Мальчик у реки

Дейна Дой (2024)

Когда мальчик с синей кожей и белой плёнкой на глазах регулярно выходит из реки, чтобы приходить к тебе под окна звать играть — нужно беспокоится. Однако Тёма не против компании. В конце-концов, у Саши помимо тяжёлых секретов за душой есть ещё и заразительная улыбка. Деревенское лето, беззаботное детство и дружба с нечистью.

Вся кожа Саши синяя. Особенно губы. У него потрёпанная, старая, всегда чуть влажная одежда. И отвратительная белёсая плёнка на глазах.

— Пойдёшь сегодня на речку? — спрашивает он, зубасто улыбаясь и приподнимаясь на цыпочках, чтобы дотянуться до окна.

Тёма вновь поворачивается к книге на коленях, дочитывает последнее предложение и перелистывает страницу.

— Мх. Сегодня сыро.

— Бу-у-у, — дуется Саша, притворно хмуря брови, — Почему ты такой скучный? Мы давно не гуляли к лесу! Пойдём, порвём земляники.

— Ещё рано для земляники, — вздыхает Тёма. — Я не пойду, и не упрашивай. Мы опять будем плутать до вечера, а у меня уроков много.

Он кидает взгляд на тихую утреннюю природу, вдалеке подёрнутую дымкой тумана. Из окна тянет прохладной свежестью, и Тёма с отвращением морщится на грязь внизу. Саше, впрочем, грязь совсем не в тягость: он безмятежно шлёпает по ней босыми, тоже ужасно синими, ногами, мешая в мерзкую кашу.

С ним Тёма познакомился в начале весны, когда таял последний снег и совсем сошёл лёд с реки. Тогда мальчик чуть не полоснул незнакомца лопатой по голове, и спасло того только чудо и железное Тёмино терпение.

Чаще всего Саша появлялся у реки и с улыбкой предлагал пойти погулять с ним, спустившись к самой водной глади. Тёма, естественно, отказывался и уходил подальше: синюшняя кожа и блеклые глаза ни в малейшей степени не внушали доверия. Потом, поняв, что если не считать острословного языка, речной мальчик безобиден, Тёма перестал убегать и даже начал от скуки поддерживать диалог. Не считая всё тех же просьб «помочить немного ноги», их разговоры были вполне обычными.

Странно, но правда. Глаза и шестое чувство по краям разума вопят, что стоит перед тобой. Но когда Саша смеётся над твоими шутками, возмущается, притворно или искренне, над подначками и шутливыми оскорблениями, и спорит о начинках пирогов, предупреждающие об опасности инстинкты затихают.

К тому же, прогуливаться у реки в компании Саши всё же можно. Просто на почтенном расстоянии от воды — когда Тёма поступил так в первый раз, Саша корчил обиженные рожи и обзывался, но потом переключился на расспросы, как же прошла сдача просроченной книги в библиотеку и что опять учудила Танюшка.

— Всё-то у него уроки, всё-то у него дела, — Саша страдальчески вздыхает и даже ладонь к щеке прикладывает, актёр погорелого театра, — А я один скучаю.

— Ты просто бездельник.

— Неа, это просто тебе слишком много ерунды всякой задают!

— Ещё и неуч. Ну ка, расскажи мне хоть один стих.

— Вы сомневаетесь в моих способностях, Артемий Филимонович? Узри же, — Саша набирает воздуха в грудь, и с чувством произносит: — Муха села на варенье — вот конец стихотворенья.

Саша раскланивается, Тёма фыркает.

— Действительно, истинный гений. Раз так, может ты всю домашнюю работу за меня сделаешь?

— А какая оплата?

— Хм… Моя тебе признательность и уважение?

— Как мне кажется, это очень несбалансированная сделка, — Саша закладывает руки за спину и покачивается на пятках. И ведь не боится упасть. — Как насчёт булочек с повидлом?

— Значит, обойдёмся без признательности и уважения, — кивает Тёма.

Сашка смеётся. Майское солнце потихоньку нагревает округу, но день сегодня вряд ли станет менее сырым. Стрекочут кузнечики.

— Я зайду вечером, жди мою великолепную помощь!

— Если ты опять только и будешь рассказывать всякие глупости и собьёшь мой режим, булочек не получишь!

Саша снова смеётся и убегает, сначала махом перебирается через забор, а потом несётся сквозь высокую росистую траву прямо к виднеющейся на горизонте ленте реки. Быстро и очень уж прытко для мёртвого.

***

Река поблёскивает в дневном свете, ветер громко шумит в листве и траве, продувая тонкую рубашку, накинутую поверх футболки. Ноги покусаны комарами, старые шлёпанцы норовят скоро порваться. Волос лезет в рот, и Тёма заправляет его за ухо.

Саша уже стоит на берегу, задумчиво глядя на горизонт. Потом слышит шаги, поворачивает голову, и пустое выражение его лица сменяется радостной улыбкой.

— Что, отмучился? Ничего, несколько дней осталось, и будешь на три месяца свободен.

Тёма согласно мычит и неспешно проходит дальше, Саша следует за ним.

— Эта женщина снова приехала?

— Её зовут Кристина, — лениво отвечает Тёма. Свежий воздух приятно прочищает мозги, и даже прохладная погода не мешает наслаждаться прогулкой. — Да, приехала на неделю примерно.

— Я сегодня видел, как она и твой отец на лавочке сидели, ворковали, — Саша ухмыляется, — Не боишься мачехой обзавестись, а?

— Чего бояться? Кристина милая, к нам хорошо относится, Таня её любит. И папу я таким счастливым давно не видел.

Сашка хмыкает и замедляет шаг, чтобы подобрать камешек и кинуть его в реку. Тёма тоже останавливается, смотрит на круги на воде, поднимает другой камень и пытается кинуть его так, чтобы он поскакал по воде. Не получается: он тихо булькает прямиком на дно. Мальчики пытаются ещё, но блинчики получаться никак не желают. В итоге Саша берёт какой-то особенно увесистый камень, чуть не роняет его себе на ноги, кидает в реку, и громкий всплеск заглушает хихиканья Саши и негодования Тёмы, на которого попали брызги.

— Хватит плескаться!

— Бе-бе-бе, неженка!

Тёма стоит рядом с Сашей у самой воды. Ни одного из них это ничуть не беспокоит.

***

— Ты не упадёшь?

Тёма, задрав голову, смотрит на ветки и взгромоздившегося на них мальчика. Они нашли в лесу, неподалёку от кромки, интересное дерево с огромным дуплом, и широкими, раскидистыми ветками, и Саша по случаю решил проявить свои навыки древолазанья.

— Не упаду! — упрямо заявляет он и цепляется за ещё одну ветку. К сожалению для него, больше лезть было некуда, поэтому Саша только отплёвывается от прилетевшего в лицо жука и усаживается на дереве, болтая ногами в воздухе.

Птицы заливаются громкими трелями. Листья яркие, их насыщенный зелёный цвет казажется почти неестественным, будто их кто-то раскрасил краской. В лесных тенях жара, медленно, но верно набиравшая обороты, не страшна.

— Знаешь, я понял, кто ты, — Тёма скрещивает руки на груди.

— И кто же? — Саша не только изо всех сил болтает ногами, но и начинает наклонять туловище туда-сюда, рассматривая то друга, то листву и небо.

— Бродячий кот. Гуляешь сам по себе где тебе вздумается, орёшь, лазаешь по деревьям, и я тебя подкармливаю.

— Тогда ты тоже кот, — Саша наклоняется вперёд совсем низко, так, что Тёма ощущает лёгкое беспокойство. Не за него, конечно, а за себя: вдруг это недоразумение на него упадёт? — Домашний. Любишь поспать, греться на солнце, и делаешь вид, что моя компания тебе неприятна и ты делаешь мне огромное одолжение, находясь со мной.

— Я передумал. Ты вредная и скользкая рыбёшка, — Тёма подпрыгивает и пытается хлопнуть чужую пятку, промахивается, но Саша всё равно шатается и взвизгивает.

— Ах ты ж! Вепрь! — Саша ложится на ветку животом и обхватывает её руками и ногами, — Злющий!

Тёма скалится воображаемыми бивнями, не сдерживая поднимающиеся уголки губ, а Саша дуется наверху. Будем надеяться, слезать рыбокот умеет также хорошо, как и карабкаться.

***

Крадучись на цыпочках в темноте, пытаясь не наступить на скрипучие половицы и при этом держа в руках две тарелки с кусочками торта и одноразовые вилки, трудно бесшумно открыть входную дверь. Да что там бесшумно, ему хотя бы просто открыть.

С занятыми руками отпереть засов всё же не удаётся, так что приходится признать поражение и отставить тарелки в сторону. Потом Тёма наконец выходит на крыльцо, в прохладный ночной воздух, закрывает дверь, выходит со двора и идёт за забор. Высокие кусты отбрасывают густые тени. На низенькой лавочке сидит Саша.

Тёма подходит, садится рядом и протягивает торт. Сашка радостно вздыхает и с улыбкой принимает угощение.

— Ну что, с днём рождения тебя, — тихо смеётся он, — Ах, малыш Тёмочка теперь уже совсем большой! Сколько, говоришь, тебе?

— Тринадцать, — Тёма выдыхает смешок и подцепляет на вилку кусочек.

— Теперь мой ровесник. Скоро перерастёшь… — Саша пробует торт и довольно жмурится. — М-м-м, какая вкуснота! Домашний, да?

— Ага. Всей семьёй делали.

— Вчетвером? Таня тоже?

— Естественно, самый главный кулинар.

Мальчики хихикают и продолжают есть. Да, праздник удался на славу, вышло очень уютно и по-домашнему: папа весь день весело суетился и смотрел на Тёму с гордостью, Кристина приехала и сделала вид, будто не узнала «этого взрослого парня», Таня хвостиком ходила за всеми с намерением помогать во всём. Отпраздновали на кухне, в тесной компании. Тёме понравилось.

— Честно, не представляю, как можно что-то делать, когда рядом крутится настолько маленький ребёнок, — говорит Саша, вытирая с щеки глазурь. — Вы не боитесь её раздавить?

— Скорее это она нас давит, так носится, — усмехается Тёма. — Забирай её на денёк, получишь опыт.

— О нет-нет-нет! Мне вполне нравится быть единственным ребёнком.

— А мне раньше скучновато было, — признаётся Тёма. — Всегда хотел себе брата или сестру. Теперь осталось подождать, пока она перестанет хватать мои вещи и кусаться…

— Давай я буду твоим братом, — Саша смеётся, — будем близнецами!

— Я по твоему лицу вижу, что ты был бы рад делать всё, что делает Таня, так что спасибо, но нет. Мне её одной хватает.

Холодно, приходится то и дело прихлопывать комаров и отгонять мошек. Безветренно. Глаза потихоньку привыкают к темноте. Где-то вдалеке лает собака.

Когда с тортом закончено, Саша ставит тарелку рядом и тянется к чему-то под скамейкой.

— А теперь черёд моего подарка.

Тёма с удивлением моргает, когда перед его носом возникает букет. Совсем маленький, какой можно насобирать на прогулке. Полевые цветочки переплетаются с вкусно пахнущими травами, всё перевязано вьюнком.

— Извини, вещей у меня, сам понимаешь, особо нет, — Саша ухмыляется, немного смущённо, — да и денег тоже. А сырой рыбе, как я догадываюсь, ты был бы не очень рад… Блин! Вот я дурак! Я же мог тебе какой-нибудь красивый камешек со дна выловить!

— Ничего, в следующий раз выловишь, — Тёма аккуратно берёт цветы, не касаясь холодных пальцев, пусть и не старался этого сделать. — …А когда твой день рождения?

— Сентябрь, — Саша упирается лопатками в забор и вытягивает ноги, — Четырнадцатое число.

Тёма хмыкает и кивает, а Саша вроде как хочет что-то спросить, но не спрашивает. Они сидят в тишине, пока Тёма не зевает, и под причитания Саши о том, что «ребятёночек ещё не дорос до бодрствования по ночам, ути-пути», уходит в дом.

***

Тёма пересаживает перцы из теплицы на грядки, выцвевшая панамка защищает макушку от солнца, руки и ноги в пыли и грязи. Папа в гараже, жужжит столярными инструментами, Таня рядом, поливает траву из своей игрушечной лейки.

Шорох впереди и ощущение чужого взгляда заставляет поднять голову. А знакомая синяя кожа за забором — замереть.

— Ты что тут делаешь? — громко шепчет Тёма.

— Просто поздороваться пришёл, — Саша прячется за кустом, но в мозгу сам собой возникает образ хитрой широкой улыбки.

— Это кто там? Это готи? — Таня вскидывается и прекращает поливать.

— Нет, Тань, там нет никого… Не ходи по грядкам!

Конец ознакомительного фрагмента.