Дом преподавателей, или Бегство из рая. Часть 1

Гриша Поцелуйчиков (2024)

Данная книга — увлекательный роман, посвященный непростому детству и юности московского мальчика, жившего в 1950-60-е годы в известном Доме преподавателей МГУ на Ломоносовском проспекте. Построенный на личных воспоминаниях, он приобретает особую ценность. Это не просто пересказ событий, но и их осмысление автором через призму времени и жизненного опыта. Авторский комментарий, сопровождающий описание детских увлечений, школьных трагедий, дворовых игр и войн, каникул в Прибалтике, на Украине, и в русской деревне, первой любви, дружбы и предательства, позволяет читателю стать свидетелем этих событий, понять переживания героя и его эволюцию. Все события происходят на фоне жизни Дома преподавателей МГУ своего рода микрокосма, со своей особой социальной и интеллектуальной спецификой. Это правдивый, искренний, полный юмора и светлой грусти рассказ о взрослении, который просто не может оставить равнодушным.

Шпана. Часть 1

В 60-е годы моя жизнь и жизнь моих друзей во дворе зависела от шпаны самым непосредственным образом.

Шпана — это прежде всего группа. Один человек может быть просто хулиганом, а вот когда появляется стая хулиганов, то это — шпана. До середины 60-х у нас во дворе шпаны не было. Были сильные ребята, которые дрались и утверждали свой дворовый авторитет, но существовали они сами по себе, имея пару-тройку друзей, и, если объединялись с кем-то, то ненадолго, чтобы провести какую-нибудь операцию или подраться с другим домом. Из самых сильных я помню братьев Серединых, похожих на современных культуристов, но, при всей их склонности к дракам, маленьких они не обижали. Это было хорошо, и это было плохо. Все герои нашего двора того времени родились в войну и сразу после нее, и их было очень мало. А подрастающая шпана была рождения начала 50-х годов, то есть, моего возраста и чуть старше. До конца 60-х шпана проявляла уважение к старшим хулиганам, а потом просто смела их полностью со двора и установила свою безраздельную власть, которая длилась до начала 70-х годов. Эта власть была не только дворовая, она выплеснулась на близлежащие улицы. Тогда мало кто из парней мог спокойно пройти по Ленинскому проспекту мимо 68-го дома, чтобы его не остановили и не стрельнули денег. Особенно перед закрытием винного магазина. И если он отказывался, из подворотни выходила компания ребят, и вопрос решался довольно быстро.

В детстве мы не знали даже такого слова — шпана, а за хулиганов могли принять не тех, кого нужно. В самом конце 50-х я впервые увидел в нашем дворе стилягу в брюках-дудочках. Мы с ним столкнулись в арке около 11-го подъезда, нос к носу.

Тут потребуется небольшое пояснение. Если ты хотел опозориться во дворе окончательно, то должен был одеться модно. Вернее, такого понятия, как мода, вообще не существовало, просто нужно было одеть что-то новое — брюки или ботинки. Каждый встречный еще издалека кричал с восторгом: «Обновим!» и с разлета заезжал грязной подошвой на твой чистый ботинок. И пока ботинки не переставали выглядеть, как новые, нельзя было спокойно гулять по двору.

Поэтому короткие брюки-дудочки, торчащие носки, шарфик или галстук, странные ботинки на толстой подошве меня ошеломили! Если бы я увидел совершенно голого гражданина, я бы, пожалуй, удивился гораздо меньше.

Мы сами ходили во дворе бог знает в чем. Родителям, наверное, было жалко выпускать нас на улицу в обновках. В 50-е годы вокруг была сплошная стройка — возводили Ленинский проспект, от современной площади Гагарина до нас. Кругом были пустыри, на которых все играли. Там же валялись стройматериалы, возвышались кучи песка и глины. Выходишь поиграть в ножички и, естественно, плюхаешься тут же в грязь, где сидишь целый день. А еще кругом были ямы. В одной такой яме я чуть не утонул.

Лет в пять-шесть родители купили здоровую, больше меня по росту, меховую шубу и шапку, в которой я походил на пингвина. В феврале или начале марта мы носились перед самым подъездом по льду, который уже сильно подтаял. Внезапно я провалился и ушел под воду целиком, прямо с головой. Кто-то из старших ребят не растерялся, подлетел к краю ямы и ухватил меня за воротник шубы. Потом «спасатели» довели меня до квартиры, позвонили в дверь и убежали. Я не решился встать прямо у двери и стоял на площадке через один пролет. Лило с шапки, шуба промокла насквозь, лилось из глаз, и вокруг образовалась здоровенная лужа. Я был уверен, что мать первым делом меня побьет. Но бить она меня почему-то не стала.

В 60-е возникла униформа шпаны — брюки клёш. Но не все перешли на клёш, были и хранители старых традиций, которые продолжали ходить в штанах с пузырями на коленях и в ботинках, похожих на бутсы.

Конечно, тогда нам было не до таких тонкостей. Какая разница между стилягой и шпаной, если и от тех, и от других ты получаешь подзатыльники?

Меня и даже моего брата в нашем подъезде преследовал долговязый парень по кличке Малай. Не было случая, чтобы он, увидев меня, не учинил какую-нибудь пакость. От него в нашем дворе доставалось всем маленьким. Кончилось тем, что мы объявили ему открытую войну. Малай жил на втором этаже, прямо под ним была сетка от кирпичей, и когда было тепло, он вылезал с голым пузом на сетку, вытаскивал туда же магнитофон и включал его на полную громкость. Мы мгновенно собирались под его окном и начинали орать во весь голос: «Малай, продай штаны!» Что значила эта фраза — неизвестно, но она приводила Малая в неистовство. Он либо начинал швыряться в нас осколками кирпичей, либо, оставив реветь свой магнитофон, бросался за нами во двор. Догнать нас он, конечно, не мог, но лица запоминал и потом мстил жестоко. Кто-то, чуть ли не моя мама, пожаловалась на Малая своему ученику, который жил в 15-м доме. После встречи с учеником Малай стал вести себя гораздо тише. Любопытно, что первый раз в жизни рок-н-ролл я услышал как раз в исполнении малаева магнитофона. Под малаевыми окнами как раз располагалась главная футбольная площадка, поэтому, когда мы играли, Чак Берри часами ласкал наш слух.

Хулиган, драчун, пижон и шпана существенно отличались друг от друга. Хулиган мог одновременно (хотя не обязательно) фарцевать, хорошо одеваться и слушать современную музыку. Шпана же была антикультурна — гитарный перезвон, который раздавался в наших подъездах, до сих пор стоит в ушах. И не перезвон это был вовсе, а удары всей лапой по струнам, сопровождаемые воплями: «Наташка и я! Любимая моя!» Остатки образования и воспитания быстро слетали с тех, кто становился шпаной. Мой одноклассник Коля Евсеев доучился класса до седьмого и вдруг перестал называть учителей на «вы». Он всем тыкал, но не потому, что хотел кого-то оскорбить, а поскольку искренне перестал понимать, что такое «вы» и почему к кому-то надо так обращаться.

Но главным свойством шпаны было то, что она сбивалась в стаи. Именно из-за этого шпана захватила власть в наших дворах к середине 60-х годов. До этого времени во дворе правили бал немногочисленные компании хулиганов. Их штаб-квартирой была огромная деревянная беседка, стоявшая с той стороны двора, где была школа. Слева были качели и детская площадка, а справа — столы для настольного тенниса. Иногда они залезали и на детскую площадку, но большей частью дефилировали между столами и беседкой. В ней всегда была полутьма, вокруг дымовая завеса от сигаретного дыма и вечный хохот. Туда захаживали развязные девицы, а мы старались обходить беседку стороной. Но если вдруг отлетал мячик и ты подбегал, думая, что не заметят, оттуда мог раздаться голос: «Слышь, поди сюда!» Если были девицы, то еще не так плохо, я, помню, попал на такую. «Какой хорошенький мальчик, — сказала она, — хочешь конфетку?» «Пшел вон», — сказал кто-то из парней. В принципе, маленьких они не обижали. Но их было мало, катастрофически мало, и настоящих лидеров среди них не было. До поры до времени они «держали» дворы, но потом сил у них не хватило. Они были просто пьяным хулиганьем, а на смену им пришли дворовые стайные псы.

С самого начала, как только возникли наши дворы, в них не было справедливости. Никто никогда не защитил маленького, и слабый не мог надеяться на защиту. Вытащить из ямы с водой — могли, а защитить — нет. Каждый был сам за себя, и правее был всегда тот, кто сильнее. А поскольку в этом возрасте любой, кто старше тебя, был одновременно и сильнее, то в зубы ты мог получить, в принципе, от кого угодно. Я иной раз получал совершенно неожиданно от ребят, от которых никак не мог этого ожидать.

ххх

Беззаконие, царившее у нас во дворе, не нравилось даже настоящим уголовникам. В середине 60-х годов во дворе с большим удовольствием рассказывали одну историю, расцвечивая ее новыми и новыми красками.

Мальчишки, и среди них мой приятель, Пашка, играли в настольный теннис. Вдруг на площадке появилась компания старших, которые отобрали ракетки, надавали подзатыльников и стали играть сами. Из восьмого подъезда вылетела тетка из домоуправления (единственный подъезд, где у нас сидела консьержка и вечно собирались уборщицы и домоуправы) и начала кричать, чтобы прекратили хулиганить. Никто, естественно, на нее внимания не обратил.

Но за этой сценой, оказывается, наблюдали не только из восьмого подъезда. От арки к теннисной площадке подошли двое солидных мужчин. Один из них попросил ракетку у кого-то из старших, тот прошипел в ответ угрожающе, но ракетку отдал. Мужчина сделал несколько неплохих ударов по шарику, потом положил ракетку и сказал: «Так, а теперь отдали ракетки мелкоте и пошли отсюда вон». «Чего-чего?? Мужик, а может тебе рога пообломать?» — ответили ему. Неожиданно мужик, как клешней, схватил ближайшего хулигана за горло, подтащил к дереву и достал из кармана… большой садовый секатор. Медленно раскрыл и поднес к лицу несчастного парня. «Тебе мама никогда не говорила, что нельзя обижать маленьких и грубить старшим?» — спросил он. Говоря, он одновременно проводил лезвием секатора по горлу, слегка его царапая. Вся братия оцепенела: бросишься на мужика — он вообще зарежет. После того, как прижатый к дереву парень просипел: «Я больше не буду», наступила очередь следующего. Так половина наших хулиганов подверглась унизительной пытке.

Открывшая рот и онемевшая было консьержка наконец очнулась и бросилась к телефону. Через некоторое время, кряхтя и испуская клубы дыма, в арку въехал мотоцикл с коляской, на котором восседал наш участковый. Мужик спрятал секатор, кинул последнюю фразу хулиганам и спокойно направился вон со двора по направлению к 18-му дому. Участковый ситуацию оценил, обогнул на мотоцикле площадку и медленно поехал за ним. Когда между ними оставалось несколько метров, мужик внезапно обернулся, так же медленно достал секатор и сказал милиционеру: «Жить хочешь? У тебя там в кобуре не пукалка, а, небось, бутерброд — лучше не нарывайся. Никто никого не убил, не порезал, я вот сейчас уйду, а ты за мной не езди». Он убрал секатор и скрылся за углом дома. Участковому было, видимо, неудобно, он подождал и через некоторое время все-таки поехал за ним. Но того и след простыл.

Самое интересное, что все это время второй мужик стоял в стороне, ни во что не вмешивался, а потом просто исчез так, что никто и не заметил. Именно он и был главным, известным вором, к тому же дальним родственником Пашки.

Эта история согревала нам душу — есть против этих жлобов хоть какая-то сила, пусть и уголовная.

ххх

Старшие хулиганы пытались устраивать разборки, устанавливать правила, и подрастающая шпана их побаивалась, но совершенно не уважала. Перед 8-м подъездом внизу, под каменной балюстрадой, были помещения продмага. Как-то один из старших устроил там разборку. Он стоял внизу, спиной к балюстраде, усердно воспитывая младших, а сверху, над ним, примостился парень по кличке Бамбелла и спускал на рубашку «хозяина двора» длиннющую, липкую слюну. Если бы старший заметил, он бы Бамбеллу прибил. А он стоял, важно всеми распоряжался и не понимал, почему все вокруг ржут как лошади.

И то, что должно было случиться, случилось рядом со столами для пинг-понга. Очередной конфликт перерос в грандиозную драку, в которой молодых поддержали и несколько старших. Это были старшие братья — Юрка Евсеев, который поддержал младшего Кольку, и Шурик Калинин, шедший вместе с Толиком и Генкой. Надо сказать, что в этой драке тоже получилось разделение по домам. Старшие были большей частью из 18-го дома, а костяк младших был из 68-го. Драка переместилась к гаражам рядом с домом 18, где был в 90-е годы магазин «Университетская книга», и там же и закончилась. «Молодые» не только выстояли, но одержали моральную победу, после которой начался закат «стариков». Кто-то из них присоединился потом к молодым, а кто-то вовсе исчез со двора.