Чапаев в бане

Данила Чебоксаров (2024)

Сборник забористых новелл, большей частью эротических. Махровым моралистам категорически не рекомендуется! ВНИМАНИЕ: ОБИЛИЕ МАТА! 18+

Влечение

Было в нём что-то чертовски, невероятно привлекательное и притягательное — по-мужски, самцово притягивающее. И что же так завораживало в нём?.. Может быть весь его дикий, бунтарский, брутальный вид? Или толстые ляжки, мускулистые и мохнатые? Или гордо выпирающая грудь, покрытая исчерна-рыжей шерстью? Или порочные глаза, серо глядящие с неизбывным и перманентным презрением, от туманного взора которых чувствуешь себя полнейшим ничтожеством, неудачеством и вошью дрожащей? Или насыщенно-киноварный язык, длинный и широкий? Или авантажные мудя, величаво свисающие чуть ли не до земли? Или молочно-розовые пол-аршина любви в боеготовности?..

Тем далёким и невозможным летом, жарким, знойным, душным и гостеприимным, как Ад, я гостила у бабули с дедулей. То была настоящая Жопа Мира: ни инэта, ни ТВ, даже радио с жуткими помехами ловило единственный госканал; до ближайшего сельпо 9 км по пересечённой местности — за пивасиком вечерком не сбегаешь; приходилось радоваться даже тому, что время от времени имелось электричество, ибо дед Натан соорудил какой-то генератор, работавший, впрочем, с частыми перебоями.

По бескрайним буколическим просторам я порхала в выцветшем красном платьице, коротеньком и детском, бесстыдно пренебрегая нижним бельём, поелику тогда я была юна и беспечна, точно молодая лань. Бабуля Аграфена неодобрительно качала седой головой в платочке, а дедуле Натахе мой наряд определённо нравился — я неоднократно замечала бугор на его немыслимых залатанных шароварах. Впрочем, мои старики вовсе не были ещё старыми — им тогда не исполнилось ещё и шестидесяти лет.

В день моего приезда они вспомнили молодость и с четверть часа перед сном задорно пыхтели, старательно скрипя дряхлой, но ещё стойкой деревянной кроватью — видно, их тлеющие угли распалило присутствие в доме юной свежей плоти. Лёжа на печи, я внимала их тихим сладким стенаньям, и мне тоже стало хорошо, покойно и мокро.

На следующий день я вызвалась помочь дедуле Натахе с причёской — у него имелась какая-то чуть ли не довоенная механическая машинка для стрижки волос. У деда была окладистая русая борода, местами седая, и довольно короткие, целиком белые волосы, которые бабуля Груняха подравнивала этим архаичным агрегатом раз в месяц. Ножницами я подкоротила ему бороду, а машинкой, забавы ради, соорудила ему андеркат, выбрив наголо затылок и виски. Увидев себя в зеркале, дедуля изменился в лице, а бабуля сначала всплеснула руками, а потом расхохоталась, согнувшись пополам и уперев ладони в бёдра. Вслед за ней захохотал и дед.

А потом я увидела Его — и оказалась поражена в самое сердце. Брутальный, гордый, статный красавец. Рога как у Люцифера, борода и яйца до земли, неприступный вид — три пуда харизмы! Мой сердцепоразитель стоял на куче навоза, будто на Олимпе, Эвересте, горе Фудзи! Словно на вершине мира! Как потом выяснилось, и имя у него было очень подходящее — Варфаил. Правда, старики чаще называли его запанибратски, Варькой, но это, разумеется, ничего не меняло. Конечно, назвать любовью моё чувство было бы тяжело, странно и неправильно, но влечением оно было несомненно — и влечение это возрастало с каждым часом, с каждой минутой, с каждой секундой, с каждым мгновением.

Следующей ночью дедуля и бабуля опять покряхтывали перед сном, я их рассеянно слушала и думала о Нём. Он пригрезился мне во сне: на вершине заснеженной горы, на фоне восходящего солнца, образующего вокруг его велерогой головы подобие нимба, с державно дрожащим жезлом любви…

Однажды я пошла гулять с Варфаилом в лес, в самую глушь, в самую чащу. Солнце ветхозаветно просвечивало сквозь густую сень деревьев, райски ворковали лесные птички; Он гордо щипал сочную травку, ягодки и папоротник, а я любовалась и наслаждалась Им. И ничего более, ничего…

Всё когда-то заканчивается, не так ли? Через неделю я уехала. Но не забыла о Нём. Сейчас я дряхлая тридцатилетняя старица, но до сих пор храню в своём сердце тёплые, светлые и тихо-радостные воспоминания о моём незабвенном альфа-козле.