Ковка стали. Книга 1

Геннадий Раков (2024)

Эта книга о том, как закаляется характер, воспитывается воля и мужество. А также о том, как важно оставаться человеком при любых обстоятельствах. Героями повествования становятся простые люди — рабочие, инженеры, строители, сельские жители, встретившиеся автору на его жизненном пути. Автор знакомит читателя с местами, где он рос, жил, работал (Колыма, Ленинград, Салехард, Сочи, Тюмень). Через различные повороты судьбы и встречи с людьми автор рассказывает, как принимал сложные решения, брал на себя ответственность за свои поступки, оставаясь верным своим принципам. Книга вдохновляет задуматься о собственном характере, воле, мужестве и о том, как эти качества могут помочь в преодолении жизненных испытаний.

Первая иллюзия

Лёд с реки ушёл. Первого мая нерабочий и неучебный день. Я собирался на завтра половить удочкой рыбу, а сегодня копал червей. Было прохладно, крапал редкий дождь со снегом.

— Гена, где ты там, иди сюда, — мама вышла из дома и позвала меня.

— Червей копаю, сейчас. — Подошёл.

— Заходи в дом, умойся, оденься как человек, пойдём концерт смотреть. В наш клуб артисты приехали. Концерт в честь праздника давать будут. У меня два пригласительных билета. Отец отказался, Таня тоже. Время есть ещё до вечера. Выглядеть по-человечески надо, соберётся народ.

За полчаса до начала мы были готовы. Проблема: что на ноги надеть?

— Чего непонятного, мама, — сапоги. Хоть туфли у тебя и есть — не пойдёшь в них: кругом грязюка.

Клуб был недалеко, но грязь была кругом. Без сапог и шага не сделаешь.

— Да, это уж точно.

Она посмотрела на белые туфли и сложила их назад в коробку. Вздохнула:

— Пошли уж, мужичок ты мой. В сапогах так в сапогах.

Народ толпился перед входными дверями. Пропускали сначала только по пригласительным билетам: начальство всякое деревенское, уважаемые люди… Мама была в художественной самодеятельности клуба, ей оттого и дали приглашение.

Сели на первый ряд. Сам клуб был небольшой, сидений штук сто — сто пятьдесят. Остальные, кто попадал, обычно стояли по стенкам, в проходах сидели на своих табуретках. Зал светился праздничными огнями. Было ярко и красиво. Над сценой висел плакат «Да здравствует 1 Мая».

Зал быстро заполнялся. Стоял гам. Я вертел по сторонам головой. Люди все свои, знакомые. Зал быстро заполнился. Народу было как сельдей в бочке.

Концерт начался. Для меня он был первым в жизни. Что мы здесь в глубинке видели? Радио и того не было. Кино — один раз в месяц, и то нерегулярно.

Шторы распахнулись. На сцене стояли неимоверно красиво одетые артисты. По углам у кулис стояли солдаты с винтовками в руках. Зрители захлопали.

— Мама, зачем здесь солдаты?

— Смотри, потом скажу.

Оркестр заиграл «Интернационал», артисты запели песню.

Все встали.

Мама скомандовала мне:

— Вставай.

— Зачем?

— Так надо.

— Песня закончилась. У кого было на чём сидеть — сели, остальные так и продолжали стоять.

Концерт мне понравился: стихи, песни, иллюзионисты, циркачи… Казалось, ему не будет конца. Зрители хлопали, вызывали «на бис». Артисты были веселы и дружелюбны.

Один из зрителей, видать в подпитии, сильно расчувствовался от очередного номера, полез на сцену обнять артиста. Солдат его вернул на место:

— Не полагается.

Некоторые артисты выступали не по одному разу, их уже узнавали, даже полюбили.

— Вот этого артиста я знаю, — мама сказала об очередном, вышедшем на сцену. — Это заслуженный артист, — она назвала его фамилию, я не запомнил, — лауреат Сталинской премии. Что он сделал? Боже мой! Боже мой! Никогда бы не подумала. — На её глазах выступили слёзы…

Концерт закончился. На улице было темно, холодно и сыро. Грязь? Да какая там грязь, когда я видел такое! Какие хорошие артисты! Если они такие на сцене, то как они живут в обычной жизни? Для меня это был не концерт, а прорыв в невероятный мир. Неужели так можно жить? Кто они, эти артисты? Сколько радости и счастья дают людям… Пробираясь в грязи, по лужам, в сплошной темноте, я был заполнен светом зала, творчеством артистов.

Дома я долго подробно, восторженно рассказывал сестре и отцу о том, что видел, переживал.

— Гена, давай спать. Ты на рыбалку завтра собирался. Во сколько разбудить?

— В семь, пожалуй.

— Хорошо, в семь так в семь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мама.

Засыпая, я долго видел концерт, артистов, огни зала.

* * *

Утром с неохотой поднялся, умылся, оделся, перекусил. Взял удочку, червей, бидончик под рыбу — пошёл на реку. Далеко идти не было необходимости. Река вот она. Сел под берег. Вода мутная, клевало плохо. Хорошо хоть дождя нет. Не заметил, сколько прошло времени. Вспоминал концерт.

Наверху у берега постепенно усиливался непонятный шум, крики, лай собак. Посмотрел по сторонам. Ниже по течению на воде, метрах в тридцати от меня стояло с десяток деревянных лодок. Поначалу я на них не обратил внимания.

Вышел на верх берега и ужаснулся. Там шла колонна матерящихся заключённых, в сопровождении злых солдат и яростно лающих собак, овчарок. Люди несли в руках чемоданы, музыкальные инструменты. Одеты они были в зэковскую форму, кирзовые сапоги, шапки.

Кто это? Артисты? Это артисты? Кошмар. Вчера были они?.. Да, и того, и того помню. Неужели это возможно?

Я стоял, широко открыв глаза, рот, не мог пошевельнуться. Зэк с большим барабаном проходил мимо меня, изумлённого и убитого.

— Малыш, а я запомнил тебя. На первом ряду, рядом с мамой, чёрненькой такой, сидел. Красивая. Не переживай, увидишь меня ещё на большой сцене…

— Разговаривать запрещено. — Солдат бесцеремонно отодвинул меня в сторону.

Я стоял и безмолвно смотрел на происходящее. В лодки сложили музыкальные инструменты, чемоданы с одеждой. Надели лямки, соединённые верёвками с лодками, и, как бурлаки, потянули их вверх против течения реки.

— Пока, парниша. — Барабанщик, улыбаясь, помахал мне рукой.

Что было это? Что было вчера? Неужели такое возможно: быть зэком и так играть?

Между сценой и явью лежала пропасть. Вот тебе и наука на всю жизнь… Она может быть и такой вывороченной. Урок.

Было не до рыбалки. Быстро собрал удочку, взял бидончик с двумя пескарями и побежал домой.

— Что так быстро? — Сестра была на улице во дворе дома.

— Не клюёт. Пойду ещё посплю.

Дома разделся, залез под тёплое одеяло. Ничего не хотелось видеть. Долго думал о случившемся, но не нашёл ответа на вопрос: «Что есть жизнь? Она вся такая?..» Опыта было мало — вернее, совсем отсутствовал для ответа на прилетевший ниоткуда так неожиданно вопрос.