение только росло.

Он всегда был консервативен, и все эти новомодные штучки с локальными пространствами в “Вирту” вызывали у него подозрение. Его кредо был контроль. Все, что он не мог контролировать, было потенциальной угрозой. А “Вирту” было вне чьего бы то ни было контроля. Так что он был, вероятно, одним из немногих, кто отстоял в компании свое право работать исключительно в реальном мире, что создавало неудобство для многих, однако это его мало волновало. Он не мог гарантировать безопасность в мире, который не понимал, а пространство “Вирту” было непонятным даже для его творцов — нейроморфов. Но обратной стороной такого подхода становились ситуации, в одной из которых он оказался в данный момент: столь необходимые ему сейчас данные об утечке информации из внутренних сетей компании как сквозь землю провалились.

Брагин был зол. Его могучие руки упирались о толстую, массивную, как и он сам, столешницу, и только такой огромный, архаичный, темного мореного дуба стол мог выдержать давление всей массы его габаритного двухметрового тела. В главе службы безопасности было без малого сто двадцать килограмм мышечной массы. Несмотря на свой рост, он был пропорционально сложен: широкий, с комплекцией борца и угрожающе низким лбом. Обладающий тяжелой челюстью и неохватной шеей, он производил неизгладимое впечатление на окружающих. Таких, как он, с легкой руки записывали в “громилы”. Небольшая щетина и гладко выбритый череп дополняли однозначно угрожающую картину. Его внешний вид всегда вызывал у людей схожие чувства. У женщин отвращение вперемешку с желанием, у мужчин: настороженность и желание дать в морду. И то и другое для главы службы безопасности было привычно, и он был бы сильно удивлен, если бы не встретил подобной реакции у любого нового знакомого. Тем не менее, обладатель столь выдающейся внешности обладал не менее выдающимися интеллектуальными способностями, и именно благодаря им он занимал свой роскошный, по меркам компании, кабинет, превратив его в странное сборище всевозможных антикварных безделушек. Здесь случайный гость мог обнаружить самую эклектичную коллекцию стилей: от старинной деревянной мебели до композитных кружек с автономной системой очистки и нагрева жидкостей. Все это серьезно затрудняло составление психологического портрета хозяина, однако Виктор чувствовал себя здесь как дома. Вернее сказать, даже лучше, чем дома.

Нахмурив брови, Виктор неподвижно стоял, склонившись над массивным столом. Ему не понравился разговор с Пеньером, который оставил чувство недосказанности. Впрочем, это могли быть отголоски занимавшей его более общей проблемы. Тем не менее, он дал себе обещание найти время для разрешения этого вопроса. В текущий момент его занимала простая и в то же время крайне сложная ситуация. Виктора не покидало впечатление, что все их проверки и диагностики, которые они проводили, не имели ни малейшего смысла. Их результаты и оценки словно были срежиссированы кем-то, кто мог контролировать всю ситуацию в целом. Кража трафика в рамках этой гипотезы была лишь элементом некой гораздо более масштабной и глубокой проблемы. Задолго до обнаружения потери трафика Брагин, руководствуясь скорее своим чутьем, чем фактами, настоял на досрочном запуске экспертной системы безопасности, построенной на субвекторных принципах систем искусственного интеллекта. “Сноу” показал себя замечательно. Он сходу выявил целый комплекс латентных проблем в системах безопасности, предложил и провел работы по оптимизации многих протоколов, и на какое-то время это даровало Виктору спокойный сон. Но лишь на время. Вскоре беспокойство вернулось к нему с новой силой.

Последние полгода он с параноидальной настойчивостью искал вмешательство, искал любые факторы, которые могли бы свидетельствовать в пользу его гипотез. Не находил, и искал с еще большим рвением. На этом фоне обнаружение задвоенного канала трафика, которое отследил “Сноу”, было как подарок, и делало его активность осмысленной, но к подобным подаркам Брагин относился крайне подозрительно, от чего его беспокойство только выросло. Слишком просто, слишком очевидно. Он тяжело вздохнул.

— Сноу?

Виктор отодвинул в сторону кипу бумаг, уселся в массивное кресло и нетерпеливо повторил:

— Сноу.

— Да, Виктор, — прозвучал звонкий голос системы.

— Ответь мне, Сноу, почему я недоволен результатами вашей диагностики: твоей и мистера Пеньера?

— Виктор, может быть несколько ответов на твой вопрос. С разной степенью вероятности они могут быть оптимизированы.

— Сделай предположение, удиви меня, — в голосе главы службы безопасности прорезался сарказм. Небольшая пауза, возникшая перед ответом системы, немного насторожила его.

— Есть проблема?

— Нет, Виктор. Проблема заключается в личностной оценке, что не может быть оптимизировано полностью.

— Максимизируй результат, — Брагин привык общаться с системой, и уже знал возможные ограничения, которые накладывали на его собеседника алгоритмы компании, делая его более лояльным. Они же делали его чуть менее эффективным, но эта была цена безопасности.

— Моя приоритетная гипотеза связана с наличием потенциально неизвестной величины. Оценка вероятности объективного характера данной величины составляет значение в диапазоне от 8 до 12%, что не является критическим порогом для более детального анализа ситуации. Полагаю, твоя оценка, не выражаемая численно, может иметь более глубокое значение для твоего личного опыта, что и вызывает…

— Стоп, — голос Виктора прозвучал неожиданно и безапелляционно. — О какого рода неизвестной величине идет речь?

— Виктор, учитывая гипотетический характер данной оценки и ее предварительный уровень, я бы говорил о комплексе нейроморфных систем.

— Ты говоришь об искусственном интеллекте?

— Это не обязательно, Виктор. Данная неизвестная может использовать глубинные экспертные системы без включения осознанных модулей.

— Тем не менее, это ресурсоемкие задачи, и твоя неизвестная требует привлечения существенных вычислительных ресурсов?

— Это так. Оценочный порядок вычислительных ресурсов порядка ста зетафлопс.

— Твоя оценка скромна, — заметил собеседник.

— Виктор, это не более, чем предварительная аппроксимация. Твой вопрос был не о глубокой оценке неизвестной величины, а о моей оценке причины твоей неудовлетворительности нашим анализом проблемы.

— Хорошо. Итак, твой вердикт?

— Как я уже сказал, вероятность наличия системной неизвестной ниже порогового уровня глубокого семантического анализа. Данный пороговый уровень установлен для оптимизации вычислительных ресурсов комитетом безопасности.

— Да, который возглавляю я, — Виктор задумался. — Таким образом, есть вероятность системного вмешательства, но ее комплексная оценка нерентабельна и не энергоэффективна с точки зрения твоих вычислительных лимитов?

— Это неверное мнение и не корректный вывод, Виктор.

— Скорректируй меня, — собранный, как всегда в моменты кризиса, голос Брагина стал несколько жестким.

— Степень необходимости оценки, я полагаю, выше, порядка 24%, что также ниже уровня возможного локального принятия решения.

— Хорошо, Сноу, сколько потребуется ресурсов? — Виктор задал этот вопрос автоматом, уже, по сути, приняв решение.

— Судя по предварительному анализу, ресурсоемкость задачи 87%.

— 87%? Поясни. Такой уровень проблемы не может быть таким ресурсоемким. Или может?

— Виктор, любая оценка, которая требует оптимального анализа нейроморфной системы, должна включать порядковое превосходство вычислительных ресурсов. Таким образом, оценка ресурсоемкости неизвестной в сто зетафлопс приводит нас…

— Я понял. Не продолжай, — Виктор бросил задумчивый взгляд на свой стол, вздохнул и принял решение. — Начинай предварительное моделирование. Выделяемые ресурсы в диапазоне 5-10%, дальше решим по получении первичных данных.

— Хорошо, Виктор, приступаю.

— О любых результатах сразу мне, для всех остальных, кто вне компетенции, информация закрыта. Закрыть канал связи, диалог зашифровать, глубина шифрования — уровень пять, критический.

— Процедура запущена, Виктор.

— Отбой.

Виктор до сих пор продолжал использовать лексикон выходца из спецслужб, что порой мешало ему установить контакт с гражданским персоналом компании, но помогало в общении с системами ИИ, а именно это сейчас было приоритетной задачей.

Проблема становилась интереснее. Виктор сделал небольшой глоток из стоявшей на столе кружки с давно остывшим эспрессо и повернулся к проекции окна, выходящему на Везувий, который сменил диагностическую карту систем. Как ни странно, Везувий его успокаивал. Виктор задумчиво потер подбородок. Неделя только начиналась, но было очевидно, что разговора с одними из младших партнеров Тиллерсона не избежать. Только Совет директоров мог решить вопрос о необходимости выделения под задачу такого уровня ресурсов, и для них нужны были аргументы гораздо более внятные, чем интуитивные оценки главы службы безопасности. Эта задача требовала своего решения. Виктор сильно сомневался, что “Сноу” сможет найти серьезные улики, используя выделенные ресурсы, если его оценка хотя бы отдаленно верна.” А следовательно… Следовательно, требуется оценить возможности подключения других каналов», — подумал Виктор и принял решение.

— Сноу, открой внешний канал коммуникации, уровень безопасности критический, — произнес он.

— Сделано, Виктор.

— Соедини меня с Аркади, Абрахамом Аркади, — добавил он. — Ключ для канала в контейнере LC 429.

— Запрос отправлен, — голос “Сноу” в этот момент был как нельзя кстати спокоен и профессионален.

Ответ не замедлил себя ждать.

— Здравствуй, Виктор. Рад тебя видеть. — в голове начальника службы безопасности раздался голос старого, очень старого знакомого, звучавший как отголосок другой жизни. — Ты, как всегда, по делу? Или беспокоишься о моем хрупком здоровье? — голос собеседника чуть дрожал.

— И я рад тебя видеть, Абрахам. Я как всегда. Дело специфическое.

Дождавшись внимательной тишины, он продолжил:

— И крайне важное.

Собеседник, впрочем, надо отдать ему должное, не был впечатлен. Собственно, на такую реакцию Виктор и рассчитывал. Абрахам был интересным «человеком», если, конечно, его еще можно было так назвать.

— Как всегда, значит. Излагай, — сухой кашель прозвучал сдержанно, но заставил Виктора задуматься о первых словах собеседника. Но это может подождать.

— Я полагаю, мы в серьезной ситуации, Абрахам, и, говоря “мы”, я имею в виду всех нас. Нужна встреча. Не в “Вирту”, терпеть не могу эту “слизь” — добавил он, — Ты сам знаешь, где.