Первенцы

Дарья Чернышова (2024)

Закончилась затяжная война между Берстонью и Хаггедой, но настал ли мир на пропитанной кровью земле? Судьба юной госпожи Итки кажется предрешенной — ей отведена определенная и не особенно значительная роль в грядущем переделе власти. Однако прошлое вдруг напоминает о себе, расшатывая хрупкое равновесие, и перед героиней открываются новые опасные пути. Дороги назад нет: ступая по кровавым следам отцов, детям предстоит исправить чужие ошибки и многому научиться на собственных.

Глава 4. Тройка пентаклей

Примерно на середине долгого пути из Бронта Итка научилась спать в седле.

Гашек только улыбнулся и сказал, что этого следовало ожидать. Она серьезно задумалась о том, сколько еще дней и ночей придется провести в дороге, прежде чем они найдут ответы на все вопросы. Ей снились Кирта и усадьба в Ольхе, старое колдовское дерево и курган матери, мертвый Сташ и утопленник-Войцех, бесшумно шевелящий губами. Будь это только сны! Но вот Итка задела синяк на левой руке — слабая ноющая боль напомнила, что все происходит взаправду. Вечерница споткнулась о корягу, и мысли снова перемешались.

Рассказ Драгаша из Гроцки ничего не прояснил — наоборот, запутал, подмешал новые карты в колоду. Понятно стало одно: все началось с Гельмута Ройды, и из-за того, что он сделал, Итка с Гашеком теперь в бегах. Бабушка Берта говорила, весь род владельцев Кирты — выскочки, чьи предки разбогатели на военных трофеях, а самым самолюбивым из них слыл именно Гельмут. Нет смысла ненавидеть мертвеца, но Итке хотелось кого-нибудь винить — дядька, которого она никогда не знала, вполне для этого подходил.

Лето заканчивалось, земля готовилась к первым холодам. По ночам Итка теперь все время укрывалась плащом: в одной льняной рубахе и тоненькой жилетке спать неуютно даже у костра. Когда торговый тракт свернул на восток, в сторону границы, снова поехали вдоль леса; стало попроще с едой. Итка сама добывала зайцев и мелких птиц, оставляя Гашека присматривать за лошадьми и обдирать ближайшие кусты: ей страшно не нравилось собирать ягоды, когда можно стрелять из лука. Спустя несколько потерянных в зарослях стрел и отделавшихся испугом животных она наконец научилась целиться так, чтобы попадать.

Разделывать тушки без ножа неудобно, но Гашек справлялся. С трудом добытая и приготовленная дичь казалась самой вкусной едой, которую они пробовали за всю жизнь. Итка собирала заячьи и птичьи лапки в отдельный мешочек, чтобы потом наделать оберегов и продать в ближайшем городе, если кто-нибудь захочет такое купить. Впрочем, она знала, как именно нужно предложить товар: раз уж Якуб верил в силу, защищающую от колдунов, наверняка поверят и другие.

Сегодня охота не задалась. Ехали молча, стараясь не обращать внимания на урчание в животах. Изредка Гашек ругался с Красавицей: кобыла капризничала, будто повредила ногу, хотя, по его заверениям, выглядела совершенно здоровой. Они несколько раз останавливались для осмотра; Гашек задумчиво чесал рыжую щетину, разводил руками, и путники отправлялись дальше. Итка предложила проверить еще раз, но он только покачал головой.

После полудня поморосил дождь, теплый и даже приятный, но настрой все равно остался довольно угрюмым. Тем больше воодушевления принес неожиданно появившийся на горизонте плотно засеянный огород.

Он принадлежал обитателям домика, стоящего в компании пары хозяйственных построек: в этих местах встречались такие хутора. При виде капустных грядок рот наполнился слюной. До дома — и его хозяев — расстояние казалось достаточным, чтобы успеть вскочить в седло и избежать взбучки, поэтому Итка и Гашек рискнули. Открыв седельную сумку Якуба, которую теперь несла Красавица, они бросились собирать все, что попадалось под руку. Когда место закончилось, с трудом оторвались от огорода и хотели продолжить путь, чтобы найти место для привала. Но так этого и не сделали.

Вдалеке они услышали высокий девичий визг и грохот, приглушающий другие голоса, мужские. Не сговариваясь, подстегнули лошадей. Объехав избу, оказались у чистого крыльца — и столкнулись с большой проблемой. Проблема заключалась в численном превосходстве врага.

Три здоровых мужика, вооруженных дубинами, пришли на этот процветающий хутор точно не с добрыми намерениями. Помощи от жертв ожидать не стоило: упавший лицом в навозную кучу батрак — видимо, хозяин — уже вряд ли мог хоть кому-то помочь.

Здесь же, у крыльца, избитая хозяйка пыталась на четвереньках заползти в дом — за этим с издевательскими ухмылками наблюдали двое нападавших, прикидывая, подождать еще или добить женщину сейчас. Третий занимался лежащей навзничь молодой батрачкой — задирал испачканную юбку и будто не замечал, как девушка изо всех сил колотила его маленькими кулаками.

Увидев Итку и Гашека, налетчики перехватили палицы поудобнее и позвали:

— Брось-ка это дело, Морда. Тут еще радости привалило.

Морда с размаху ударил тонко визжащую девчонку по лицу так сильно, что она потеряла сознание, встал, подтянул штаны и сплюнул, подобрав дубину с земли.

Итка успела отскочить подальше. Гашека стащили с лошади. Он отбивался, как мог, но недолго: обернувшись, Итка увидела, что двое повалили его на землю и принялись молотить. Она резко натянула поводья; вороная привстала на дыбы и развернулась. Морда приближался, доставая из-за пояса конскую треногу. Итка спешилась и откинула притороченный к седлу плащ, под которым висел охотничий лук. Налетчик усмехнулся, ткнул в нее пальцем и крикнул:

— Гляди, не порежься о тетиву!

Итка взяла лук с колчаном и ударила вороную по крупу; кобыла коротко заржала и ускакала прочь. Морда проводил ее ошалелым взглядом и ускорил шаг, разматывая треногу.

— Ты что творишь, полоумная?! Это хорошая, сука, лошадь!

Между ними оставалась от силы пара десятков шагов. У Итки на мгновение потемнело в глазах, прямо как тогда, в Бронте. А потом над ее головой закричала птица.

Молодая орлица стремительно теряла высоту. Она чувствовала падение, но верила в свои крылья.

«И еще у меня есть когти, — подумала Итка, — длинные, острые когти».

Сердце забилось быстрее, когда орлица расправила крылья и вцепилась в Морду, выдирая глаза, разрывая кожу на лбу и щеках. Он орал от боли, но вместо крика из горла лилась тихая вдовья колыбельная.

Итка не торопилась: повесила колчан на плечо, достала стрелу. Сделав пару шагов вперед, натянула тетиву и прицелилась. Орлица взмыла вверх, подобрав окровавленные лапы. Метко пущенная стрела добила ее жертву.

Двое других оставили Гашека в покое, услыхав истошные предсмертные вопли товарища. Один из них, худой, краснощекий, в ужасе попятился, когда Итка потянулась за второй стрелой. Другой, наоборот, прорычал проклятие и устремился вперед с палицей наперевес. Итка знала, что не промахнется. Последний налетчик попытался защититься дубиной от пикирующей орлицы. Ему это не слишком-то помогло.

Скорчившийся от боли Гашек хотел встать, но разодранное шипом бедро не давало пошевелиться — били его не только ногами. Когда Итка опустилась на колени, чтобы осмотреть рану, в небе коротко вскрикнула орлица — попрощалась.

Опираясь на дверной косяк, чтобы не упасть, хозяйка дома проводила ее взглядом. Совсем ненадолго, между ударами сердца, Итка почувствовала светлую печаль.

Хорошо бы запомнить ее, орлицу. Вспоминать с благодарностью эти сильные крылья и длинные, острые когти.

— Пошли в дом, — заговорила хозяйка охрипшим от крика голосом, — паренька надо подлатать.

Итка велела Гашеку взяться за ее плечо, готовясь к тому, что даже несколько шагов дадутся с трудом. Но вдруг подоспела помощь: девушка, на щеке у которой остался страшный синяк от удара Морды, подхватила Гашека с другого боку, и вдвоем они кое-как завели его внутрь большой избы.

Пока хозяйка обрабатывала рану, ее дочь Лета сделала для Итки горячий отвар из шиповника. После него сразу захотелось спать, но раздавшийся за окном глухой удар, сопровождаемый конским ржанием, тут же заставил ее насторожиться и выглянуть из дома, держа наготове лук. Однако это всего лишь вернулась Якубова кобыла, и Красавица ее поприветствовала.

Наблюдающая за каждым движением Итки хозяйская дочка, выдохнув вместе с ней, неуверенно произнесла:

— А паренек этот…

— Его зовут Гашек.

— Гашек, — повторила Лета, стараясь прикрыть длинными черными волосами синяк на лице, — это твой муж?

— Брат, — ответила Итка.

Казалось, девушку это обрадовало. За стеной послышался сдавленный стон — видимо, хозяйка начала перевязку. «Во дворе четыре мертвеца, — мрачно подумала Итка, — один из которых был твоим отцом, а тебе интересно, женат ли Гашек». Лета будто услышала ее мысли и, устыдившись, исчезла с глаз долой.

Итка долго сжимала в руке лук, прежде чем положить его на скамью и толкнуть приоткрытую дверь комнаты, которую хозяйка отвела для раненого. Полусидя на коротковатой ему кровати, бледный Гашек как раз собирался спросить:

— А где…

— Я здесь, — вмешалась Итка. — Лежи спокойно. Как нога?

— Болит, — честно ответил он. — Но выживу. Ты-то цела?

Она кивнула. Хозяйка, чуть подволакивая ногу, вышла, собрав в кучу окровавленные тряпки. Рана выглядела не такой серьезной, как показалось в первые минуты после случившегося, но все равно неприятной. Через повязку проступило темное пятно. Гашек поморщился и процедил:

— Зараза.

— Могло быть хуже, — буркнула Итка.

Она успела разглядеть палицу поближе: такой вполне можно раздробить кость.

— Куда уж хуже. — Он отвел глаза. — Я даже ответить не смог. То, что ты сделала… это было…

— Давай потом, — попросила она.

Гашек кивнул: не лучшее время и место для таких разговоров. То, что они выручили хозяев этого дома, еще не гарантировало его безопасность. В комнату снова заглянула хуторянка — она держала в морщинистых руках кружку, над которой поднимался ароматный пар.

— Шиповник, — сказала женщина, поставив отвар рядом с постелью Гашека. — Тебе на здоровье.

Итка взяла кружку у него из-под носа и сделала небольшой глоток. По усталому телу разлилось приятное, сладкое тепло.

— Просто очень вкусно, — ответила она на незаданный вопрос. — Зовите Лету. Надо похоронить вашего мужа.

Втроем с непростой задачей справились быстро: в доме нашлись заточенная лопата и отрез ткани, подошедший для савана. Жена и дочь убитого батрака не плакали над его курганом — Лета только вздохнула, когда Итка бросила последний комок земли и положила лопату. Хозяйка не стала произносить длинных речей: попрощалась молча, про себя. В лесу ухнула птица, мягкий порыв ветра ответил ей. Серое облако скрыло тускнеющие лучи солнца.

Облака шли на север, к Тарде. Плечи вдруг свело от холода.

— Как твое имя? — спросила хозяйка.

Лета тоже распахнула глаза, прислушалась. Это ее нездоровое любопытство начинало Итку слегка раздражать.

— Белка, — коротко ответила она, не тратя времени на лишние размышления.

— Тебя не так зовут.

Итка только хмыкнула.

— Я Гисла, — сдаваясь, вздохнула женщина. — Не стану спрашивать, откуда ты и куда направляешься, но хорошо, что ты оказалась здесь.

«Для вас, может, и хорошо, — подумала Итка, кивнув, — а как долго Гашек будет вставать на ноги? И где за это время окажется мой отец?»

— Остальных — в выгребную яму, — решила она и услышала, как тихонько охнула Лета. — Но сперва я их обыщу.

Ни мать, ни дочь не осмелились ей мешать. Итка начала с Морды. Когда он упал замертво, показалось, что в его поясной сумке звякнули монеты.

— У нас есть деньги, — через некоторое время объявила Итка, открывая дверь в комнату Гашека, и осеклась: на постели, крепко держа его за покрытую шрамами руку, сидела раскрасневшаяся Лета.

Он смущался пуще девушки, а когда вошла Итка, слова и вовсе застряли у него в горле. Хозяйская дочка прижала руку к груди, будто обжегшись, и убежала прочь.

— Деньги? — растерянно переспросил Гашек после затянувшейся неловкой паузы.

— Деньги, — повторила Итка. — Оружие. Неплохие сапоги и плотная стеганка. Тебе подойдет. Только дыру от стрелы зашью.

— Спасибо.

— Не беспокой рану, — велела она, уходя. — И при них зови меня Белкой.

Гашек хотел сказать что-то еще, но Итка отправилась спать — на ногах держалась уже с трудом. Ей отвели узкую кровать в соседней комнате, которая раньше принадлежала Лете; девушка решила лечь с матерью на другой половине: мол, им так спокойнее. В ту ночь Итка не видела снов. Наверное, к лучшему.

На следующее утро хозяйка накормила всех кашей — такую густую варила только старая Гавра. Во время еды приходилось заставлять себя не поднимать на Гислу глаза, чтобы не сорваться и не заплакать.

Коротко поблагодарив женщину за вкусный завтрак, Итка закрылась в комнатушке и легла на кровать, обхватив руками колени. Потом велела себе встать: много лет назад, когда сгорела Ольха, она пообещала — не зная, впрочем, кому, — что больше никогда не окажется беспомощна.

Но все-таки силы заканчивались, и никто не знал, сколько еще предстояло вынести. Итка услышала короткий стук за окном — на потрескавшуюся раму сел голубь. Крохотные пустые глаза глупо глядели сквозь мутное стекло. Итка могла бы прогнать голубя, но не стала.

Вместо этого она сунула руку под жилетку, в потайной карман, где уже несколько дней лежал чистый листок из учетной книги «Полутора кобыл». Пока птица выклевывала крошки из широкой оконной щели, Итка очинила уголек ножом, снятым с пояса мертвого бандита, и нацарапала в углу листка: «Дорогой Отто».

Однажды она видела своего жениха — рослого мальчишку с усыпанным угрями лицом, — когда ездила с бабушкой Бертой на памятную трапезу по господину Тильбе. Отто едва держался, чтобы не заплакать, как Итка этим утром над несчастной кашей, пока произносил обрядовую речь. В память врезалось спокойное и бледное, словно луна, лицо его матери, на котором лежала тень облегчения — так сказала бабушка Берта по дороге домой.

Голубь испуганно встрепенулся, почувствовав дребезжание — наверное, Гисла хлопнула дверью, — и Итка отпустила птицу. Потом стерла написанное пальцем и убрала листок, снова сложив его вчетверо и спрятав на груди. «Сначала отец, — сказала себе Итка, — отец и убийцы Войцеха». У нее еще оставалось время до шестнадцатилетия — достаточно времени, чтобы найти хоть что-нибудь. Только бы Гашек поскорее оправился.

Много дней спустя, в поздний час, когда уже горели звезды, за стеной послышались приглушенные стоны. «Не сорвал бы повязку», — подумала Итка и повернулась на бок, прикрыв ладонями уши.

В доме Гислы путники прожили около месяца. Рыжебородый Гашек с каждым днем все меньше вспоминал о ране и все больше времени проводил наедине с Летой. Итка помогала хозяйке, чем могла, чтобы занять руки и, что важнее, голову. Не хотела, чтобы оставалось время смотреть в сторону леса. Но в темноте он все равно находил Итку. Он говорил с ней, и голос его не удавалось заглушить ни ладонями, ни любой из знакомых колыбельных.

Чаще всего Итка слышала лисицу. Та с недавних пор повадилась таскать у Гислы кур по ночам, а пса прибили вместе с хозяином дома, и помешать хищнице оказалось некому. Итка горько сожалела, что не умеет ставить ловушки.

Лисица постоянно испытывала голод, и когда сознание начинало путаться, Итка понимала, что нужно закрыться в сарае и переждать неприятный приступ. Гисла издалека наблюдала за тем, как гостья нетвердой походкой добирается до укрытия и пропадает на час-другой, а из сарая слышатся только шорохи и — иногда — тихие, глухие всхлипы. Она ничего не делала и не говорила, пока однажды лисица не пришла средь бела дня.

— Ей больно, — шепнула Гисла, когда они вдвоем затаились, наблюдая, как хищница жадно пожирает курицу и не обращает внимания на хаос, порожденный в птичнике ее появлением.

Итка кивнула. У лисицы изо рта лилась кровавая слюна. Когда животное подняло глаза с расширенными зрачками, Итка не успела испугаться — ее захватил неутолимый, всепоглощающий голод.

Итка рванулась вперед, но Гисла удержала ее, ударила по лицу, потом еще раз, сильно, наотмашь и встряхнула за плечи.

— Перестань! Хватит с нее! Хватит с тебя! Отпусти! — кричала женщина, продолжая отчаянно колотить ее, пока Итка вдруг не остановила ее руку у самого лица.

Гисла внимательно заглянула ей в глаза: взгляд прояснился, боль в голове и животе отпустила.

— Спасибо, — сказала Итка, разжав кулак, — теперь… я… должна уйти.

Гисла выдохнула и облокотилась на стену курятника, чтобы устоять на ногах, но Итка этого уже не увидела — она встала на колени рядом с лисицей и кровавой лужей, которую та оставила от несчастной жертвы. «Твоя сестра однажды спасла мне жизнь, — обратилась Итка, не произнеся ни слова вслух, — и я тебе помогу».

Дикая лисица подошла ближе и потерлась окровавленной мордой о протянутую руку. В другой руке Итка сжимала разбойничий нож.

— Я закопаю ее в стороне, — сказала она, когда все было кончено.

Гисла ничего не ответила, но больше не подавала к столу яиц.

С тех пор лес беспокоил Итку все меньше — она научилась приглушать его голоса, сосредотачиваясь на воспоминаниях о прошлом и планах на будущее. Иногда закрадывалась мысль, что лучшее решение — остаться. Здесь, на хуторе, где их никто никогда не найдет.

Они вчетвером смогут постоять за себя, станут мирно вести хозяйство — а со временем Итка и Гашек перестанут думать о том, что их сюда привело. Может, Лета родит детей; растить их станут все вместе. Потом Гисла тихонько состарится, передаст дела в руки молодых, ляжет рядом с покойным мужем, и на кургане взойдет трава.

«Дядька Войцех, — наконец вспоминала Итка. — У него нет никакого кургана».

Хотя они с Гашеком это не обсуждали, Итка готовилась к отъезду. Запасала еду и воду, проверяла на прочность сумки, штопала порванную одежду. Хозяйка хутора — и этого Итка ожидала меньше всего — научила ее изготавливать стрелы. «Муж любил охоту, — объяснила Гисла. — А работу мелкую не любил».

В запасе оказалось много хороших перьев, и Итка — правда, не сразу — поняла, как правильно обрабатывать дерево, чтобы стрела летела куда нужно. До стычки с разбойниками даже в голову не приходило, что колчан может опустеть в самый неподходящий момент. Чтобы отблагодарить Гислу, Итка хотела добыть на ужин зайца или мелкую птицу, но хуторянка замахала руками: «Не надо! Ты в чащу пока не ходи. Пригодятся тебе эти стрелы… на будущее».

Возразить оказалось нечего.

Однажды вечером Итка сидела у себя в углу, оттачивая полученные навыки: припасенные хозяйкой перья уже заканчивались. Осторожно постучался Гашек. Двигаясь с господской медлительностью, сел на кровать рядом с Иткой: он все еще берег ногу. Помолчал, подбирая слова. Потянул время еще немного — Итка даже забеспокоилась. Наконец решился.

Конец ознакомительного фрагмента.