До конца, но только…

Дарья Милл (2023)

В мире, где творится хаос, не все спешат отступить и поддаться отчаянию. И у некоторых из таких людей, при встрече с теми, кто от безысходности готов наложить на себя руки, получается отличный тандем. Когда Софи встретила Деми, судьба не дала им и шанса оставить друг друга. Центр ждал их, да лишь затем, чтобы раскрыть часть секретов, ведь остальные Деми уже давно хранил в своём нерассказанном прошлом. Многообещающее начало — найти спутника для далёкого пути. Но в отдельных ситуациях оптимизм не поможет, а, возможно, даже поспособствует игре в ящик.

Глава 1

Закатное солнце нещадно слепило уставшие, уже давно слипающиеся глаза, пока ноги гудели, а пот медленно стекал по испачканному пылью лбу. Оно было и не удивительно, ведь Софи отправилась в путь ещё в полдень, сразу после того, как обошла несколько улиц в поисках еды, старательно прячась от незнакомцев, встреча с которыми ничем хорошим для неё не могла обернуться. Оставалось всего несколько километров до первого дома небольшого поселения, а девушку волновало одно — как бы успеть доехать до темноты.

Последний поворот по ухабистой дороге, и велосипед наконец остановился. Оглядевшись по сторонам, Софи позволила себе немного расслабиться. Глубокий вдох, выдох, затем ещё несколько повторений. Туже затянув в хвост длинные светлые волосы, растрепанные непослушным ветром, она поправила лямки увесистого рюкзака и впервые ступила на землю, чьё название не удосужилась прочитать на столбах у дороги. Парой городов ранее Софи поняла, насколько бесполезно это занятие, ведь ни имя города, ни его население уже ни о чём ей не говорили. Единственное, за что она зацепится здесь — это чужие кровать и ванна, уже давно никому не принадлежащие.

Заходить в новый дом было нестерпимо волнующе, ведь никогда не угадаешь, что тебя там ждёт — бандит, больной головой, или несчастный, чья душа страдает в обожжённом теле. Как бы стыдно ни было себе в этом признаваться, сейчас Софи предпочла бы встретить труп и того, и другого, желательно уже холодный.

Наконец отставив велосипед, она подошла к полуприкрытой двери, заигрываючи прячущей свои тайны. На вид ни намёка на взлом или грабёж, а внутри было так тихо, что даже дух захватило. Достав из-за спины металлическую трубу, Софи тихо отворила дверь, дав призраку дома его долгожданную свободу.

Чистый ковёр с надписью «Добро пожаловать!» выглядел так неуместно, что сдержать улыбку не получилось. Жёлтый свет ярко подсвечивал гостиную, будто намеренно приглашая внутрь и внушая доверие. Милой с его стороны казалась эта попытка воссоздать уют пустого от даже тонкого слоя пыли дома, и лишь вонь на лестнице делала эти старания напрасными.

Мерзкий трупный запах заставлял глаза слезиться, а сердце сжиматься от отвращения. Дверь в ванну была открыта, а из-за неё, прямо из-под густой темноты, выглядывал мертвец, чьи руки прилипли к лицу. Странная смерть в новое время, больше похожая на самоубийство — добровольно перекрыть себе воздух, надеясь на быстрое прекращение ужаса или, может быть, прощение Господа, что единственный может положить конец страданиям бедолаги, что в неизвестности заставил себя задохнуться.

Очевидно, не лучшее место для сна, рядом с ещё даже не остывшим телом. Казалось, его грудь ещё поднималась от фантомного дыхания, или же это распалённое воображение Софи рисовало ужасные образы один за другим, к счастью путницы, напрочь отбивая желание прикрыть глаза хотя бы на минуту.

Вдали на дороге послышались голоса. И это не привычный звонкий детский смех, болтовня парочек или гомон сетующих на жизнь стариков. Когда в звенящей тишине, такой же кристально чистой и спокойной, как и воды где-то в центре океана, раздаётся шёпот, то шторм своим холодом обволакивает сердце и начинает тянуть вниз, лишь бы это нечто не заметило, что в груди ещё что-то бьётся. Софи давно не слышала человеческую речь, точно так же, как и не видела людей, если не считать чёрные силуэты где-то на горизонте, пока она выжидает в кустах, когда наконец пропадёт рябь, и волны снова успокоятся. Те сотни тысяч мёртвых, ещё не приданных покою людей, чьи тела были разбросаны по земле и домам, словно конфетти из хлопушки, взорванной на чей-то День Рождения, так и лежали на своих старых местах никем не тронутыми, и всё ждали, когда у кого-нибудь дойдут руки собрать их и дать миру забыть, какое торжество смерти ему довелось пережить.

Быстро выскочив из дома, Софи в один шаг преодолела расстояние до велосипеда и затащила его в дом. Лёгким, уже привычным движением она загородила запертую дверь, прикрыла окна и залетела на второй этаж как раз в ту комнату, что когда-то приходилась спальней. Руки уже почти не тряслись, лишь прерывистое дыхание и пульсация в висках выдавали вечную тревогу.

Когда всё успело так перемениться? Казалось бы, всего три месяца назад Софи окончила старшую школу, и перед ней открывался целый мир. Оставалось лишь подзаработать на колледж и попросить родителей о новом ноутбуке для учёбы. Теперь же она совершенно одна кочевала по незнакомым ей местам. А хотя нет, не совсем одна. В соседней комнате удобно располагался неизвестный друг.

Как и всегда аккуратно присев на край двухспальной кровати, Софи съёжилась от жуткой неловкости, будто бы хозяева осуждающе смотрели на неё из окна, в презрении изогнув рты и поморщив носы. И это чувство снова и снова заставляло её задёрнуть шторы. Уже какую неделю она не могла без этого ритуала, будто иначе кто-то и правда заглянет к ней, только вот уже явно без добрых намерений.

И вот, наконец, лучшая часть дня — ужин и книга, словно бы в награду за то, что очередной день был пережит без хлопот. Конечно, если не считать полного одиночества, вкупе со страхом встретить кого-то живого, но навряд ли теперь это можно было назвать худшей из бед.

Перед едой никакой молитвы. После — тоже. Лишь каменным грузом воспоминания топили разум. И, где-то между безумием от потерь и желанием жить дальше, Софи остановилась, который раз видя лишь один путь на границе — где-то там, далеко, белый, холодный свет, блестящий на очках отца и полных слёз глазах матери, что не ждут её, да только мирно наблюдают, желая не скорой встречи, до которой Софи предстояло проделать ещё многое. И лишь тогда, когда она будет готова, они протянут к ней свои руки, что за месяца не успели остыть и потерять былого благодушия к ней. Ну а впредь она брела дальше, прямо на восток, пока не заметит сверкающие стеклянные крыши ранее никогда недоступного ей города, где последние из людей собрались в единый союз, желающий ничего иного, как сохранить скромные остатки человечества на этой планете.

Так и проходил каждый вечер — в грёзах и не исполнимых мечтах, пока глаза носились по тексту, желая скорее отвлечь голову, пока она наконец не опустится на подушку, зачастую приходившейся замшелым булыжником.

Затем, спустя пару-тройку беспокойных часов, то самое прекрасное утро, когда спешить некуда, рассвет не щиплет глаза, а в округе не шумит ни душа. Хотя, один звук всё же выбивался из общей тихой гармонии — это выстрелы, приглушённые густым туманом, что попятам преследовал Софи. Может быть, это именно он не давал ей столкнуться с людьми, своими большими материнскими руками прикрывая её ещё живой дух. Но от одного призрачный благодетель так и не смог её уберечь — от разрухи, посланной бандитами и болезнью, сводящей людей сума.

До недавних пор, по крайней мере как думалось Софи, все жили счастливо. У рода человеческого было всё — от пивных баров с дешёвыми закусками, до окружных библиотек, хранивших знания сотен и тысяч лет изучения мира, что пошёл к краху с появлением доселе невиданного бедствия, действующего словно механизм замедленного действия. Сначала кожа до жути зудела, словно одного лишь соприкосновения с воздухом ей оказывалось достаточно, чтобы захотеть покинуть тело, и, пока больной в приступе тошнотворной боли сдирал её, уже переставал замечать, как кислорода становилось всё меньше, а желания выкашлять лёгкие больше. Последние свои минуты мозг проводил в тщетной попытке осмыслить происходящее, не давая слуху различить скуление и мольбы родных, а зрению заметить нечто большее узких флуоресцентных ламп на потолке больничной палаты.

Нет, не чума скосила человечество, прогибая его жалкие останки под борьбу за последнюю крошку. Одолели её за считаные годы, но это пригвоздило людей к препарату, который словно наркотик стал необходим любому, кто надеялся прожить ещё год. PG-32 — «чудо» сыворотка, что спасла миллиарды от удручающей судьбы скиснуть на пропахших хлоркой простынях. Но оказалось, что последствия её куда хуже.

В один миг, как по щелчку чьих-то пальцев, мир впал в безумие, и его предсмертный крик до сих пор не выходил из головы Софи. Пока кожа «плавилась», а соприкасающаяся друг с другом плоть слипалась в комки чего-то, что трудно было назвать живым, больные заживо снимали свой скальп, хватаясь за голову в попытке понять, за что Бог обрушил на них это испытание. И вердикт его был не милостив — любые попытки помочь лишь делали ситуацию хуже, из раза в раз говоря, что каждая слипшаяся в единое туша того заслужила, и нет им места нигде, кроме пустынных улиц и брошенных городов. И по сей день те несчастные, которым удалось выжить тогда, бродили по улицам, ревя от боли, в поисках тех, кого болезнь не затронула.

Вирус ли это, порождённый едкими газами с заводов и производств, или недуг, что был ожидаем в непривычном для людей климате, никому уже и не было важно. Не прошло суток, как на поле вышли военные. Они, словно бельмо на глазу, с пол месяца сновали из угла угол в своих нелепых зелёных кепи, что вскоре Софи стала замечать на из ниоткуда появившихся мародёрах, что так и не восстановили связь с внешним миром, что, возможно, и сам уже давно пал.

Выстрелы прекратились, а город вновь окутывал белый шум. Быстро собрав своё немногочисленное имущество, Софи покинула новообретённое жилище, и, немного постояв с велосипедом под рукой, решилась выйти из дома прямиком в лес, уже предвкушая, как из многообразия звуков выследит тот самый верный, что поведёт её в путь.