Призрак с хорошей родословной

Дарья Калинина

Да разве есть на свете мужик, из-за которого стоит вешаться? Слов нет – беда большая: старый и богатый муж Виктор бросил гарну дивчину Любку, вернулся к первой жене. Бедняжка, разумеется, рвала и метала. Но чтобы взять и удавиться, оставив миленький ухоженный домик, подаренный супругом, на съедение чертовой старухе, которую Витек так и не смог забыть?! Нет, Любаша – девушка с бицепсами и бойцовским характером! Так что, судя по всему, малышке здорово помогли. Ну, ничего, подружки Юля и Мариша разберутся, кто тут постарался!..

Глава 4

Менты прибыли как раз к тому моменту, когда мы уже перестали их ждать. Чтобы как-то себя подбодрить, решили попить кофе. Завтракать никому как-то не хотелось, а вот от горячего напитка никто не отказался. Мы с Катькой пили с молоком, но без сахара. Мариша с лимоном, Любима прихлебывала маленькими глоточками черный, который ей заварил Виктор собственными руками. А мужики пили просто с сахаром.

— С похмелья лучше пить чай, — неожиданно произнес Женька, отставив от себя уже третью за это утро пустую кофейную чашку. — Чай выводит из организма все токсины.

— Взял бы да и заварил! — отозвалась Мариша.

— Чего ты цепляешься!? — испугался Женька. — Кофе так кофе. Очень даже хорошо. Налейте мне еще чашечку.

Все покосились на него, и в этот момент, когда мы уже заканчивали пить кофе, возле дома затормозила машина и послышались голоса.

— А вот и господа милицейские прибыли! — обрадовался неизвестно чему Виктор и поспешил их встретить.

Впрочем, тут же выяснилось, что с одним из прибывших он хорошо знаком. Мы могли бы сообразить это уже и раньше хотя бы потому, как свободно Виктор разговаривал по телефону, дозвонившись до отделения. Оказалось, что капитан Колосов приходился Виктору школьным приятелем. В общем, эти двое долго трясли друг другу руки, похлопывали друг друга по плечам и вообще всячески выражали симпатию и радость по поводу встречи.

Нам даже стало казаться, что прибывший капитан милиции забыл, зачем, собственно говоря, его вызвали. Но наконец он вспомнил про свой долг и, тяжело переваливаясь, затопал к старому дому, прихватив с собой молоденького безусого юношу — стажера, как мы поняли. Мы все двинулись за ними следом. Впрочем, ничего нового менты нам не сказали.

— Нужен эксперт, — глубокомысленно заметил стажер, который очень внимательно осмотрел место происшествия.

— К чему? — возразил его более поднаторевший товарищ, тот самый, который обнимался с Виктором. — Дело-то и так ясное. Повесилась бабенка. Бывает такое. Бабы вообще дурные делаются, когда без мужика живут.

Мы с подругами только переглянулись. Похоже, у господина капитана в голове бродят странные идеи. Надо же ляпнуть такую глупость. Ведь если следовать его логике, то все одинокие женщины должны стройными рядами в самом скором времени после развода с любимым мужчиной двигать в риги, овины и прочие уединенные местечки, крепко сжимая в кулачке набор из веревки, мыла и крюка с электрической дрелью или молотка с большущим гвоздем, чтобы было на что веревку накинуть. А как вы хотели — мужика-то ведь нет. Даже крюк вбить, чтобы на нем повеситься, и то некому. Как же от такой жизни руки на себя не наложить?

— Нужен эксперт, — упрямо повторил младший коллега.

— Слушай, Колька, ты тут кто? — окрысился на него старший товарищ. — Ты — стажер. Вот и знай свое место. Ой, недаром тебя к нам на практику сослали. Небось и у себя в академии ты тоже так выделывался!

— Ничего я не выделывался! — дрожащим от обиды голосом произнес Коля.

Внешне он напоминал худенького воробышка. Нам его даже стало жаль. Куда такому птенчику против капитана с его мощными габаритами, красной рожей и к тому же еще не отошедшего от вчерашних возлияний и явно желающего продолжить их как можно скорей. Этот тип с Виктором были похожи, словно родные братья. По этой причине или по какой другой, но мы сразу же возненавидели приехавшего хама-капитана.

— Я к вам в область специально попросился, — продолжил тем временем Коля. — У меня тут бабушка старенькая одна летом живет. И вы это прекрасно знаете. А эксперта все равно вызвать надо. И это не моя прихоть. Эту женщину повесили уже после смерти!

— Чего? — вылупился на него капитан. — Ты болтай, да не забалтывайся. Вон у нее веревка на шее! Вон крюк в потолке!

— Откуда тут взялся этот крюк? — воскликнул Коля, зарозовев и став нам от этого еще более симпатичным. — Тут все вокруг ржавое. А крюк совсем новенький. Словно вчера из магазина. Уверен, что на нем даже смазка еще сохранилась. И на голове погибшей след от удара. Просто под волосами не видно. Да вы присмотритесь! Вы же ее даже не осмотрели как следует, а уже решения принимаете!

И он откинул прядь волос на голове Любки. Думаю, что капитан охотно послал бы стажера ко всем чертям, но при свидетелях не мог себе позволить такой роскоши. Вместо этого он побагровел еще больше, но нагнулся над телом Любки.

— Хм, — произнес он, почему-то виновато взглянув на Виктора. — В самом деле кровь и след от удара.

Распрямившись, капитан долго пыхтел, что-то соображая.

— Может быть, она случайно ударилась головой! — заявил он наконец. — Сама, понимаешь. Пьяная ведь небось вчера была!

— А вы откуда знаете? — подозрительно уставилась на него Катька.

— Да кто же у нас вечером в пятницу трезвый ходит? — снисходительно пояснил ей капитан. — Когда дело-то произошло?

— Откуда нам знать? — огрызнулась Мариша. — Мы думали, вы нам скажете.

— А я откуда знаю? — искренне изумился капитан. — Скоро вы ее хватились?

— Примерно с двух ночи ее не было, — ответила Мариша. — Мы ее ждали, поэтому и знаем.

— Вот вам и ответ! — облегченно вздохнул капитан. — Тогда же и повесилась.

— Но она еще на реку ходила! — воскликнула Мариша. — Она нам сама сказала.

— Сказала, что на реку пойдет, а сама веревку прихватила и того… — раздраженно ответил ей капитан, всем своим видом показывая, что Мариша ему страшно надоела и он тут вовсе не для того, чтобы выслушивать идиотские предположения всяких приезжих дамочек.

Они с Виктором направились к дому, разговаривая о чем-то своем. А мы остались рядом со стажером Колей.

— Я не верю, что женщина повесилась, — сказал он нам. — Но эксперт есть только в области. А сегодня суббота. Не знаю, что и делать. Но все же попытаюсь дозвониться до кого-нибудь. Только у меня телефон тут не берет.

Прапор и Женька немедленно предложили ему свои трубки.

— Только, может быть, я долго буду разговаривать, — предупредил их Коля.

— Говори, сколько хочешь, не жалко, — заверили его ребята. Коля набрал номер и, отойдя в сторону, принялся вполголоса кого-то убеждать. Потом перезвонил еще в два места. И в конце концов вернулся к нам изрядно повеселевший.

— Эксперт будет! — очень гордо сообщил он. — Нам жутко повезло. Он как раз гостил у своего приятеля в соседней деревне. Так что минут через сорок приедет. Просто удивительное совпадение.

— А ты не боишься, что тебе влетит за самоуправство от капитана? — спросила у него Катька.

Немного помолчав, Коля ответил:

— Странно все это. Крюк совсем новый вбит, но поблизости нет никакого инструмента. И веревка совсем старая. Что же получается, женщина крюк вбила, а хорошую веревку у себя в хозяйстве найти не сумела? И откуда у нее кровь на голове? Тут вокруг нету никаких предметов, о которые бы она могла удариться головой. И крови нигде нет. Вряд ли она с такой раной на голове сумела бы доплестись сюда. Думаю, будь все так, как говорит капитан, то где ударилась, там бы и осталась лежать. Нет, тут все иначе было.

— А как?

— Как? — почесал затылок Коля. — Ну, допустим, кто-то нашел ее тело, перетащил сюда и зачем-то сунул в петлю. Но хочу вам сказать, это еще в самом лучшем случае.

— А что в худшем? — спросила Катька.

— В худшем, тот человек, который ее сунул в петлю, сам же ее и по голове ударил. И, убив или оглушив, подстроил все под самоубийство. И вот эта версия мне кажется вполне подходящей.

Приехавший через полчаса эксперт подтвердил догадку Коли. Он оказался вполне симпатичным и, главное, деловым и трезвым сухощавым мужчиной лет сорока. Служил он в Новгороде, а сюда заехал случайно.

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: женщина вполне могла скончаться от такого удара по голове, — сказал он, проверив рану под волосами у Любки. — Крови совсем немного, но… Но в любом случае нужно провести вскрытие, чтобы определить причину смерти.

Потом эксперт осмотрел прикрытую до сего момента воротом футболки шею Любки, а затем веревку и крюк. И помрачнел еще больше.

— Не нужно и вскрытия делать, — буркнул он. — Она умерла не от удушения.

— Почему?

— Видите, — показал рукой эксперт, — у нее на шее остались лишь небольшие ссадины. А следа от удушения практически нет. Если ее и повесили, то веревка оборвалась почти сразу же. Она не могла задохнуться.

— Выходит, ее точно убили? — ахнула Катька. — И это не несчастный случай?

Эксперт мрачно кивнул и вытащил из кармана трубку, начав звонить кому-то в район. А мы все тихонько вышли на улицу.

— Что же это делается? — пробормотал Женька. — Выходит, Виктор прикончил свою бывшую жену?

— Почему именно он?

— А кто еще? — удивился Женька.

— Любой, кто был поблизости, — отозвалась Мариша. — Включая и всех нас.

— Что же теперь, если рассуждать по-твоему, мы все будем находиться под подозрением? — возмутился Прапор. — Ты не права, Мариша. У Виктора был мотив, чтобы пойти на убийство. А у нас нет.

— Это еще предстоит выяснить, — буркнула Мариша.

— Кому предстоит? — насупился Прапор. — Этот капитан с красной рожей ничего не захочет выяснять. По нему сразу видно, ему лишь бы глаза залить. А дальше хоть трава не расти.

— Во всяком случае, толковый следователь точно захочет выяснить, — сказала Мариша. — И сразу узнает, что мы с вами все выходили ночью из дома. И значит, все могли прикончить Любку.

— Глупости! У меня лично не было мотива ее убивать! — воскликнул Женька. — И я как свалился, так и спал в гостиной всю ночь.

— Ты выходил, — неожиданно перебил его Прапор. — Когда я возвращался в дом, поговорив с Любкой, то столкнулся с тобой.

— Я только покурил и вернулся назад! Зачем мне было ее убивать?

— Я и не говорю, что ты ее убивал, — отозвался Прапор. — Но ты же вечно кидаешься на любую юбку. И возле Любки ты весь вечер вертелся. А она к тебе не больно-то. Все больше ко мне.

Мы с подругами переглянулись. В словах Прапора была своя правда. Женька и в самом деле весь вечер ухаживал за Любкой. Но она принимала его ухаживания только до того момента, пока их мог видеть Виктор. Наверное, таким образом она надеялась возбудить в бывшем муже ревность. Но как только поняла, что тот совершенно равнодушен, сразу же отшила Женьку, и весьма грубо. Возможно, Женьке было непривычно получать отказ от дам. И он в самом деле вознамерился наказать гордячку. Конечно, убивать он ее не собирался. Но неизвестно, как у них там дело обернулось. Возможно, Женька попытался ее поцеловать, Любка начала отбрыкиваться. А так как оба они были под градусом и нетвердо стояли на ногах, то вполне могли упасть. И при падении Любка неудачно стукнулась обо что-нибудь головой. Например, о торчащий из земли камень или железку. Всякое ведь в жизни бывает. Как говорила моя бабушка, на грех и из палки выстрелишь.

— Ты думаешь, я погнался за ней, изнасиловал, убил, а потом еще и в петлю сунул? — даже побледнев от ярости, заорал на Прапора Женька. — Да зачем мне это нужно? Со мной любая девка добровольно будет рада побыть. И вообще, я так вчера набрался, что мне не до любви было. Я и на ногах едва стоял! Какие уж тут погони!

— Никто тебя и не обвиняет! — успокоила его Мариша. — Прапор просто объяснил на твоем примере, что при желании менты могут найти мотив для любого из нас.

— А чего сразу на мне? — пробурчал, уже успокаиваясь, Женька. — Как что, так сразу я. На себя пусть примеривает. У него-то побольше моего был мотив Любку убить.

Теперь наступил черед Прапора побледнеть.

— Что? — заорал он. — Что ты городишь?

— А то! Ты же сам сказал, что Любке деньги заплатил, и она тебе расписку в их получении дала. А что тебе мешало потом ее убить, а деньги обратно забрать? Все десять кусков. Людей и за меньшие деньги убивают!

— Да чтобы я! За десять кусков! Да на нары! Ни за что! — заключил Прапор. — У меня голова на плечах есть. — И он уставился на нас.

— А чего ты на нас смотришь? — осведомилась у него Мариша.

— Вы тоже могли Любку грохнуть, — последовал неожиданный ответ.

— За что же это, интересно? — разинули мы рты.

— Из ревности! — заявили парни и торжествующе переглянулись. — Из-за того, что мы за ней весь вечер ухаживали.

— Нужны вы нам больно, — фыркнула Мариша и закатила глаза, показывая, что больший абсурд и придумать трудно.

— У вас и самомнение! — позавидовала я Прапору и Женьке.

А Катька не сказала ничего, она отвернулась молча, всем своим видом выражая, какого она невысокого мнения о мужчинах вообще и о Прапоре с Женькой в частности, что даже разговаривать с ними не хочет. Однако уже через полчаса мы все между собой помирились. И дружно решили, что самый сильный мотив, как ни крути, все же был у Виктора. Ведь после смерти Любки он вполне мог претендовать на право владения своим домом. Уверенные, что теперь личность убийцы ничего не будет стоить призвать к ответу, мы двинулись к дому, где за стаканами с первачом, поставленным сюда кем-то из сердобольных соседей, сидели бравый капитан и Виктор. Судя по их скорбным лицам, они поминали Любку.

— Погибни она месяца на три раньше, быть бы тебе вдовцом! — глубокомысленно изрек капитан как раз в тот момент, когда мы входили в дом.

— Не допустил бы! — рубанул по столу Виктор. — Будь она со мной, осталась бы жива! Нечего ей было мать свою слушать! Вот кто во всем виноват!

Любима куда-то испарилась, должно быть, видеть мужа в таком состоянии было невыносимо для ее гламурной сущности. А вот мы с подругами, напротив, очень заинтересовались разговором двух уже изрядно набравшихся господ. И потихоньку устроились в укромном уголке кухни за холодильником, где на нас никто не обращал внимания, но мы могли все слышать.

— Так вроде бы ты же с ней развелся, — попенял Виктору капитан. — В деревне бабки так судачили.

— Я?! — возмутился Виктор. — Да ты что? Чтобы я Любку прогнал? Ни за что!

— Погоди, погоди, — удивился капитан. — К тебе же твоя прежняя вернулась.

— Вернулась, — пьяно кивнул Виктор. — И чё?

— Так ты же на ней женился!

— Я почему женился! Потому что Любка психанула и к мамаше своей убежала. Дура! А та ко мне заявилась и ну скандалить, что я ее доченьку обидел. Имущества лишил. А жить, мол, ее дочь со мной после всего случившегося не будет. Нужно разводиться и имущество делить. Грозилась ужасно. Любима даже из дома ушла. Ну, я и сказал, что ладно, отдам вашей дочери, Раиса Захарьевна, дом в деревне. А себе квартиру оставлю. Что мне еще было делать? Ты же знаешь Раису Захарьевну. Так бы просто она от меня не отстала. Это же огонь, а не баба.

— Полымя! — подтвердил капитан. — Давай выпьем, чтобы век ее больше не видеть.

— Слушай, а не мог бы ты ее за решетку засадить? — по-товарищески доверительно обратился к капитану Виктор.

— За что? — удивился тот.

— А может быть, это она Любку и прикончила, чтобы дом захапать! — ответил Виктор, и у нас с подругами глаза полезли на лоб.

Судя по продолжительному молчанию, капитан тоже с трудом переваривал эту версию.

— Да ты что?! — наконец выжал он из себя реакцию. — Она же ее… как это… Она же ее мать! И чтобы мать родную дочь из-за какого-то дома убила? Не может быть!

— Э-эх! — горько вздохнул в ответ Виктор. — Не знаешь ты всего!

— Ч-чего я не знаю?

— А как Раиса Захарьевна дочку за меня отдавала, вот чего ты не знаешь!

— Н-не знаю, — не стал спорить капитан, да и не смог бы — язык у него к этому времени уже изрядно заплетался. — Р-расскажи!

— У Любки братец есть, вот в нем Раиса Захарьевна души не чает.

— Ну да, — согласился капитан. — Знаю. Не чает. Только погоди! Он же у нее уголовник! Я же узнавал — три ходки у него уже, а самому едва за тридцатник перевалило. Как же, наслышан я о нем. Дом-то их возле нашего стоял, пока этот придурок со своими дружками его не спалили. Только это вроде бы уже после того было, как ты на Любке женился?

— Верно, — сказал Виктор. — Так я тебе и хочу рассказать, как Раиса Захарьевна ко мне пришла дочь свою предлагать. Вроде бы просто по-соседски ко мне зашла. Я думал, чего спросить хочет. Она ведь в этих местах не так давно появилась. Родителей моих уже в живых тогда не было.

— Ну да, — отозвался капитан. — Я помню.

— А приехала сюда Раиса Захарьевна уже вдовой, но с двумя детишками. Любка и Митька. Купили дом, вроде бы на лето.

— Они, и верно, зиму в городе жили, — кивнул капитан.

— Так вот сынка своего Раиса Захарьевна избаловала ужасно, — продолжал рассказывать Виктор. — А дочка у нее всегда на последнем месте была. Не любила Раиса Захарьевна Любку, вот что. Это ведь она мне ее предложила. За пять кусков.

— Что? — спросил капитан, даже протрезвев от удивления. — Как это? За пять тыщ-щ-щ, что ли?

— Тебе как другу скажу! — ответил Виктор. — Ты ведь мне друг?

— Кто друг? Я друг? — усомнился вдруг капитан, но тут же сомнения его оставили и он энергично подтвердил: — Конечно, друг! Мы же с тобой в одну школу ходили!

— Так я тебе по дружбе и скажу: продала мне Раиса Захарьевна свою дочку. Я ведь на Любке из жалости, можно сказать, женился. Мне Раиса Захарьевна так и сказала: если я Любку замуж за себя не возьму, она ее Махмуду нерусскому — это какой-то торгаш с рынка — продаст. Мол, он хоть сейчас купить девку согласен. Только она, как мать, для дочери своей все же счастья хочет.

— Молодец! — одобрил неизвестную нам, но лихо расторговавшую свою дочь Раису Захарьевну вконец окосевший от самогона капитан.

— И поэтому, мол, сначала мне Любку решилась предложить, — закончил Виктор. — За пять тысяч долларов!

— И ты купил? — тупо спросил капитан.

— Не отдавать же Махмуду этому девку было! Потому что я точно понял, что эта стерва — мать Любкина — Раиса Захарьевна вполне бы свое слово насчет продажи дочери сдержала. У ней сынок под следствие по тому времени угодил. Адвокат вроде бы ей обещал так дело повернуть, чтобы его выпустили. Но деньги нужно заплатить. Вот Раиса Захарьевна и решила единственную ценность, что у них в доме была, продать.

— Какую ценность? — снова не понял капитан.

— Да дочку свою! Любку!

— Вот дрянь баба! — в сердцах воскликнул капитан, до которого наконец дошло. — Собственным ребенком торговать вздумала. И что дальше?

Нас с подругами это тоже чрезвычайно интересовало. Но, увы, в этот момент внимание Виктора что-то снова отвлекло.

— Нет, ты глянь, вот паскуда! — неожиданно выругался он. — Верно говорят — помяни черта, и он тут как тут! Приперлась!

— Кто?

— Кто! Ты глаза-то разуй! Теща моя бывшая притащилась! Раиса Захарьевна, чтобы ей прострел во все кишки! Сейчас услышишь, шум какой подымет, как узнает, что Любка померла!

И Виктор начал тяжело подниматься из-за стола. Мы с подругами первыми выскочили на улицу и поэтому первыми увидели невысокую темноволосую женщину с решительным лицом и маленькими пронзительными глазками, шагавшую к дому с таким видом, словно за ней выступала по меньшей мере многотысячная армия с боевыми орудиями. На самом деле вся армия представляла собой одного-единственного высокого парня со слащавым и очень уж испитым лицом и длинными, давно не мытыми волосами. Одет он был хоть и в дорогие вещи, но как-то неопрятно. Замшевая куртка залоснилась на сгибах. Отворот рубашки был явно не свежим. Кроссовки были какими-то серыми, а дорогие джинсы оказались украшены несколькими декоративными подтеками, оставшимися от красного вина или соуса.

— С сынком прибыли, Раиса Захарьевна! — услышали мы за своей спиной голос Виктора. — Что? Выпустили уже мальчика?

— А тебе-то что? — сурово ответствовала женщина. — Не к тебе, чай, приехали. К дочери! Ты-то что тут делаешь?

— Дом-то мой, — отозвался Виктор.

— Дом ты моей дочери после развода отписал! — решительно сказала Раиса Захарьевна. — Раз и навсегда! Сделка обратного хода не имеет! Дом — наш! Вон и покупатели приехали, — углядев нас троих, заявила Раиса Захарьевна. — Уезжай, Витя, по-хорошему. Не позорься перед людьми!

— А чего мне позориться! Дом я Любке дарил, а не вашему сыночку, который с нар не слезает!

— Ей и дарил, — согласилась Раиса Захарьевна, поднимаясь на крыльцо и тесня мужчин. — Никто не спорит. Где дочка?

На этот вопрос Виктор ответить не решился и молча ушел в дом.

— Где Любка? — этот вопрос был адресован капитану, который тоже что-то смущенно пробормотал и ретировался.

— О, — уперла руки в боки Раиса Захарьевна, — погляди на них, Митенька! Тебя упрекают, а сами с утра пораньше уже зенки до бровей залили! Слова сказать не могут!

— Да ладно тебе, мама, — капризно заявил сынуля. — Сама же Любку за это чмо отдала! Не с милицией же нам Виктора отсюда гнать, тем более что он с ней и пьет.

И парень, хохотнув, обнаружил существенную недостачу зубов.

— Продадим дом, он и отстанет, — добавил он, кинув на нас оценивающий взгляд.

Его мамаша тоже наконец обратила на нас внимание.

— Вы ведь покупатели? — спросила она. — Дочку мою не видели?

Мы с подругами оглянулись по сторонам. Но двор словно вымер. Прапор и Женька, которые только что крутились поблизости, в один момент испарились, словно их и не было. Коля с экспертом все еще находились возле тела Любки в старом доме. А Виктор с капитаном и Любимой носа из дома не казали. По всему выходило, что ужасную новость родным Любки предстояло сообщить нам. Одна была надежда, что, судя по рассказам Виктора, они не станут слишком убиваться по своей сестре и дочери.

— Любы тут нет! — сказала Мариша.

— А где же она? — удивилась Раиса Захарьевна.

— Она в старом доме, — ответила Катька. — Только знаете… Она не в очень хорошем состоянии.

— Совсем в плохом, — подтвердила я.

— Да что с ней? — потеряла терпение женщина. — Если этот грубиян ее чем-то огорчил, я его кочергой так отхожу, что он у меня по врачам замучается ходить!

— Нет, Виктор тут ни при чем, — вздохнула Мариша. — То есть хотелось бы верить, что он ни при чем. Понимаете, ваша дочь… В общем, сегодня ночью она умерла.

— Что? — побледнела Раиса Захарьевна и попыталась криво улыбнуться. — Это что, у вас, у городских, такие шутки нынче в моде?

— Да нет же! — с отчаянием произнесла я. — Она в самом деле умерла. Повесилась.

На всякий случай я решила пока не говорить всей правды, опасаясь расправы с Виктором и его новой женой. А нам только очередных трупов тут не хватало. С одним и то разобраться не можем.

— Ой! — схватилась за голову Раиса Захарьевна. — Да как же это? Где она, вы говорите? Там?

И, повернувшись в сторону старого дома, она побежала туда. Ее сын помчался за ней следом. А мы за ними, надеясь, что сердце у Раисы Захарьевны, как у всех выросших на свежем воздухе людей, крепкое и она как-нибудь выдержит и не свалится с приступом. Потому что, где брать тут в глуши «Скорую помощь», я представляла себе плохо. Какая уж тут «Скорая», если даже милиция приехала только потому, что мент был когда-то дружен в школе с хозяином этого несчастного дома.