Дом преподавателей, или Бегство из рая. Часть 1

Гриша Поцелуйчиков (2024)

Данная книга — увлекательный роман, посвященный непростому детству и юности московского мальчика, жившего в 1950-60-е годы в известном Доме преподавателей МГУ на Ломоносовском проспекте. Построенный на личных воспоминаниях, он приобретает особую ценность. Это не просто пересказ событий, но и их осмысление автором через призму времени и жизненного опыта. Авторский комментарий, сопровождающий описание детских увлечений, школьных трагедий, дворовых игр и войн, каникул в Прибалтике, на Украине, и в русской деревне, первой любви, дружбы и предательства, позволяет читателю стать свидетелем этих событий, понять переживания героя и его эволюцию. Все события происходят на фоне жизни Дома преподавателей МГУ своего рода микрокосма, со своей особой социальной и интеллектуальной спецификой. Это правдивый, искренний, полный юмора и светлой грусти рассказ о взрослении, который просто не может оставить равнодушным.

Разговение

В детстве я постоянно гонялся за чем-нибудь вкусненьким. Как и все дворовые ребята. Нашлись 10 копеек — можно купить газировки за три и стаканчик фруктового мороженого за семь. А можно выпить молочного коктейля.

Лучше — мороженое и газировку. Или все-таки коктейль?

На праздники — 9 мая, дни рождения родителей — приходили гости. Накануне мы с отцом ездили по раз и навсегда заведенному маршруту — в центр, в магазин «Армения», и в «Диету» на теперешней площади Гагарина. В «Армении» покупали суджук и горный маринованный лук. В «Диете» — рыбу: осетрину, белугу и семгу. И уже без меня отец покупал копченую колбасу на площади Ногина.

Рыба меня мало интересовала, а вот без суджука и маринованного лука праздник был — не праздник.

Пасху в нашей семье отмечала только бабушка, папина мама. В среду шла на исповедь в храм в Хамовниках, а на саму Пасху уходила на всю ночь.

Что она делала в храме — мне было непонятно. Про исповедь я как-то спросил у мамы. Она ответила: «Что бабушка там делает? Жалуется на нас священнику!»

Все бабушкино имущество помещалось в крошечной тумбочке. И в последние дни перед Пасхой там появлялись крашеные яйца, кулич и пасха.

Еще в середине 50-х мой отец запретил бабушке при внуках произносить слово «церковь». И поэтому все связанное с Пасхой поселялось в нашем доме в маленькой бабушкиной тумбочке. Я твердо знал, что пробовать кулич можно только тогда, когда бабушка вернется утром воскресенья из церкви и принесет его уже освященным. Хотя смысл последнего слова оставался непонятным. А соблазн был велик! Комната была маленькой и от запаха ванилина текли слюнки.

Утром бабушка отдыхала пару часиков, потом стелила поверх тумбочки чистую вышитую салфетку и раскладывала угощение.

И мы с ней, чаще всего — вдвоем, разговлялись. Что означает это слово — я не знал. И не понимал, почему надо все эти вкусные вещи хранить столько дней в тумбочке. И хотя я открывал тумбочку и в пятницу, и в субботу, когда бабушки не было дома, но воровать себе не позволял. Хотя отщипнуть кусочек очень хотелось.