Клин Клином

Валерия Шер (2024)

Есений и Эрнест — уборщики с диаметрально противоположными взглядами на жизнь, которых судьба вечно сводит друг с другом. Есений живет в мире иллюзий и волшебства, в то время как вечно недовольный Эрнест сидит на задворках счастья, уважения и воспитания. При всем их различии они вынуждены вместе заниматься грязной работой и выпутываться из причудливых ситуаций, что подкидывают им неожиданные обстоятельства и нелепые случайности. Им предстоит долгий путь, чтобы разобраться в себе и обрести близкого друга.

Смена 6

Девушка выдернула ногу из хватки Эрнеста и на четвереньках поспешила покинуть окрестности злостного дома. Под дикий рев толпы главный ненавистник Славы тоже решил не задерживаться. В Эрнеста и девушку прилетело что-то твердое, но они успели переступить черту, разделяющую это место и остальной город.

— Скорее! — кричал Есений, смотря на приближающихся злобных людей.

Слава пнула по воротам — разразился до боли неприятный металлический треск. Эрнест, глянув на странную девушку с неодобрением, подбежал к товарищу и заметил старых-добрых друзей человека: собак. Злым и голодным дворнягам куда интереснее было заглянуть внутрь захламленного двора и познакомиться с теми, у кого в руках было немало объедков. Троица беглецов ринулась прочь от раскрытых ворот и помчалась по улице в сторону цивилизованного города.

Они преодолели достаточное расстояние, чтобы убедиться в своей безопасности. Простые прохожие с удивлением разглядывали незнакомцев и морщили носы от той вони, что от них исходила.

— Мы справились, — заключил Есений, остановившись.

— Но все пошло не по плану, — высказался Эрнест с громкой отдышкой и перевел взгляд на Славу, которой, по его мнению, здесь быть не должно. — Я вот не пойму, ты вообще какого черта тут делаешь?

— Я так и знал, что она не врала. Так и знал! Я невероятно рад, что мы выбрались из этой клоаки, — Есений порывисто обнял Славу. Она взвизгнула и широко улыбнулась, в ее глазах заблестели слезы.

Эрнест был не вхож в эту дивную компанию и совершенно не разделял их счастье. Безусловно, он радовался свободе, но никак не понимал, с какой стати дикарка поспешно переобулась и бросила своих безмозглых соседей.

— Я же говорил тебе, что ей страшно там находиться, — начал Есений, — и ее не выпускали.

— Помню я, помню. Но тут как-то все не сходится! — Эрнест подошел к Славе, чьи глаза забегали от страха. — Рассказывай, мелкая засранка, почему ты сначала обращалась с нами, как с заложниками, а потом притащила лом.

— Не разговаривай с ней так, она ни в чем не виновата! — вступился Есений.

Уборщики сцепились в словесной перепалке, где один ругался, а другой со стоической терпеливостью объяснял первому, как он неправ.

— Значит, ты ему ничего не рассказал? — вмешалась Слава.

Коллеги отвлеклись от спора на повышенных тонах и уставились в девушку не вполне осознанными глазами, словно до них только доходил смысл ее слов. Она несмело подошла к ним и мягко улыбнулась, чтобы разрядить обстановку. Есений замялся и, поджав губы, провел носком ботинка по бордюру.

— Мы с Есением общались, пока ты приходил в себя. Я все ему рассказала: про этот дом, про себя. Я была обычной студенткой до того момента, как сняла здесь квартиру. По дешевке. Для меня это была прекрасная находка. По карману не било, стипендии хватало на аренду. Но как только я зашла внутрь, со мной случилось то же самое, что с вами. Я пыталась сбежать, но на что я могла рассчитывать? — Слава пожала плечами. — Я стала им кем-то вроде девочки на побегушках, только меня никто не выпускал. Простите меня, пожалуйста! — девушка закрыла ладонями глаза. — Как только я вас увидела, всем видом пыталась отпугнуть. Там кругом сумасшедшие. Я надеялась, что вы не дождетесь и сами уйдете, но они услышали ваши крики и этот удар по воротам…Я ничего не могла сделать. — Слава обняла Есения и горько разрыдалась.

Эрнест не верил своим ушам. Ничего себе, Слава разговаривать умеет, поразился он, почувствовав себя полным кретином.

— А что это за дом? Что с ним не так? А то бредятина какая-то, ей богу! — вспылил Эрнест, почесав затылок.

— Она мне сказала, что раньше там тюрьма была. Ее давно нет, район многоэтажками застроили, но все, кто заселялся в тот дом, теряли рассудок и зверели. Плохая аура, агрессивное сумасшествие, передающееся по воздуху, — Есений погладил Славу по спине и грустно покачал головой, посмотрев на коллегу.

— То есть, дело в ауре? Ладно. Но почему ты не сбежала, когда у тебя был ключ?

— Они были рядом и следили за мной, — заплаканный голос Славу тонул в одежде Есения. — Они дали мне ключ только из-за собак. Но это я поняла только потом. А меня не посадят за то, что я человека ударила ломом? Я увидела парня с лопатой и ударила его! — она снова расплакалась.

— Ниче, им есть, где его хоронить, — усмехнулся Эрнест, а после словил возмущенный взгляд Есения. — Ты могла сразу нам все рассказать, а не устраивать цирк.

— А если бы они догадались? Она такая крохотная и худенькая, — Есений перешел на общение, свойственное родителям во время утешения своих маленьких детей. — Когда дело до власти доходит, они сразу все такие умные и понятливые, да? Куча опасных бандитов и одна хрупкая девушка!

— Когда у нее в руке нет лома, ты хотел сказать, — Эрнест цокнул языком и решил, что с него на сегодня хватит. — М-да, мы остались без наших телефонов. Воняем, как свалка, а еще не видели нормальной еды. Не знаю, как вы, но я хочу нормально пожрать и поссать. — Он развернулся, чтобы уйти, но через пару секунд вернулся в прежнее положение. Лицо у него было недоброе. — То есть, все это время ты знал все это и ничего мне не сказал? Ты специально выставил меня настоящим ублюдком, который угрожает убить бутылкой?

Лицо Есения исказилось от вины. Не без причины все обстоятельства были не в его пользу. Он перестал обнимать Славу, отстранился и поджал губы, размышляя над тем, что сейчас лучше сказать.

— Ты просто сказал, что она патологическая лгунья. Я тебе поверил. И все равно я виноват, я это знаю. Извините меня.

— Ты превзошел самого себя.

Тем временем Слава отвлеклась на городской вид: только сейчас она вспомнила, как приятно находиться на свободе. Она вытерла рукой влажные щеки и засмеялась громко, никогда ей еще не было настолько хорошо и весело. Есений подхватил настроение девушки, тут же отпустив ситуацию. Только Эрнест не мог порадоваться: слишком много сил он потратил на то, чтобы спастись, и теперь не обладал тем же рвением, чтобы найти причину для заливистого смеха. Усталость его раздражала и напоминала о том, что она не пройдет никогда; что это всего лишь один день, который закончился, а за ним уже выстроилась очередь из множества других таких же тяжелых будней. Это была одна из самых странных и экстремальных рабочих смен, но далеко не самая последняя.

— Так и знай, Еся, мы с тобой больше не коллеги, — фыркнул Эрнест и побрел прямо по улице, оставляя за спиной счастливых людей, которым его было не понять.