Наследники Мишки Квакина. Том III

Влад Костромин

Продолжение веселых и забавных, а порой и страшных, приключений юных костромят Пашки и Влада, их заумного хвастливого отца, чопорной строгой матери, глупых жадных родственников и деревенских друзей.

Почки

— Дети, — сказала учительница, оторвавшись от рассматривания готовящегося зацвести сада за окном, — мы должны помочь Родине…

— Опять? — не понял я.

— Да, Костромин, опять. Родине надо помогать постоянно, а не от случая к случаю. Это называется патриотизмом. Итак, дети, стране нужны лекарства, поэтому необходимо собрать березовые почки и сдать их. Вопросы есть?

Я поднял руку.

— Да, Костромин?

— Лекарства, — начал осторожно подбирать слова, — они же это, ну…

— Ну? — подбодрила Ирина Сергеевна.

— Денег стоят…

— И? — нахмурилась.

— Нам за почки заплатят?

— Ужас! — всплеснула руками. — Как можно быть таким меркантильным? Люди болеют, а ты на них нажиться хочешь, словно нэпман какой! Тебе не стыдно?

— А продавать лекарства больным не стыдно? — обиженно спросил я.

— Ты не сравнивай свои несчастные почки с государственными лекарствами!

— Мы когда шкурки кротовые сдавали, — поддержал меня друг Андрей — Пончик, — то нам деньги заплатили…

— Дети, — Ирина Сергеевна постучала указкой по столу, — не берите пример с Костромина и Родионова! Берите пример с пионеров-героев. Думаете, Марат Казей¹ требовал денег за подвиг? Павлик Морозов требовал денег за подвиг? Владик, как ты думаешь, Павлик Морозов² требовал денег, разоблачая отца?

— Я откуда знаю? Может и требовал.

— Как же родителям с тобой тяжело, — вздохнула Ирина Сергеевна. — Такие приличные люди и такой сынок. И твоим, Андрей, тяжело, — замолчала, осматривая школу.

В одной комнате занималось сразу три класса: первый, второй и третий. Такая вот школа была в нашей деревне.

— Хорошо, — встала и потянулась, снова посмотрела на весну за окном, — за почки вам дадут деньги. Довольны?

— Да, — нестройно прогудели мы.

— Но учтите, каждый должен сдать не меньше килограмма почек! Кто принесет меньше, тот будет считаться подкулачником и пособников империализма! Вам понятно?

— А кто больше? — спросил я.

— Кто наберет больше всех, тот получит красный вымпел. Переходящий… Всем все понятно?

— Да.

— Тогда все свободны, на сегодня занятия закончены, — подхватила портфель и ушла.

— К зоотехнику пошла, — тихо сказал Пончик.

— Угу.

Все тихо, чтобы не услышали в бухгалтерии, разошлись.

— Деньги — это хорошо, — рассуждал Андрюха, шагая за мной. — Надо набрать побольше. Пошли в лес?

— Не могу. Если Егоровна (мать учила нас обращаться к ней по имени-отчеству) узнает, то удавит.

— Строгая она у вас, — с благоговением сказал Пончик, которому тоже не раз от нее перепадало. — По деревне столько не соберем.

Я задумался. До слов Пончика дело казалось не сложным. По деревне в два ряда вдоль дороги тянулась защитная лесопосадка и берез в ней было много.

— Почему не наберем? Возле нас берез полно, вон сколько сока собрали.

— Вот ты, приезжий, — Пончик постучал меня по лбу. — У них ветки высоко, прыгать будешь за почками?

— А если залезть на нее?

— Неудобно, ветки высоко, ствол толстый — не ухватишься.

Мы прошли «конторский» сад и вдоль улицы поспешили к нашему саду.

— Остальные тоже будут собирать, — продолжал Пончик, — они сейчас все низкие березки обдерут.

— Почки легкие, на килограмм много надо, — зайдя в посадку, сказал я.

— И не говори, — Андрей почесал затылок. — Можно камешков наложить.

— Если проверять будут?

— Скажем, что случайно…

— Как случайно?

— Давай песка насыплем, скажем, что испачкали, когда собирали.

— Песок легкий, — я смотрел на белеющие стволы. — Лучше мы их в воде подержим. Скажем, что мыли.

— Мокрое тяжелее, — обрадовался Андрей. — Собираем?

— Давай.

Свернув из тетрадных листов кульки, мы начали обдирать липкие клейкие почки. Дело оказалось не такое простое: приходилось прыгать; почки из кульков постоянно высыпались и мы порядком устали.

— Как думаешь, есть тут килограмм? — тоскливо посмотрел в свой испачканный кулек Пончик.

— Не знаю, — я взвесил кулек в руке. — В моем точно нет, а твой такой же. Можно дома взвесить, я знаю, где у Егоровны безмен.

— Она ругаться не будет? — после выпитых материных духов и последовавшего за разоблачением скандала Андрей чувствовал себя в нашем доме неуютно.

— Она же не узнает.

— А Пашка?

— Он из-под стола не увидит.

Была у Пашки привычка. Спрячется под столом в прихожей и норовит якобы невзначай под стулом, на котором сидят, прошмыгнуть. А то вдруг метнется, нырнет мимо ног, выскочит на веранду и поминай, как звали. Из-за свисавшей почти до пола скатерти, украденной отцом в столовой Пеклихлебов, его было не видно, и он часто подслушивал разговоры матери с подругами.

Пришли домой, на кухне взвесили кульки.

— У вас кантырь сломанный, — возмутился Пончик. — Мало показывает!

— Это набрали мы мало, — задумался я. — Что делать? Так надо весь день почки рвать.

— Чего рвать? — донесся голос из-под стола.

— Почки мы собираем, — объяснил я.

— Чьи?

— Березовые…

— Зачем? — из складок скатерти блеснули стекла очков.

— Нам денег за это дадут, — похвастался Пончик.

— Много?

Мы переглянулись.

— Не знаю, — растерялся Пончик.

— Обманут вас, — с совершенно мамкиными интонациями донеслось из-под скатерти, — дуралеи вы.

— Сам ты дуралей, — обиделся Пончик.

— А ты падла! — не остался в долгу Пашка.

— Сам падла! — Андрюха пнул скатерть, угодил в ножку и сдавленно зашипел от боли.

— Хватит! — прекратил я склоку. — Придумал! Павел, вылезай.

— Зачем?

— Вылезай, идея есть. Поможешь нам.

Брат ловко вынырнул и уставился на нас, как сонная черепаха из панциря.

— Мы надерем почек с яблонь.

— Зачем? — не понял Андрюха. — Принимают же березовые.

— Для веса. Смешаем их, Сергеевна не разберет. Она городская, не понимает в деревьях.

— Толково! — обрадовался друг.

На яблони в нашем саду мы лазили постоянно, тут трудностей не было.

— А ты, Павел, будешь снизу их в авоську собирать.

— А деньги? — стекла очков жадно блеснули.

— Когда сдадим.

— И мне дадите?

— Поровну поделим.

— Поровну?

— По честному, — заверил я.

Почти до самого вечера обдирали яблони, и хотя устали и перемазались, набрали целую авоську и еще кучу на газете.

— Вымпел наш! — ликовал Пончик.

— И деньги, — пересчитывал почки Пашка.

— Знаете, что надо сделать? — снова осенило меня.

— Что? — Пашка и Андрей выжидательно смотрели на меня.

— Продать их.

— Мы для этого и надрали, — не понял Андрюха.

— Не учительнице, а остальным!

— Зачем?

— Никто же подкулачником быть не хочет…

— А надрать с яблонь никто не додумается, — продолжил мою мысль Пончик.

— И никто не знает, сколько денег будут за них давать, значит, мы можем продать свои!

— А сами?

— Завтра еще надерем, сад большой.

Я обзвонил школьников и тихо, чтобы не услышала пришедшая с работы мать, поющая песни на кухне, назначил встречу. Уже темнело, когда на карьере возле старого комбайна, где ждали с поля коров, мы распродали почки. Деревенские дети, мнившие себя хитрецами, «Тома Сойера» не читали, поэтому были легко облапошены нашей троицей.

— Неплохо, — Пашка перебирал доставшиеся монетки. — Завтра еще надерем.

— Думаете, — Андрюха задумчиво смотрел на свет, загоравшийся в деревенских окнах, — будут еще брать?

— Вымпел все хотят.

— Падлы! — дополнил Пашка.

Весь следующий день ушел на почки. Набрали еще больше. Охваченные азартом школьники потрошили копилки и волокли монеты нам. Пашка важно отмерял безменом, мы заворачивали в газеты.

— Как золотая лихорадка у Лондона, — сказал я, глядя вслед последнему покупателю.

В понедельник парты были завалены свертками.

— Здравствуйте, дети, — входя, поздоровалась Ирина Сергеевна. — Это что? — растерялась она.

— Почки, — важно сказал Коля Фролкин, мальчик на год нас с Андрюхой младше, — как вы говорили.

— Так много? — Ирина Сергеевна в растерянности прошла по комнате. — Где вы столько набрали?

— В лесу, — ответила наша одноклассница Танька.

— Правда, чего это я? — Ирина Сергеевна вернулась к доске. — Молодцы, дети! Умеете же, когда постараетесь! Даже Андрей с Владом принесли!

— Что мы, рыжие что ли? — обиделся Пончик.

— Да, конечно, — учительница посмотрела на мои рыжие волосы, — вы тоже молодцы.

— Деньги нам когда дадут? — спросил Коля, купивший у нас почек на два с половиной рубля.

— Сейчас все взвесим и получите деньги.

Весы из бухгалтерии принесла мать. Поставила на учительский стол, с подозрением осмотрела детей и ушла. Ирина Сергеевна написала на доске наши фамилии и начала взвешивать почки, записывая вес напротив фамилий. Дети напряженно следили за ней.

— Вы Ленке лишнее записали! — громко сказала Танька.

— Почему лишнее? Все правильно.

— Лишнее!

— Хорошо, перевесим, — Ирина Сергеевна вернула сверток на весы. — Видишь? Все верно.

— Показалось, — Танька обиженно отвернулась.

— Итак, — учительница посмотрела на доску, — победителем становится… Коля у нас становится победителем! Молодец, Коля! Дети, берите с Коли пример, Коля — будущий пионер! — она захлопала, но дети не поддержали.

— Что такое? Почему не хлопаете?

— Он песка насыпал, — наябедничала Танька.

— Коля, это правда?

— Я… я… Я хотел… да, — заплакал Коля.

— Пионера-героя из тебя не получилось, — сверток Коли был отложен в сторону. — Завтра родителей в школу! Кто еще обманул? — обвела нас грозным взглядом.

Все молчали.

— Тогда победителем становится… Леночка, — Ирина Сергеевна посмотрела на Таньку.

— Она камней подложила! — снова наябедничала Танька.

— Предательница! — Ленка врезала подружке в глаз.

Танька вцепилась ей в волосы и трепала, как собака куклу. Дети галдели, подбадривая дерущихся. На шум заглянула моя мать. Пройдя мимо растерянной Ирины Сергеевны, влепила драчуньям по могучей оплеухе, разом прекратив драку.

— Вы чего шумите? Не в зоопарке! — обведя всех внимательным взглядом, мать ушла.

— Вижу, дух честного социалистического соревнования вам чужд, — Ирина Сергеевна медленно села, — поэтому победителя определять не будем.

— А деньги? — в повисшей тишине не выдержал Коля.

— За песок?

— Так не честно! Там не все песок! Дайте хотя бы за половину!!!

— Нет, Коля, и не надо на меня кричать. Садись, двойка тебе по поведению!

— За что?

— В четверть!

Коля сел и снова заплакал.

— Деньги вы получите, — подумав, успокоила Ирина Сергеевна, — все, кроме Лены и Коли. И Татьяны.

— А меня за что?! — вскинулась Танька.

— За драку. Кто поможет донести пакеты?

— Куда нести? — спросил Пончик.

— В заготконтору.

— Мы поможем, — вызвались мы с Пончиком и одноклассник Коли — Витя Пронкин.

Ирина Сергеевна подхватила отложенные свертки Коли и Лены. Сообща донесли почки до заготконторы, сгрузили на большой стол.

— Идите в школу, я догоню, — велела Ирина Сергеевна.

— Как думаете, много дадут? — спросил Витя.

— Сколько-то дадут, — подмигнул мне Пончик, позвякивая монетками в кармане.

— Угу, — согласился я, прикидывая, что и так уже неплохо заработали на почках.

Ирина Сергеевна выдала деньги из расчета пять копеек за килограмм, не сказав про судьбу почек Коли и Лены. Коля потребовал вернуть деньги за купленные у нас почки, но получив от меня удар в нос передумал. Больше почки собирать нас не заставляли.

Примечания

1

Мара́т Ива́нович Казе́й (29 октября 1929 года, деревня Станьково, Койдановский район, Минская область, БССР, СССР — 11 мая 1944 года, деревня Хоромицкие, Узденский район, Минская область, БССР, СССР) — белорусский и советский пионер-герой, юный красный партизан-разведчик, Герой Советского Союза (посмертно). https://ru.wikipedia.org/wiki/Казей,_Марат_Иванович

2

Па́вел Трофи́мович Моро́зов (Павлик Морозов; 14 ноября 1918, Герасимовка, Туринский уезд, Тобольская губерния, РСФСР — 3 сентября 1932, Герасимовка, Тавдинский район, Уральская область, РСФСР, СССР) — советский школьник, учащийся Герасимовской школы Тавдинского района Уральской области, в советское время получивший известность как пионер-герой, противостоявший кулачеству в лице своего отца и поплатившийся за это жизнью. https://ru.wikipedia.org/wiki/Морозов,_Павел_Трофимович