Я хочу узнать тебя. Часть 1

Дарья Козырькова (2025)

Яна комплексует из-за веса и не может справиться с травмой, полученной в прошлом. Она отталкивает от себя всех и находит радость только в маленьком рыжем котенке. Ее раздражает одногруппник Миша, который вдруг стал окружать ее навязчивой заботой после одного случая. Влад надеялся, что в соседнюю квартиру к ним с Мишей подселятся какие-то красотки, а это оказались сестры-близняшки Яна и Катя. Яна — сумасшедшая психичка, а Катя — тощий ботаник, вечно торчащий в умных книжках. Влад доверяет только лучшему другу Мише и считает, что не в состоянии построить с кем-то серьезные отношения, ведь тогда… А впрочем, неважно, эта тихоня Катя точно ему не подходит!

Глава 2

Прошлое

Ночь. Тишина. Вроде бы, не слышишь никакого звука, но предчувствие беды заставляет свернуться в беспомощный комок и сжать горло, чтобы ненароком не пискнуть и не выдать своего присутствия. Сердце бьется как сумасшедшее, а невидимые слезы подступают к глазам. Почему невидимые? Потому что до этого их вылилось слишком много, и в организме попросту не осталось влаги.

И тут раздаются осторожные, медленные шаги таракана… Они едва уловимы для уха, но бьют по барабанным перепонкам так, словно пытаются их раздробить. Она напрягается еще сильнее, вжимает лицо в подушку и пытается не дышать. Почему не существует подкроватных монстров? Если бы один такой унес ее в свое логово, то ей не пришлось бы сейчас трястись от страха и считать каждое биение своего сердца.

Дыхания категорически не хватает. К горлу подступает тошнота, перед глазами пляшут разноцветные точки, голову сдавливает дикое напряжение.

А, может, ну это всё? Лучше умереть, чем ждать, когда мерзкий таракандоберется до нее.

Вдох.

Нет, ей не хватит на это силы воли. А что будет с Риной, если ее не станет? Онадолжна защищать сестру от таракана. Только ей под силу сделать это. Никто не вмешается. Не поможет. Не поймет. Не поверит… Никогда. Остается только терпеть, прикусив язык до крови, отдав подушке остатки горьких слез, вытравив из осколков сердца жгучую обиду и ослабив на шее петлю вины.

Еще один вдох.

Дверь с тошнотворным скрипом открывается. Она впивается зубами в губы и выпучивает глаза. А что если таракан не заметит ее? Она ведь достаточно хорошо спряталась на кровати под тремя одеялами. Правда же? Тараканподумает, что тут никого нет и уйдет.

Куда уйдет? К Рине? Нет. Она не может этого допустить.

Она хочет пошевелиться и выдать свое присутствие, но не может дернуть даже мизинцем. Кровь обращается в лед, парализует всё тело и врезается в сердце ядовитыми осколками.

Таракан уже подобрался к ее кровати. Она слышит его тяжелое дыхание и чувствует давление егомерзких тонких лапок на своей спине. Он разом срывает с нее все три покрывала. Ветер из приоткрытого окна касается ее голых пяток, но она не чувствует холода. Всё ее тело обратилось в одну сплошную корочку льда.

Помогите!

Мама!

Папа!

Ужас застревает в еегорле, разрывает связки и заставляет тело трястись от страха. Ей хочется завопить, оттолкнуть мерзкое насекомое, прикрыться покрывалом, схватить нож, воткнуть его в толстое пузо таракана, но у нее нет сил. Она может только смотреть, как он приподнимает ее футболку, касается оголившейся кожи, проводит по ней своими отвратительными мохнатыми лапками, щекочет шею длинными мерзкими усиками, касается окровавленных губ чем-то мокрым, а потом впивается во всё еетело зубастой пастью и начинает яростно кромсать, резать, кусать.

— Тебе нравится? — спрашивает таракан хриплым, низким голосом, и ее языка касается что-то липкое и горячее. Но разве тараканы умеют говорить? — Я знаю, что нравится. Ты так дрожишь, Яночка. Я чувствую это, — продолжает мучить он.

Неужели таракан не видит, как ей плохо? Что она делает не так? Может, ей действительно хочется, чтобы он приходил к ней каждую ночь? Нет, она никогда его об этом не просила. Даже старалась забаррикадировать дверь чем-то тяжелым, чтобы он не вошел, но тогда таракан схитрил: он сказал, что заглянет в соседнюю незапертую дверь, в которой безмятежно спит ее любимая сестричка. И она впустила его. Разрешила делать ему то, чем он занимался с ней сейчас.

Помогите.

Помогите.

Пожалуйста, помогите.

Кто-нибудь.

Настоящее время

Рина

— Я тогда схожу в аптеку? — Яна неловко столпилась в коридоре со злосчастным чемоданом в руке.

— Слушай, Ян, я никогда не обрабатывала ушибы мазью. Забудь. Скоро пройдет, — отозвалась я немного недовольным голосом.

— Прости меня. Я не заметила твою руку, — в голосе Яны послышалась мольба. Она смотрела на меня чуть ли не слезящимися глазами. В океане вины, плескающемся в них, можно было захлебнуться.

— Я не злюсь на тебя, правда, — я попыталась смягчить тон, но не смогла полностью убрать из него раздражение.

Яна опустила голову и поджала губы. Она удивительным образом улавливает любое изменение моего настроения, но при этом игнорирует чувства других людей. Даже наших родителей. Мне часто кажется, что она специально выводит всех на эмоции, чтобы выплеснуть наружу бушующую внутри злость.

Откуда в ней столько агрессии?

У нас прекрасная, благополучная семья, любящие родители, которые стараются дать нам всё самое лучшее, хороший университет и дружелюбные одногруппники, однако с самого детства Яна любит со всеми спорить, всегда критикует кого-то, молчит и не делится своими переживаниями, когда я пытаюсь вывести ее на конструктивный разговор. Она может только ругаться и жаловаться на то, какие тупые и бездушные люди нас окружают. Но ведь все мы не идеальны. Если придираться к любому чиху, можно так вообще не завести никаких знакомств и умереть в одиночестве! Нужно уметь смиряться с недостатками других людей и принимать их такими, какие они есть.

— Я уберу всю квартиру сама и помогу тебе написать конспект, — промямлила Яна, сгорбив плечи.

Я тяжело вдохнула и повесила куртку на крючок.

— Ян, я могу убираться правой рукой и напечатать конспект на компьютере. Меня злит не это.

Яна прижалась спиной к входной двери и терпеливо ждала моего ответа. Бесполезно надеяться на то, что она наконец поймет, как отвратительно и грубо выглядит ее поведение со стороны.

Я сняла обувь и достала из шкафа тапочки. Основные вещи мы перевезли еще вчера, а потом вернулись в общежитие, чтобы провести последнюю ночь с соседками. На удивление, даже Яна неплохо с ними поладила, так что расставаться было немного грустно. Но я не жалела. Мы уже давно грезили о собственной жилплощади, где можно не стоять в очередях на кухню; готовить еду сразу на несколько дней и не переживать, что кто-то съест ее без спросу и украдет кастрюлю, пока ты отходишь в туалет; не прятать чайник под подушкой, когда комендант заглядывает в комнату на проверку; и не возвращаться на поле боя после того, как девочкам из соседней комнаты потравили тараканов, и они решили перебраться к нам. Пока мы с соседками заглядывали во все углы и уничтожали тапком десятки мерзких насекомых, Яна сидела на улице и тряслась, как осиновый лист.

У моей сестры блаттофобия — панический страх тараканов. Когда она видит хоть одного, то сгибается пополам от ужаса. Причем в нашем родительском доме всегда было чисто и никогда никто не ползал, так что непонятно, откуда она подхватила эту боязнь.

— Зачем ты нагрубила парням? — Я развернулась к Яне лицом и скрестила руки на груди.

Меня очень удивило то, что наши соседи снизу — это Влад и Миша. Вчера мы их здесь вообще не видели, хотя постоянно бегали с пакетами туда-сюда. Я надеялась, что мы сможем мирно сосуществовать друг с другом.

— Ну, мы могли справиться сами. Я не хочу, чтобы мои вещи трогали эти придурки, — Яна брезгливо поморщилась и отставила чемодан к стене.

— Это наши одногруппники! — упрекнула я, недовольно сдвинув брови.

— Один — сборник половых инфекций, а другой — глухой идиот, — равнодушно буркнула Яна и сняла пальто, зажав сумку между ног. Я отошла, чтобы освободить ей проход к гардеробу. Она слегка задела меня бедрами и пробормотала извинения.

— Миша нам помог! Он добрый человек.

— Да этому двухметровому шкафу нужно не на психолога учиться, а идти работать вышибалой в клуб или выбивать денежные долги!

Я испустила вымученный стон и прошла в комнату, чтобы закрыть окна. Вчера мы с утра до ночи оттирали всю квартиру, потому что несколько дней она была пропитана отравой от тараканов. Яна вызвала самую дорогую службу в городе и настояла, чтобы она обработала каждый уголок. Зато у нас теперь идеальная чистота и пахнет свежестью.

Яна закатила чемодан в комнату.

— А тапочки? — возмутилась я, поправляя персиковые шторы. — Пол холодный.

— Я толстая и не чувствую холода, — усмехнулась Яна.

Я закатила глаза. Это одна из ее любимых шуток.

— Хватит себя оскорблять!

— Мои сотни килограммов с тобой не согласятся, — Яна похлопала себя по животу.

— Зато у тебя большая грудь, а у меня ее вообще нет.

Телефон Яны завибрировал. Она достала его из кармана худи и уткнулась в экран. Ее губы расплылись в радостной улыбке.

— Завтра вечером пойдем забирать котенка! — сообщила она с блестящими от счастья глазами.

Я забыла упомянуть вторую главную причину нашего переезда. Яна уже давно мечтала приобрести котенка. Из-за аллергии папы мы не могли позволить себе завести домашнего питомца, а в общежитии нам, конечно же, никто такую привилегию предоставить не мог. Как только у нас появились деньги на съемное жилье, Яна тут же занялась поисками котенка. Коты — это ее тотемные животные. Она носит одежду с изображениями котов, собирает с ними мягкие игрушки, скупает стикеры и обклеивает ими всё, что можно, и постоянно останавливается на улице, чтобы подозвать какого-нибудь дворового кота и почесать его за ушком. Обычно коты не боятся ее и с удовольствием подставляют ей на растерзание свои мохнатые мордочки. Особенно, когда Яна достает из сумки кошачий корм.

— Как быстро! Тогда можем сегодня сходить в зоомагазин и купить всё к его появлению.

На этот раз зазвонил мой телефон. Мне пришлось вернуться в коридор и перерыть карманы куртки, чтобы отыскать его. На дисплее высветился номер мамы. На душе сразу же потеплело.

— Привет, Катюша, — донесся на другом конце линии родной радостный голос.

— Привет, мам! — я широко улыбнулась.

— Как вы там? Обустроились? — в трубке что-то зашуршало. Наверное, мама готовила обед. Днем в воскресенье она всегда варила борщ и пекла пирожки. Как же давно я их не ела! Может быть, как-нибудь сама попробую что-нибудь испечь в собственной духовке.

Я вернулась в комнату. Яна сидела на диване, тыкала пальцем в телефон и довольно мычала какую-то песенку.

— Да, вот только-только занесли последние вещи. Сейчас пойдем в зоомагазин за кормом и лотком для котенка.

Я услышала отдаленный голос папы, но не разобрала его слов.

— Отец передает вам привет, — пояснила мама.

— Яна тоже передает вам привет.

Яна оторвала взгляд от телефона. Улыбка тут же стерлась с ее губ и сменилась недовольным выражением.

— Не передает, — мрачно возразила она и упрямо поджала губы.

Я проигнорировала ее сердитый комментарий. Радость от звонка мамы перемешалась с раздражением. Я устала мирить маму и Яну! Раньше у них были хорошие отношения. Мы играли втроем в куклы и салки, пекли печенье, помогали маме накрывать на стол и встречали папу с работы с вкусным ужином. Мама часто обнимала и целовала нас. Яна любила сидеть у нее на коленках и создавать из ее волос разные прически. Мама стойко терпела издевательства Яны и смеялась, когда она подавала ей зеркало и просила оценить ее парикмахерские таланты. Я даже припрятала детский альбом Яны, в котором она, помимо кошек, рисовала мамины портреты. Но потом вдруг Яна охладела к родителям. Я даже не заметила, как это произошло. Яна начала кричать на всех, желать родителям смерти и запираться в своей комнате. Мама выглядела растерянной и не знала, что с ней стряслось. Я видела, как она плакала в спальне, когда думала, что все заняты своими делами, и разглядывала наш семейный альбом. Чуть погодя я тихонько доставала его и высматривала на солнечном свете разводы от слез на прозрачной пленке. Я не раз пыталась поговорить с Яной, объяснить, насколько глубоко маму ранило ее поведение, но она даже не думала меня слушать.

— Вам хватает денег? Еду купили? В квартире тепло? — посыпался от мамы поток вопросов. Где-то на фоне снова зашелестел голос отца. — Отец спрашивает, когда мы можем приехать к вам в гости.

Я тихо рассмеялась. Яна фыркнула. Она закинула ногу на ногу, угрожающе скрестила руки на груди и недовольно посмотрела на меня. Я нахмурилась и приложила палец к губам. Пусть оставит при себе свои язвительные высказывания!

— Да, с деньгами всё в порядке. Еду скоро закажем курьером. Позовем на новоселье позже, как только обживемся и разберемся с котенком.

Яна стала чернее тучи. Я заметила, как ее челюсти зашевелились, и услышала едва уловимый скрежет.

— Катюшка, я тебе сейчас переведу немного денег. Купишь себе новую зимнюю куртку. А то не успеешь оглянуться, как придут холода, — затараторила мама.

— У меня же есть зимняя куртка! Зачем мне еще одна?

— Та ведь порвалась в прошлом году, — отозвалась мама. Я представила, как она опустила голову, поджала губы и грустно вздохнула, и мне очень захотелось обнять ее и убедить, что со мной всё в порядке, чтобы она не нервничала лишний раз.

— Мам, там немного разошлись швы, и я уже давно всё зашила. Куртка как новая, — очень мягко и убедительно ответила я, как будто успокаивала маленького ребенка.

Мама вытащила из меня еще кучу подробностей о нашем новом жилище, соседях, отоплении, доступности автобусной остановки, и мы распрощались. После разговора с ней у меня остался небольшой привкус горечи. Я мечтала приехать домой, обнять родителей, положить голову на мамины колени и слушать бормотание отца, пока мама гладит меня по голове. Их присутствие давало мне душевный уют, и я не знала, как создавать его без родителей.

Банк оповестил о поступлении на счет двадцати тысяч рублей. Мои брови поползли на лоб. Откуда у родителей столько лишних денег? Они недавно купили новый холодильник и отремонтировали машину папы, и я помнила, как родители жаловались, что потратили на это все свои сбережения! Мне хотелось вернуть деньги обратно, но я боялась обидеть маму. Я со скрипящим сердцем написала ей слова благодарности и выразила каплю недовольства.

***

Я проснулась от нестерпимого желания сходить в туалет — пять кружек зеленого чая, которые я выпила, пока корпела над учебниками половину ночи, дали о себе знать. Глаза жутко слипались, а тело было максимально расслаблено и тянуло меня к полу. Я чуть не уснула прямо на унитазе! Шарк-шарк — я медленно волочила ноги по полу и потеряла на ходу тапок. Когда я вернулась за ним, то обратила внимание на то, что из-за закрытой двери кухни выглядывала тонкая полоска янтарного света.

Я протерла глаза, минуту постояла на месте, с недоумением пялясь в одну точку, а затем вошла на кухню. На полу сидела Яна и внимательно всматривалась в щель между полом и шкафом. Я прищурилась и заметила в ее руке пульт… или нет… тапок!

— Ты что тут делаешь? — Я зевнула, прикрыв рот рукой, и оперлась спиной о дверь. Хотелось стечь лужицей на пол, свернуться калачиком и уснуть прямо так.

— Черт возьми! — выругалась Яна, подпрыгнув от испуга. Она схватилась за сердце и широко распахнутыми глазами уставилась на меня. Видимо, Яна не услышала моих шагов. — Проверяю, нет ли тараканов, — пояснила она чуть дрожащим голосом.

— Точно нет. Нам же всё обрабатывали отравой. Они бы не успели так быстро появиться. — Я по привычке поправила несуществующие очки и уткнулась пальцем в переносицу. Мне приходилось щуриться, чтобы четче разглядеть выражение лица Яны.

— Мало ли. Всё-таки над нами живут эти два придурка. Наверняка они разводят бардак у себя в квартире. Надо было и их заодно потравить. — Яна вернулась к своему занятию.

— Пойдем, Ян. Сейчас пять утра. Нам скоро на пары вставать. Нужно хоть немного выспаться. — Я поправила спавшую с плеча бретельку от майки и повторно зевнула.

— Ты иди. Я сейчас, — Яна махнула мне рукой.

Я опустилась на стул и устало вздохнула. Сквозняк, гуляющий по кухне, коснулся моих ног, заставив меня поежиться. Я знала, что она так скажет. Если Яна начинает проводить антитараканий рейд, то не успокаивается до тех пор, пока не изучит каждый уголок в доме.

— Пойдем спать. Всё хорошо, — очень мягким, певучим голосом протянула я.

Но Яна была непреклонна. Она судорожно ощупывала пол, поджав губы. Я встала со стула и опустилась на корточки рядом с ней. Из-за отсутствия очков я только сейчас заметила, что ее плечи тряслись. Яна взяла стоящий рядом с ней пульверизатор и распылила раствор мяты прямо в мусорное ведро. Недавно Яна вычитала в интернете, что тараканам не нравится этот запах, и обзавелась несколькими пачками мяты.

Я обняла Яну за плечи. Ее кожа была жутко холодной, а футболка со стороны спины вся взмокла. Яна затряслась в моих руках и дрожащим голосом забормотала:

— Сейчас-сейчас… еще немного. — Она смотрела невидящим взглядом куда-то в пустоту. Казалось, Яна до конца не понимала, что происходило, и металась в ловушке собственных неуправляемых страхов.

Я потянула Яну вверх, и она медленно поднялась с пола. Ее коленки тут же подкосились. Она бы рухнула вниз, если бы я не удержала ее. Яна была намного тяжелее меня, так что я завалилась вперед, но быстро выставила перед собой ногу и удержала нас. Яна слабо обняла меня за талию. Я выпрямилась и уткнулась щекой в ее ледяную, влажную щеку. Она подняла на меня покрасневшие глаза. Мое сердце болезненно сжалось.

Почему она так боялась каких-то мелких существ? Да, тараканы противные, но человек может с легкостью раздавить их.

Я всегда объясняла поведение Яны ее вредным характером, но почему-то меня не покидало ощущение недосказанности. Словно я упускала какую-то важную деталь, из-за которой картина должна приобрести совершенно иной смысл. Не может же человек бояться чего-то до дрожи в коленках без какой-то весомой причины? Чем больше я училась на клинического психолога, тем глубже понимала, что все события в жизни тесно переплетены между собой. Но что же я могла упустить из жизни Яны? Несмотря на разницу характеров, мы неразлучны. Яна не только моя сестра, но и лучшая подруга, которой я могу доверить многие переживания и знать, что вопреки всему она окажется на моей стороне.

— Давай ты ляжешь в кровать, а я сама осмотрю кухню? — Я погладила Яну по голове и заправила ей за ухо прилипшие к лицу черные прядки волос.

Яна нерешительно кивнула, сунула мне в руку тапок и принесла из комнаты очки. Я прогнала ее с кухни, встала на стул, осмотрела настенные шкафы, постучала по ним, чтобы громким звуком спугнуть несуществующих тараканов, поползала на коленях, заглядывая под стол, а потом выключила свет на кухне и вернулась к Яне.

— Ничего нет? — спросила она из темноты с напряженными нотками в голосе.

— Нет.

Я сняла очки и положила их на письменный столик. Яна лежала на своей кровати, укутавшись с головой в одеяло. Наружу выглядывало только ее обеспокоенное лицо. Правда, без очков я перестала различать его очертания. Я скинула тапочки и залезла на кровать к Яне. Она приподняла одеяло и впустила меня к себе. От ее рук пахло арбузным антисептиком. Я прижалась к холодному телу Яны и взяла ее за руку. Дрожь в ее теле не прошла, но значительно уменьшилась. Яна чуть сползла вниз и положила голову мне на плечо, обжигая его рваным дыханием.

В душе она очень ранимая и хрупкая, однако предпочитает скрывать эти качества за остротами и грубостью. Достаточно редко Яна демонстрирует кому-то свое настоящее Я. Порой мне кажется, будто она воспринимает весь окружающий мир, как угрозу своей безопасности, поэтому всегда надевает панцирь из иголок. Он помогает ей чувствовать себя спокойно и ограждает от мнимой боли.

— Спасибо, Рин, — прохрипела Яна мне в плечо и шмыгнула носом.