Осколки империй. Вавилонский исход

Габриэль Оша (2024)

Вдохновленная древними пророчествами богини Анат, история разворачивается на фоне распада цивилизаций и борьбы за выживание семьи Тагира. Скрытые от глаз врагов, священные свитки Мардука становятся центром интриг и предательства, разрушая старые союзы и вынуждая героев искать новый дом. Судьба ведет Тагира и его сыновей в Карфаген расширяя торговые пути и развивая ремесла. Но за этим процветанием стоят тайны, тяжелые решения и борьба с внутренними демонами. Тагир, исполнивший пророчество, принимает уход с улыбкой, почувствовав прикосновение самой Анат. Это история о жертвенности и величии человеческого духа. В сердце мегаполиса будущего Эрик и загадочная София, чьи взгляды на мир меняют его восприятие реальности, ведут поиски ответов на вопросы о власти, деньгах и свободе. Параллельно разворачивается история древней семьи, связанной с пророчествами богини Анат. Переплетаясь, два мира — прошлое и настоящее — раскрывают скрытые закономерности, связывая судьбы героев сквозь тысячелетия.

Глава 4 Встреча ч друзьями.

Эрик привел Софию в небольшое кафе, освещенное мягким светом старинных ламп, которые отбрасывали теплые тени на столы. Его друзья — Марк, Анна и Майк — уже собрались и ждали, словно предвкушая необычный вечер.

София встретила их легкой, чуть загадочной улыбкой, в которой было что-то завораживающее. Эрик, представив её, заметил, как каждый из них по-своему приглядывался к ней.

Марк, улыбнувшись шире обычного, быстро завел разговор:"София, говорят, у Эрика новый друг всегда добавляет в нашу компанию нечто… свежее?"

Анна, прищурившись, с интересом наблюдала, как София реагирует, словно пытаясь уловить что-то за её словами, но София ответила сдержанно и с лёгким акцентом:"Что ж, надеюсь, не разочарую. Мне показалось, что здесь обсуждают серьёзные вещи?"

В этот момент Майк, склоняясь к столу, вставил своё слово:"Только если это касается мира денег, София. Эрик сказал, у тебя могут быть необычные взгляды на этот счёт. Будем рады услышать что-то… новое."

София легко кивнула, чуть заметно посмотрев на Эрика, словно собираясь ответить с загадкой:"Возможно, и вы откроете для себя что-то неожиданное. Деньги, знаете ли, это не только цифры и графики. Для некоторых они — как река, неся за собой не только потоки, но и тайны."

Все взгляды устремились на неё, заинтересованные, чуть настороженные, но готовые слушать.

Майк, подтянувшись к столу и улыбнувшись с толикой скептицизма, заговорил, обращаясь к Ларе:

"Раз уж мы тут заговорили о тайнах финансовых потоков, София, давай обсудим старую теорию — меркантилизма. Эрик и Марк знают, что я частенько возвращаюсь к этой теме, просто чтобы подколоть их, но мне правда любопытно, как ты смотришь на неё? Считаешь ли ты, что её принципы могли бы прижиться в нашем мире — где, казалось бы, экономика настолько сложна и глобальна, что такие теории попросту устарели?"

София задумчиво провела пальцем по краю стакана, её взгляд был слегка отстранённым, словно она видела что-то, недоступное остальным. Затем, переведя глаза на Майка, она ответила мягко, но с едва уловимой ноткой вызова:

"Меркантилизм… Теория, по сути, утверждающая, что богатство нации измеряется её запасами золота и серебра, и что любой выход капитала за границу — это потеря. Странно, не правда ли? А разве сейчас не происходит что-то похожее, только вместо драгоценных металлов мы держим 'резервы' в облигациях и активах, что усиливает одну экономику и обрекает на зависимость другую?"

Марк, нахмурившись, перебил её:"Но София, это же устаревшая мысль. Современная экономика куда сложнее, завязана на глобальных инвестициях и взаимозависимости."

Но София лишь чуть улыбнулась и продолжила, будьто не услышав его возражения:"Тем не менее, многие корпорации и государства манипулируют валютой, контролируют торговые потоки, вводят квоты и пошлины — как по учебнику меркантилизма. Взгляни на примеры современных экономик, и ты увидишь, что принципы эти не так уж забыты. Сегодня не золото мерило богатства, а контроль над ресурсами и над самой информацией о них."

Майк улыбнулся, задумчиво кивая:"Интересно… Выходит, ты считаешь, что меркантилизм стал лишь тенью в современном мире, тем не менее влияя на каждый шаг наших 'свободных' экономик?"

Анна, до этого молчавшая, подалась вперед:"Ты, София, хочешь сказать, что так называемые 'свободные рынки' — это иллюзия?"

София слегка наклонила голову, взгляд её был проникновенным и глубоким:"В мире, где информации и ресурсам присваивают цену, настоящая свобода доступна лишь тем, кто умеет видеть связи между всем этим. Меркантилизм… глобализация… искажённые смыслы. Тёмная правда в том, что ни одна экономическая система не развивается случайно, и баланс этот управляется руками, которые мы порой даже не замечаем."

В этот момент Майк пристально посмотрел на Лару, почувствовав, что разговор, начавшийся как простая теория, обернулся чем-то гораздо более глубоким и тревожным.

Эрик заметил, как что-то неуловимо изменилось в Ларе. Её голос, обычно спокойный и размеренный, теперь был полон скрытой силы и какого-то странного озарения. В её словах, казалось, скрывалась целая сеть значений, о которых он даже не подозревал. Ощущение было такое, будто за этой лёгкой улыбкой, за мягкими словами, за видимой отстранённостью стояла непоколебимая уверенность и даже — мрачное понимание.

Он смотрел на неё, не отрывая взгляда, как будто перед ним сидел совсем другой человек, таинственный и сложный. Ему показалось, что София видит мир совершенно по-иному — где переплетаются закулисные игры, невидимые связи и потоки власти, управляемые теми, кто оставался в тени. В этом взгляде, в этом легкомысленном тоне скрывалось нечто большее, чем просто слова — словно она обладала знанием, которое могло разрушить привычные представления о мире.

Эрик ощутил, как его прежний взгляд на Лару начинает рушиться. Раньше она была для него загадкой, очаровательной, но далёкой. Теперь же перед ним стояла женщина, чьи знания, казалось, простирались вглубь человеческой истории и затрагивали самые мрачные аспекты экономики и общества. Этот новый образ, странным образом, завораживал его — он видел её в ином свете, как человек, проникший в темные тайны мироустройства, которые могли изменить всё, если осмелиться их раскрыть.

И, глядя на неё, он вдруг почувствовал лёгкий холод.

София, слегка улыбаясь, подалась вперёд и заговорила, словно объясняя нечто очевидное:

— Колебания финансовых рынков — это ведь не просто случайные волны, на которые мы не можем повлиять. За ними стоят деривативные спекуляции и высокочастотная торговля, когда миллионы операций проводятся за доли секунды, лишь для того, чтобы сорвать короткую прибыль. Всё это раздувает рынок, а затем, подобно сдутому воздушному шару, обваливает его, оставляя людей без средств к существованию. Когда наступает кризис — допустим, из-за резкого обесценивания активов, — корпорации начинают испытывать трудности с финансированием, падает спрос, и рабочие места просто исчезают, как песок сквозь пальцы.

Майк покачал головой, глядя на неё с лёгким недоверием. Он усмехнулся, но в его голосе не было злобы — скорее, мягкая ирония:

— София, неужели ты считаешь, что вся эта система намеренно направлена на то, чтобы погубить людей? Конечно, рынок подвержен колебаниям, но это просто результат высокого уровня конкуренции и скорости транзакций. Конечно, возникают сбои, но неужели ты думаешь, что кто-то в тени намеренно манипулирует рынками с целью создать кризис?

Ещё один друг, Алекс, подхватил:

— И потом, если бы подобные махинации были так массово разрушительны, правительства бы давно вмешались. На каждый кризис они реагируют — вспомни хотя бы меры центральных банков, когда их задачи включают сглаживание таких колебаний. Разве это не стабилизирует ситуацию? Может, колебания неизбежны, но не думаю, что это сознательные манипуляции.

Эрик слушал внимательно, пытаясь разглядеть, как София отреагирует на критику.

София выждала немного, словно подбирая слова, и продолжила в своём спокойном, почти задумчивом стиле:

— Неравенство доходов… Его ведь не так просто заметить в ежедневной суете, пока ты не начинаешь видеть картину с высоты. Но если мы посмотрим на последние десятилетия, становится очевидно: высокочастотная торговля и деривативы работают в интересах единиц, тех, кто уже контролирует основные финансовые потоки. Они получают выгоду от манипуляций, которая не достигает тех, кто трудится на обычных должностях, и тем самым обостряется неравенство доходов. Средний класс становится слабее, и с ним падает и покупательная способность. Мы приходим к порочному кругу, в котором менее обеспеченные слои населения не могут позволить себе участвовать в экономике на прежнем уровне.

Эрик заметил, как на лице Майка промелькнула тень задумчивости, но он всё же не собирался отступать:

— Но неужели ты считаешь, что такие финансовые механизмы могли бы настолько кардинально влиять на экономику? Средний класс — это ведь основа, и такие манипуляции, если бы они несли катастрофические последствия, наверняка были бы под контролем.

Алекс добавил, вздыхая:

— София, но ведь не всё так однозначно. Манипуляции могут быть краткосрочными, однако глобальные экономические законы не поддаются такому контролю. Это ведь почти как пытаться удержать океан в узде. Да, рыночные колебания могут сыграть свою роль, но разве они способны ослабить целый социальный класс?

София чуть наклонилась, устремив на них взгляд, в котором промелькнуло что-то тревожное, но скрытое.

— Задумайтесь, — мягко ответила она, — если сами правила пишут те, кто находится на вершине, почему бы им не создавать системы, где их позиции всегда окажутся защищены, где рост богатства не выходит за узкий круг? Средний класс может быть основой, но что, если его возможности подтачиваются изнутри, теряя силу?

Наступила тягучая тишина, в которой каждый, кажется, рассматривал свои мысли, как кусочки мозаики, которые никак не складывались в цельную картину. Майк перевёл взгляд с Лары на Эрика, будто надеялся, что тот разрушит эту странную, почти магическую атмосферу своим обычным скептицизмом.

Но прежде чем кто-либо успел нарушить молчание, раздался звонкий голос Анны. Она откинулась на спинку стула, взмахнув рукой так, будто прогоняла невидимые тени:

— Парни, давайте веселиться! К чертям ваши теории и философские изыскания. Разве мы сюда для этого пришли? У нас же вечер, давайте не забудем про него.

Её улыбка была заразительной, и напряжение мгновенно ослабло, будто та же рука убрала невидимую завесу. Майк усмехнулся, София слегка улыбнулась уголками губ, а Эрик, поймав взгляд Анны, понял, что, может быть, именно её простая прямота была тем, чего им всем сейчас не хватало.

— Она права, — Эрик пожал плечами, отпуская мысли, словно туман, который растворился в вечернем свете. — В конце концов, загадки этого мира завтра никуда не исчезнут.

Анна с притворно-драматическим вздохом поднялась и направилась к стойке, заказав всем по большой кружке пива. Когда на столе появились тяжелые кружки с янтарной пеной, она подняла свою повыше и произнесла с улыбкой:

— За вечер, который у нас есть сейчас, и за теории, которые подождут до завтра! — Все подхватили тост, звон бокалов заглушил остатки прежней напряженности, и, отпив, каждый почувствовал лёгкость, как будто утренние заботы и мрачные рассуждения растворились в воздухе.

Майк, решив, что вечер — отличное время для шуток, пустился в рассказы о своих коллегах и их невероятных рабочих привычках. С каждым новым анекдотом смех за столом становился громче, и даже София, казавшаяся обычно холодной и загадочной, смеялась от души, запрокинув голову. Эрик, наблюдая за ней, поймал себя на мысли, что видит её как-то иначе — живой, настоящей, не только загадочной, но и по-человечески близкой.

Вскоре, под вдохновением вечернего веселья, Анна решительно встала и потянула Лару за руку.

— Пойдём, покажу тебе, что такое настоящий танец! — заявила она с дерзкой улыбкой. И хотя София попыталась возразить, что не уверена в своих танцевальных способностях, Майк и Эрик тут же начали её подбадривать, а вскоре уже вся компания стояла на импровизированной танцплощадке.

Музыка заполнила зал, голоса и смех смешались в один живой ритм. София двигалась с неожиданной лёгкостью, словно сбросив все свои привычные ограничения. Эрик, который сначала пытался скрыть своё смущение, подался общему веселью и почувствовал, как даже сложные финансовые теории могут подождать хотя бы до утра.