Цитадель в огне

Гай Юлий Орловский, 2017

Семнадцать Хранителей Талисмана: эльфы, люди, гоблины, тролли и прочие, у каждого по осколку. Объединенная мощь позволяет сносить горы, создавать реки, возводить крепости, дворцы и города… И только одно условие: такое должны пожелать все Хранители! Но как это сделать, когда почти все расы не только враждуют, но иные и воюют?..

Глава 8

Горгулья, которой сверху виднее, отыскала Булука на охоте, вытащила из дупла все еще сонную Каонэль, а Тарнат выбрался из своего подземного дворца сам, с непониманием смотрел на встревоженных Хранителей.

— Да что стряслось?.. Вы чего все такие… интересные?

Гнур сообщил со злорадством:

— Скоро у тебя твой дворец отберут! А тебя либо прибьют, либо подметальщиком в нем оставят.

— Не оставят, — сказал Виллейн. — Прибьют. Я бы точно прибил.

Гнур прищурил уже не только левый, но оба глаза, с довольным видом пригладил гребень на макушке. Тот чуть отклонился, и тут же выпрямился на место, словно сделан не из волос а жестких прутов.

— Да, прибьют, — проговорил гоблин. — Гномы слишком жадные, хитрые, толстые. Да и вообще противные. Я бы тоже прибил.

Лотер рыкнул издали:

— Эй там!.. Все сюда. Надо думать, что делать.

Тарнат сказал злорадно, поглаживая курчавую бородку:

— Это вам надо. Я закроюсь так, никто и входа не отыщет. А что стряслось?

Подошли Булук, Каонэль, появилась еще мокрая с головы до ног Селина. Костер почти догорел, остались лишь слабо тлеющие угли, мелкинд быстро подбросил пару веточек, на всякий случай. Языки огня робко лизнули сухое дерево, но через пару секунд поползли по всей длине.

Лотер сказал нетерпеливо:

— Все расселись?.. Над нами угроза. Думаю, нешуточная. Пока мы жили, как жили, нас не замечали, а сейчас вот на виду!.. Кочевники либо приберут к рукам, либо уничтожат. У нас всего трое суток, чтобы как-то приготовится.

— К драке или к бегству? — спросил Гнур быстро.

— Что решим, — рыкнул Лотер, — то и будет.

Каонэль переспросила:

— А почему трое суток?.. Сами тугодумные или считают нас такими?

Лотер поморщился.

— Наверняка это высланный далеко вперед дозор. Основные силы будут подходить еще двое-трое суток. Вот тогда нам уже ни минуты не обломится.

Селина жалобно сказала тоненьким голоском, полным надежды:

— Хорошо бы, чтобы осколки Талисмана набрали достаточно мощи… Мой трезубец уже впитывает, но пока мало.

— Дуракам везет, — ответил Виллейн с двусмысленной улыбкой. — И если мы дураки, то Талисман успеет накопить маны.

Каонэль взглянула на него сердито.

— Не хочу быть дурой, — сказала она с достоинством.

— Почему? — изумился Виллейн. — Это так здорово и мило!.. К тому же дураков жалеют и защищают…

— Да?

— Женщин, — уточнил Виллейн. — На руках носят. А на шею и сами сядут, не совсем же дуры?

Каонэль обиженно отвернулась к Лотеру, а тот сказал серьезно:

— Ты права, Каонэль, нужно думать, как защититься. Кочевники не страшатся нас, какие бы мы не были сильными, но сама понимаешь… когда сотня на одного, какой героизм устроит? А их могут явиться тысячи.

— Три дня, — сказал Страг мрачно. — Маловато.

На землю пала огромная и густая тень, а скрипучий голос горгульи донесся, как глас самого неба:

— Будем драться.

Сутки прошли в тупом и тоскливом ожидании беды, только Теонард и Страг уединились в башне, где Страг обучает Теонарда эффективным приемах боя на мечах и топорах.

Ворг пару раз отлучался в лес, всегда возвращаясь с обглоданной костью в зубах. Но лицо хмурое, а не довольно, как обычно после охоты. В конце концов, ему надоело изображать деятельность, он лег под эльфийским деревом, и уснул чутким сном зверя.

Утро второго дня началось так же невесело и тревожно, однако Виллейн, как самый быстрый и наблюдательный, первым увидел как в западной части неба появилась темная тучка, пошла стремительно разрастаться.

Моментально все сообразив, он заорал ликующе:

— Держите шляпы!

Ледяной северный ветер ударил тугой ладонью, прижал к земле, но тут же исчез, войдя в землю, а в центре, где был вихрь, распрямился чародей, все в том же длинном плаще и с капюшоном, надвинутым по самые брови.

— А-а-а, — сказал он с удовлетворением, — хорошо, что не разбрелись собирать грибы. Здесь их много, знаете?

Лотер, первым прибежавший на крики мелкинда, посмотрел на него почти враждебно, хотя и сам втайне надеялся, что вот появился чародей и всех спасет. Но за такие мысли стало стыдно, человек и волк оба должны надеяться только на себя и на поддержку своей стаи.

Следом подбежал Гнур, он торопливо пригладил слегка растрепавшийся под ударом ветра гребень, жалея, что не костяной, тот бы ничем не шелохнуло.

— Не вижу причин для торжества, — огрызнулся он язвительно, — мы почти передрались, но, думаю, это только начало славного и кровавого пути побед и потерь.

Чародей улыбнулся еще шире.

— Начало содружества бывает и таким.

Гнур смолчал, отвернулся, а Лотер сказал с сомнением:

— Правда?.. Странно как-то… Какую гадость принес на этот раз?

— Великую радость, — заверил чародей. — Вот-вот подойдут новые Хранители…

Лотер оглянулся.

— Где?

— Идут, — заверил чародей. — Уже скоро. Последний осколок разбился еще на несколько, совсем мелких… Их отыскали, уже несут. И Кристалл… Талисман наконец-то будет здесь весь.

Со всех сторон подходили остальные, даже немногословная горгулья прилетела и опустилась на глыбу камня, вцепившись в него острыми и крепкими когтями.

Теонард спросил с настороженностью:

— Кто придет из новых?

— Горгона, — ответил чародей, — гарпия, банши, тахаш и амазонка… ах, да, еще птеринг…

Теонард сказал с опаской:

— Горгона?.. А не превратит нас в булыжники?

Чародей покачал головой.

— В камень могла только одна из горгон, Медуза. В образе жеребца ее изнасиловал Посейдон, старший брат Зевса, и у Медузы от омерзения и оскорбления застыло в глазах такое горе, что всякого на кого посмотрит, превращала в камень. А все остальные горгоны такие же, как и Медуза, красивые и милые девушки.

— И никого не превращают? — спросил Теонард.

— Никого.

— Жаль, — ответил Теонард.

Чародей воззрился на него в изумлении.

— Почему?

— Можно бы послать охранять периметр, — пояснил он. — А в ожидании битвы с кочевниками… да-да, есть тут такие, вообще в первый ряд!

— Сволочь этот Посейдон, — буркнул Страг. — Из-за него столько героев погибло! Да и простой народ тоже чуточку жалко.

— Нужно знать, — сказал Тарнат наставительно, — кого насиловать!

— А как узнать? — спросил Страг с надеждой.

Тарнат вздохнул, сдвинул плечами.

— Да никак. Приходится идти на риск.

— Дело того стоит, — подтвердил Теонард знающе. — Хотя вообще-то одному из моих друзей такая вот, пока он ею лакомился, всадила нож под ребра. Да так точно, что моментально… Пришлось семье сказать, что отважно и доблестно погиб в бою, защищая знамя короля.

Каонэль, подозрительно покосилась на Теонарда, пробормотала с озабоченностью в голосе:

— Горгона ладно, но вот банши… Разве ее появление не предвещает смерть?

Чародей ответил с непонятной усмешкой:

— Только если плачет.

Страг посмотрел на эльфийку, бросил взгляд на ихтионку и сказал рассерженно:

— Женщины всегда найдут повод поплакать!

Лица у всех стали встревоженными, мелкинд даже отступил, словно банши вот-вот вылезет из складок плаща чародея.

Солнце закрыла небольшая тучка, робкая и прозрачная, но и ее хватило, чтобы хранители поежились, словно их выгнали на снег в морозное утро.

Лотер пробормотал:

— Значит, не нужно доводить их до слез… Вообще-то в каждой женщине есть малость банши, но с нами будет, если верить этому сомнительному чародею, настоящая!.. И давайте сделаем так, чтобы приносила смерть нашим врагам, а не нам.

— Легко сказать, — буркнул Страг. — Ты знаешь, что на уме у женщин?

Лотер сдвинул плечами.

— Этого никто не знает.

— Вот-вот!..

Тарнат подумал, сказал нерешительно:

— Мне кажется, если с женщиной обращаться ласково, как с домашней козой, то какие трудности?

— А есть козы в подземельях? — поинтересовался Лотер. — Тоже мне специалист… Задирать юбки женщинам и обращаться с ними — не одно и то же. Это еще те козы!.. Амазонка тоже коза. А кто такой тахаш? Вообще-то слышу впервые, а я много чего слыхивал.

Он посмотрел на остальных хранителей с затаенной усмешкой, дескать, и о вас слышал, но можете не трепетать, никому не расскажу о вашем омерзительных пороках и тайнах.

Чародей оглядел обращенные к нему лица.

— Тахаш, — проговорил он. — Сколько бы вы тут не спорили насчет древности своих рас, но их время — короткий миг в истории тахашей…

Виллейн потер подбородок с видом мудреца и пробормотал:

— Тахаши?.. Даже я, а я не какой-то рыскающий по лесам волчара, не слышал. А я почти по всем городам и весям побывал.

— Они исчезли давно, — ответил чародей, глядя в сторону моря. — Очень давно. Еще до появления человека. Потому я так удивился, узнав, что один из великих пророков в сорокалетнем странствии через пустыню видел одного.

— Тахаши, — повторил Виллейн требовательно, — где живут?

Чародей ответил терпеливо:

— Никто не знает. А тот, что идет, уже тогда был единственным. Он все еще живет тысячи лет после полного исчезновения тахашей.

Лицо его стало отстраненным, словно прислушивается к некому далекому зову. Белый набалдашник посоха сверкнул, борода колыхнулась от ветра, словно змея, полы мантии чуть раскрылись, делая чародея похожим на гигантскую птицу. Хранители рядом с ним затихли, а он, выйдя из оцепенения, сообщил:

— Уже близко!

— Ты их сюда направил? — спросил Тарнат враждебным голосом.

— Как и вас, — напомнил чародей. — Не ревнуйте, у них совсем мелкие осколки. Талисман разбился на одиннадцать частей, а последний еще на шесть.

— Значит им место у порога, — сказал быстро Гнур. — На тряпочке!

— Не жадничайте, — сказал чародей с укором.

Тарнат закряхтел.

— Жадность, — возразил он, — это хорошо. Это достаток, достоинство, величие и богатство рода. А также вечная непроходящая… или непреходящая ценность, на которой держится мир!

Лотер посмотрел на чародея грозно, будто тот если не предал, то точно замыслил что-то недоброе, и прорычал враждебно:

— А почему они только сейчас?

— У вас у всех одинаковые осколки, — пояснил чародей, — ну, такое свойство Талисмана… Но один разбился еще раз, совсем на мелкие кристаллики. Вот их так долго и собирали.

Гоблин сжал кулаки и сказал запальчиво:

— Цитадель мы уже создали… хоть и снесли потом, а сейчас строим поточнее и получше! Все без них, все без них! Так что их место, как уже сказал, у порога на тряпочке.

— И никаких им залов, — добавил Виллейн.

Тарнат, Лотер и остальные громко заговорили, чародей видел на их лицах раздражение, злость и нежелание допускать еще кого-то в их круг победителей, которые только-только приступили к дележу богатой добычи.

Он наблюдал с грустной улыбкой, сколько жадности и нежелания допустить других к кормушке, наконец, проговорил рассудительно:

— Вы не останетесь здесь одни, как вам сейчас кажется.

— Почему? — спросил Гнур.

— Вам придется, — пояснил чародей, — заботится не только о своих сородичах, что понятно, сперва вы сами, потом семья, затем — соотечественники, но потом…

— А что потом? — спросил угрюмо Тарнат.

— Потом тоже соотечественники, — ответил Виллейн за чародея резким голосом. — Чего я буду заботиться о людях, что расплодились по всему миру, когда род мелкиндов угасает?.. О людях позаботятся Теонард и Страг, хотя оба не совсем люди, а я все отдам, чтоб мелкинды выжили и снова начали править миром!

Горгулья, обычно помалкивающая, вдруг каркнула:

— Мелкинды не правили.

На нее оглянулись с изумлением, а Гнур сказал почти дружелюбно:

— Смотрите, ожила!

— Много эти пернатые понимают, — огрызнулся Виллейн. — Мое замечательное чутье говорит, правили! Мелкинды не могли не править, так как вы все были дикими и жили в пещерах, а мелкинды уже строили прекрасные города! Я сам это видел собственными глазами в своих ниспосланных свыше видениях в глубоких снах.

— Пить надо меньше, — буркнул Страг.

Горгулья долго сидела неподвижно, затем снова каркнула:

— Мы не пернатые.