Дочь лучшего друга. Мое порочное искушение

Даша Литовская

Я часто дышу, пока наблюдаю за ним. А уже через миг на мою талию ложатся мужские ладони. И я бы многое отдала, чтобы это были руки Асадова. Но Данис стоит неподвижно. Лишь холодным взглядом скользит мне за спину, разглядывая того, чьи руки меня обнимают. В щеку прилетает короткий отрывистый поцелуй. — Привет, любимая. Я отмираю. Сдержанно улыбаюсь. — Привет… — отрывисто отзываюсь, — Дан, — перебарывая себя, говорю, — познакомься, это мой жених. Я была влюблена Даниса Асадова всю свою жизнь. Мужчину, чувства к которому навсегда останутся под запретом. Мужчину, с которым нас связывает всего лишь маленький грязный секрет. Лучшего друга отца…

8

Софи.

— Матерь божья, сними ты эти ужасные очки, — сетует Ингрид, тыкая пальцем в стильные мужские Рей Баны на моем носу. — Они же даже не унисекс. И вообще не подходят тебе.

— Да? А мне нравятся! — смеюсь я задорно, и с гордостью их поправляю.

Никто ведь не знает, что эти очки я стащила у Даниса в наш «идеальный» единственный день.

Теперь это мой любимый аксессуар. Но Ингрид их невзлюбила. Может, не зря?

— Так, так… — она многозначительно потирает ладони, когда мы заходим в бутик. И даже руки слегка разминает, будто собирается с кем-то бороться. Кто знает, может и придется вступить в схватку с другими невестами за «то самое» платье.

Но в бутике оказывается на редкость не людно. Царит приятная атмосфера спокойствия и необходимой прохлады.

— Здесь можете отдохнуть. Вот тут у нас новая коллекция. Шампанского? — услужливо предлагает милашка консультант. Забирает у меня из рук Баниса и усаживает его в отдельное кресло. — Я присмотрю за ним, пока вы будете примерять, — оповещает меня.

— Вы ему нравитесь, — замечаю, как Бан довольно виляет хвостом. Ну еще бы. Ему такой сервис точно пришелся по вкусу.

* * *

— О.МОЙ.БОГ! — открывает Ингрид рот, когда я примерно в сотый раз покидаю примерочную. Были и простые «Ого» и «Вау» и даже «Великолепно». Но вот такого восторга в глазах еще не было.

Я неуверенно шлепаю к подиуму, чтобы рассмотреть себя в зеркале.

Подруга подскакивает на ноги, отложив бокал в сторону. Принимается хлопотать, поправляя складки на юбке.

— Это оно? Оно? Ну Соня, скажи, что тебе нравится! Оно же… — прикладывает ладошку к груди. — Тебе так идет!

Внутри что-то живо трепещет.

Смотрю на себя в этом платье, и ощущаю тот самый мандраж, которого еще пару часов назад не было и в помине.

— Оно… — тихо произношу.

Глаза вдруг начинают слезиться.

Ингрид умиляется замечая. А я радуюсь, что она приняла это за слезы восторга.

Нет. Платье прекрасное. И правда «то самое». Роскошный атласный корсет без бретелек. Пышная юбка, делающая из меня фарфоровую статуэтку. Шелковая лента на талии.

Но я… Я будто этому платью не подхожу.

Я будто вообще ни одному платью не подхожу. Не подхожу роли невесты.

Я чувствую себя грязной, после того, что сделала утром.

Я не должна была думать о Нем, когда занималась любовью со своим женихом.

Я не должна была вчера брать цветы и тем более садиться в машину.

Я не должна даже резинку эту носить и тешить ненормальные наклонности причинять себе боль. Похоже, мой психолог был слегка не в себе, когда посоветовал это.

— О-оу, — с упоением вертит меня в разные стороны Ингрид, получше разглядывая. — Куколка, ты такая красивая.

Даже Бан ей поддакивает, радостно тявкая.

— Ин, — нерешительно заглядываю подруге в глаза. — Мы ведь с Яношем не торопимся, правда?

— Торопитесь? Да ты что?! Более гармоничной пары я в жизни не видела! Вы же так друг другу подходите! Вы как две детальки одного целого!

Я слушаю ее, старательно кивая после каждого слова.

Вот именно. Вот именно!

Мы друг другу подходим. Мы как детальки.

К чему эти сомнения, Соф?

— Я просто думаю, — до последнего пытаюсь оправдать свой мандраж. — Папа сейчас абсолютно не в форме. Конечно, он не имеет ничего против свадьбы. И даже за. Но, может… Стоило подождать? Еще ведь и года не прошло, как мамы не стало…

Рассеянно наблюдаю за Ингрид, пока она продолжает все что-то поправлять на этом чертовом платье.

— Ну брось, — беззаботно отмахивается. — Здесь слишком странные традиции. Не нужно… Ой… — она медленно вскидывает глаза и замирает.

А затем обнимает меня.

— Прости, милая. Конечно же, это совершенно нормально, что ты грустишь по своей матери. Я не имела в виду, что тебе не стоит этого делать. Просто… Хотела сказать, что твоя жизнь продолжается. Уверена, твоя мама была бы очень рада, что ты хочешь быть счастливой и выйти за любимого человека.

— Ты думаешь, я все делаю правильно…?

— Конечно. Конечно, моя алмазная девочка, — подтрунивает Ингрид. Так она начала меня называть, когда я ей впервые показала работы. «Ты алмаз, София. Пока еще не ограненный. Но мы над этим будем работать».

Не знаю, что послужило причиной. Быть может то, что Ингрид старше меня и в ней я больше вижу наставницу, чем подругу. А может, мне просто очень сильно хотелось сейчас это почувствовать.

Но, стоя там, посреди бутика в неудобном платье, и обнимая ее, я вдруг подумала, что мама обняла бы меня сейчас точно так же. И даже на секундочку я смогла представить ее вместо Ингрид.