Мир в руках

Владарг Дельсат (2024)

Алена — странная. В ответ на жестокость она отвечает улыбкой, а оскорбления принимает за доброту, за что ее ненавидят еще больше. В мире, полном жестокости, Алене все же удается обрести близкого человека — Таню. Но вскоре им обеим грозит смертельная опасность. Единственный шанс выжить — пройти Испытание, о котором Алене рассказывают в таинственной Академии из сна. Это не удалось еще ни одному ребенку, но у Алены нет выбора. Либо она ступит на путь Испытания, либо навсегда исчезнет вместе с Таней. И, считая что выбора нет, она делает свой шаг. Приведет ли он ее к счастью и избавлению? Возможна ли семья для такой, как она?

Глава шестая

Утро просто сказочное, мне кажется даже, что я на мягком лежу, а мамочка ещё спит. Она ночью плохо спала, потому что у неё кошмары были. Ну это когда страшные сны. У меня тоже бывают, но я не кричу, потому что нельзя же другим мешать спать. Мамочка ещё отдыхает, а я иду к ручейку умываться. Солнышко только встало, а платье, которое больничное, я не надевала, не так уж и холодно здесь. Вот когда меня на ночь в душе зимой запирали, тогда было холодно, потому что окно приоткрытое не закрывалось.

— Доброе утро, дедушка Лес, — здороваюсь я, подойдя к ручейку. — Здравствуй, ручеёк!

Я умываюсь, думая о том, что нужно мамочке ещё ягодок собрать, потому что после сна всегда кушать хочется так, что животик болит. У меня уже не болит, потому что я привыкла и ещё водички попила.

— Дедушка Лес, можно я ещё ягодок для мамы соберу? — прошу я, чувствуя, что дедушка Лес не против.

Я улыбаюсь и иду за платьем, чтобы собрать в него ягоды. Подхожу к маме и вижу, что её глаза открыты. Она смотрит на меня так, как никто никогда не смотрел, от этого мне почему-то плакательно.

— Чудо моё, — говорит мне мамочка, а я лезу обниматься.

— С добрым утром, мамочка, — я прижимаюсь к ней, и мы так замираем. — Я сейчас принесу завтрак, а потом помогу тебе умыться.

— Я доползу, — улыбается мне мама и показывает, как она умеет ползать.

Ножки мамины совсем не шевелятся, но ручеёк недалеко совсем, поэтому она на руках доползает, чтобы умыться. Я вижу, что она справляется, беру рубашку свою и отправляюсь к кустикам с ягодками. Вчера я красненькие собирала, а сегодня буду жёлтые, интересно, какие они на вкус. Не удержавшись, пробую. Сладенькие такие ягоды, но ни на что не похожие.

Набрав ягод, я говорю «спасибо» дедушке Лесу и иду маму кормить. Она протягивает мне кусочек хлеба, а я опять с ней делюсь, потому что хлеба у нас почти нет, а я не хочу, чтобы мама голодала. И вот тут я узнаю, что мама очень быстро ползать умеет, потому что за моей спиной обнаруживается собачка. Ой, мы в лесу, значит, это волк?

— Нет, не трогай Алёнушку! — восклицает мамочка, как-то очень быстро оказавшись передо мной. Она раскидывает руки, защищая меня, но я же вижу, что волк добрый, мы же в сказке.

— Мамочка, дядя Волк добрый, — объясняю я замершей маме и протягиваю свой кусочек хлеба ему. — Хочешь хлебушка? Или ягодок?

Он не берет угощение, а будто бы вздыхает — ну, мне так кажется, а потом тыкает меня носом. Мне кажется, он что-то сказать хочет, только не умеет пока или нашего языка не знает. Но он точно нападать не хочет, а отходит в сторону, как будто ждёт. Мамочка удивлена, но ещё она за меня испугалась, потому что мамочка же. Поэтому она меня обнимает и плачет немного.

Дядя Волк как будто всё понимает. Он подходит к мамочкиной коляске и тыкает её носом, потом ещё раз, и тогда до меня доходит: он зовёт нас куда-то! Я поднимаюсь и иду за коляской, чтобы мамочку пересадить, но присаживаюсь рядом с ним и говорю ему «спасибо», решившись погладить. Дядя Волк, кажется, не против, а я беру коляску и подвожу её к маме.

Затаскивать мамочку тяжело очень, но я справляюсь, а потом собираю все наши вещи, потому что они нам ещё пригодятся. Мама пробует подвигаться и смотрит на дяденьку Волка, а он кивает головой и идёт вперёд, время от времени на нас оглядываясь.

— Мамочка, мы должна за дядей Волком идти, — говорю я мамочке, — ведь он зовёт.

— Ну, пойдём, — улыбается мама, которой уже не страшно, а почему она вдруг во всё верит, я не знаю.

Дядя Волк ведёт нас по тропинке, но не быстро, поэтому я почти не задыхаюсь. Мы далеко идём, но я знаю, что нужно потерпеть, ведь не зря же он нас ведёт? Мамочка видит, что я устала, останавливается и сажает меня к себе не колени. Я уже хочу сказать, что могу дальше идти, но она просто качает головой, и я молчу. Это же мама, она всегда знает, как правильно, а я прижимаюсь к ней и, кажется, даже немножко сплю, потому что часть дороги пропускаю.

— Ой, — говорит мамочка.

Я поднимаю голову и вижу дом. Ну такой, из брёвнышек сделанный. Дядя Волк тычет носом в дверь и смотрит на нас.

— Нам туда, дядя Волк? — спрашиваю я его, на что он просто кивает головой. — Спасибо тебе, дядя Волк! — от души благодарю я. — Пойдём, мамочка.

— А вдруг нам там не рады? — интересуется мамочка.

— Раз дядя Волк привёл, — отвечаю я ей, — значит, рады.

Я подхожу и открываю дверь, громко поздоровавшись, но внутри никого нет. Тогда я помогаю маме заехать, и оглядываюсь. Внутри пыльно, но это не страшно, потому что метелка есть. В доме две комнаты — в одной большая кровать, а в другой стол деревянный, две скамейки, как в школе почти, и печка большая.

— Мамочка, ты посиди, а я приберу, — предлагаю я маме.

— Нет уж, — улыбается она мне, — вместе приберёмся, но сначала поешь хоть немного.

Ой, мы же о завтраке забыли, значит, надо сначала поесть, чтобы потом не уснуть случайно. Я послушно сажусь на скамейку, чтобы поесть хлебушек и ягоды. Мамочка всегда знает, как правильно, а я послушная, потому что хорошая. Мы немножко едим, я вижу даже тряпку в углу, значит, сейчас будем прибираться. Кажется, мама смирилась с тем, что она в коляске, потому что уже не плачет.

— Я схожу за водой, — предлагаю я. — Надо будет тряпки вымакать и тогда я буду убирать.

— А я подметать стану, — предлагает мама. — И пол потом вымою.

— Ура! — радуюсь я, беря в руку ведро.

Рядом с домом я сразу же вижу колодец, как в мультике. Значит, надо крутить ручку, и тогда вода появится. Так я и делаю, хотя мне очень тяжело, но я стараюсь изо всех сил, и вот наконец ведро появляется. Но я, видимо, что-то не то делаю, потому что оно меня в холодной воде мочит, но что-то и в то попадает, которое я из дому принесла.

Мамочка дома уже сняла свою рубашку и тоже только в трусиках сидит. Она говорит, что это для того, чтобы не запачкаться, а я только киваю. Я замечаю, что у неё тоже подарки были, потому что… ну только её, наверное, кто-то очень плохой подарки делал, потому что мамочка не может быть плохой девочкой, ведь это мама.

Я немножко сижу, чтобы отдышаться и с силами собраться, мамочка же гладит меня, принимаясь затем подметать пол кругами. Ей же непросто на коляске, вот она и придумала вокруг себя подметать. Мамочка — самая умная!

***

— Простите, тётя Печка, можно я вас протру? — прошу я разрешения, потому что плохо же без спросу что-то делать.

— Протирай, малышка, протирай, — доносится из печки, на что я киваю, а мама ойкает и роняет метлу.

— Ну сказка же, мамочка! — улыбаюсь я, принимаясь за работу.

— Сказка… — шепчет мама, отчего-то всхлипнув.

— Совсем дети… — негромко говорит тётя Печка, пока я её аккуратно протираю. — Вы готовить-то умеете?

— Я немножко умею, — признается мамочка. — Только нам всё равно нечего готовить.

— Ну тут ты не скажи, девица, — произносит Печка. — Я тебе помогу.

Мамочка такая удивлённая, а я оглядываю комнату, заметив, что мы уже всё убрали. Наверное, поэтому я так устала. Я кладу тряпку на то место, которое теперь её, но понимаю, что прямо сейчас не смогу воду грязную вынести, потому что силы куда-то подевались. Так у меня бывает, я знаю, что делать надо. Подхожу к маминой коляске, чтобы обнять её, а она как-то сразу берёт меня на руки.

— Устала, маленькая? — спрашивает меня всё понимающая мамочка.

— Да-а-а-а, — тяну я, расслабляясь в её руках. — Я сейчас отдохну и снова смогу.

— Хворая малышка? — спрашивает тётя Печка.

— Сердечко у неё нездоровое, — объясняет мамочка. — Доктора не захотели лечить, вот и тяжело моей маленькой.

— Тогда пусть подремлет дитя, а ты ступай, коли можешь, ко мне, — говорит мамочке она.

Наверное, в этот момент мама и верит, что мы в сказке. Она кладёт меня на кровать во второй комнате, погладив по голове, и желает сладких снов. Я закрываю глазки, но сразу не засыпаю, а слушаю, как тётя Печка учит мамочку, где взять муку, как тесто замесить, сколько ягод положить можно. У неё голос такой ласковый, она будто бабушка из сказки, и под этот голос я сладко засыпаю.

Просыпаюсь я от очень вкусных запахов, и чувствую себя отдохнувшей, поэтому вскакиваю с кровати, чтобы бежать мамочке помогать. Выбегаю, а мама пирожки румяные из печи достаёт. Они пахнут очень вкусно, и мне сразу же хочется попробовать, но я вспоминаю о дедушке Лесе. Надо же поделиться!

— Ой, мамочка, чудо какое! — радуюсь я. — А можно мы с дедушкой Лесом поделимся?

— Нужно, доченька, — говорит мне она, а я… я плакать начинаю.

Столько долгих ночей и дней я мечтала, я надеялась, что однажды услышу это «доченька», поэтому сейчас не могу сдержаться. Просто сажусь на корточки и реву, как маленькая, а мама как-то быстро, почти мгновенно, оказывается рядом, ощупывая меня, обнимая, будто не понимая, что со мной.

— Я… т-так… ме-мечтала… — с трудом проталкиваю я сквозь слёзы, и мамочка вдруг понимает.

— Маленькая моя, чудо моё! — она зацеловывает меня и плачет вместе со мной.

Оказывается, мне очень нужно это слышать… Доченька… За это слово я готова что угодно отдать! Мама, мамочка… Она всё-всё понимает, поэтому и плачет сейчас вместе со мной, а тётя Печка только вздыхает. Хорошо, что мы в сказке, ведь именно сказка мне подарила… маму…

— Вам обеим мама нужна, — произносит тётя Печка. — Сиротки маленькие совсем…

Я постепенно успокаиваюсь, потому что мамочка рядом и никуда не пропадёт, а она меня обнимает так, как будто меня отнять хотят. Я тоже мамино лицо целую, потому что не могу объяснить словами то, что чувствую. Мамочка успокаивается, потом надевает на меня курточку мою, ведь я только в трусиках.

— Пойдём вместе, — говорит она мне. — Угостим дедушку Лес и спасибо скажем за всё, что он для нас делает.

— Да, мамочка, — киваю я, обнаружив, что ведро она, видимо, вынесла уже.

Я беру свою рубашку, в которую набирала ягоды, и насыпаю туда половину пирожков. Они горячие, жгутся, румяные такие и пахнут очень вкусно. Но сначала надо дедушку угостить, а потом уже пировать можно. Тётя Печка говорит, что мы правильно поступаем, а я улыбаюсь, потому что сказка же.

— Давай я горячее возьму, — предлагает мне мама, постелив на колени свою куртку. — А ты двери открывать будешь.

— Хорошо, мамочка, — киваю я, безропотно отдавая свою ношу, ведь мама лучше знает, как правильно.

Я открываю дверь, мама выезжает на порог, который оказывается на одном уровне с землей. Вроде бы тут совсем недавно приступочка была… Или нет? Я не знаю, но так даже лучше — мамочка может без проблем сама выехать. А потом я думаю некоторое время, как правильно оставить пирожки, и вдруг вижу справа, у самого леса, пень большой стоит.

— Вот там разложим, мамочка, да? — показываю я пальцем.

— Хорошо, доченька, — кивает она мне, и я снова замираю от этого слова. Самое волшебное слово на свете!

Мы приближаемся ко пню, я беру у мамы пирожки и кладу их на пень прямо в рубашке. Нужна же скатерть? Осторожно разложив, чтобы видно было, я снова кланяюсь, как в мультике, и оборачиваюсь на мамочку.

— Прими угощение, дедушка Лес, — громко говорит мамочка. — И нашу благодарность за всё.

Она тихо всхлипывает, а затем мы возвращаемся обратно. Обернувшись у самого входа, я вижу, что пирожки вместе с рубашкой пропали. Ну, мне не жалко, главное, чтобы понравилось наше угощенье. Мамочка тоже так считает, поэтому мы обнимаемся и в дом возвращаемся. Теперь можно и нам поесть, только жалко, что тётя Печь не ест пирожки, она сама нам сказала. Она говорит, что я чудо, и мамочка так же говорит, получается, это правда. Мамочка не может обманывать, раз она говорит что-то, значит, так оно и есть. А ещё она меня ласково-ласково называет «Алёнушкой».

Мы садимся за стол, чтобы поесть. Пирожки очень вкусные, просто чудо какое-то, а не пирожки. Я ем и чувствую, что мама в них свою любовь вложила, потому что не может быть ничего вкуснее сделанного мамой. Ведь это же мама!

— Очень вкусно, мамочка, спасибо! — благодарю я её, и она улыбается.

— Это тётя Печка помогла мне, — рассказывает она. — Объяснила и как месить, и как в печь ставить. Сказочная у нас тётя, повезло нам.

— Да, сказочная, — соглашаюсь я, а потом поворачиваюсь, чтобы поблагодарить нашу Печку.

Потом уже, вечером, когда мы спать укладываемся, мамочка мне сказку рассказывает на ночь. Это волшебная сказка, в которой все добрые: и баба Яга, и Кощей, и даже Змей Горыныч. Все ласковые, добрые, детей не обижают и подарки им не выдают. Я улыбаюсь от этой сказки, засыпая. И мамочка тоже улыбается, потому что она мама.

Я не хочу думать, заберут ли нас из сказки или нет, но мне тут просто хорошо и очень комфортно, потому что сказка у нас просто волшебная. Сказка для хороших девочек, а я хорошая, так мама говорит!