Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

Денис Махалов, 2023

Поздняя осень 1943-го. Андрей – боевой лётчик, пилот штурмовика Ил-2, Агния – его личный Ангел-Хранитель, которого в наказание «за халатное отношение к своим обязанностям» временно отправили на землю. Срок – месяц, боевая задача – восемь раз отвести неминуемую смерть от своего подопечного. В активе Ангела только один весомый плюс: способность оставаться живым даже при самых тяжёлых и смертельных для обычного человека ранениях. Отрицательных моментов гораздо больше: ничего того, что требуется на войне, девушка толком не знает, и не умеет. Отбывая свой срок на земле, она лишается самого главного инструмента Ангела-хранителя: возможности заглядывать в будущее, и корректировать линию жизни своего подопечного. В экстренном порядке приходится осваивать иные умения…

Глава 3. Какие ещё

документы?

Меся ногами мёрзлую грязь, они скорым шагом шли по обочине дороги.

— У тебя хоть какие-то документы есть? — остывая, спросил лейтенант.

— Какие ещё документы? Я же Ангел…. — виновато улыбнулась девушка.

Чудилин тяжело вздохнул, и в отчаянии сплюнул: всё было совсем плохо.

Он полез в карман гимнастёрки и вытащил всё, что там было: лётную книжку, офицерское удостоверение, справку из госпиталя¹¹, показал.

— Нет, такого у меня нету, — сокрушённо покачала она головой.

— Нет, ну нормально! — он картинно взмахнул руками, — А мне-то что делать? Явлюсь я, значит, под очи своего нового начальства: «Здравия желаю! Лейтенант Чудилин! Прибыл по новому месту службы! Вот мои документы! А это кто с тобой? А это мой ангел-хранитель! Правда он ни фига не умеет, и документов у него нету, но я его беру к себе в экипаж стрелком!» Так, что ли? И что дальше? Думаешь, мне поверят? Хрен тебе! — лейтенант сложил кукиш и остервенело сунул его под нос ангелу, — Не поверят! Сразу особый отдел эти фактиком заинтересуется, да ещё и в шпионы запишут! — распалялся Чудилин всё больше и больше.

— Ну, придумай что-нибудь, — девушка удручённо повесила голову, — скажи им там, что я их потеряла, что ли…

— Документы? Ага, потеряла, легко сказать…. — он шёл широким, размашистым шагом и сердито сопел. Девушка едва поспевала за ним.

— Хотя… ладно, можно было бы конечно сказать, что они у тебя были, но когда нас обстреляли мессеры, они выпали у тебя из кармана… хотя нет, — он остервенело почесал в затылке, — ведь потребуют сообщить, где, когда и на кого обучалась, пошлют запрос…. Нет, не получится!

Пройдя метров двести по полю, они подошли к лесу и увидели там полуторку, на которой они ехали — она стояла на обочине дороги, с пробитыми, спущенными шинами, уткнувшись капотом в толстую придорожную берёзу. Боковые стёкла были выбиты, уцелела только часть лобового. Вся кабина изнутри была забрызгана кровью. В кабине, уткнувшись лицом в руль, сгорбившись, сидел пожилой водитель. Он был мёртв.

«Видать, раненый, гнал до последнего, и думая, что мы всё ещё в кузове, пытался спасти нас и спастись сам. А мессеры сделали второй заход, и… почитай, у самого леса и догнали, метров пятнадцать всего-то и оставалось. Не успел…» — подумал лейтенант.

— Да, так и было, его ранили, но он всё равно пытался нас спасти, думая, что мы всё ещё в кузове, — вздохнула девушка.

Чудилин с изумлением воззрился на девушку.

— Ты… ты… ты… что, и мысли мои… читаешь?

— Конечно, а ты как думал? Я же ангел! — искренне удивилась она.

— Хорошенькие дела! — опешил вконец Чудилин, — она ещё и мысли мои читает!!! А если я что-то плохое подумаю?!

— А ты думай только хорошее.

Лейтенант ничего не ответил. Только насупился и замолчал. Молча обошёл полуторку спереди — одного взгляда на её капот было достаточно, чтобы понять, что эта машина своим ходом уже точно никуда не поедет: обе крышки капота были сорваны несколькими прямыми попаданиями 20-мм снарядов, а на месте мотора было месиво изуродованного металла с торчащими обрывками проводов зажигания.

Постояли, Чудилин вздохнул, тронул её за плечо:

— Пошли.

— А он? Надо похоронить? — она показала глазами на убитого водителя.

Чудилин отрицательно замотал головой:

— Не имеем права, не положено. Он ехал в полк с грузом, и сам наверняка из этого полка. Надо идти. Придём в расположение — доложим всё, как полагается. В каждом авиаполку есть место, где хоронят погибших. Приедут, заберут, отбуксируют машину. Здесь уже недалеко осталось…. — он прислушался. Вдалеке отчётливо слышался гул авиационных моторов, — ну что, двинули?

Прошли молча по лесной дороге ещё метров сто. Лейтенант тронул девушку за плечо:

— Слушай, а ты не сказала, как тебя зовут!

— Зачем тебе? — ангел поднял на него свои карие глазищи.

— Ну, как зачем? Как нам с тобой общаться-то? Я же должен тебя как-то называть? — хмыкнул Чудилин.

— Зови просто: Ангел.

— Ты чего, вообще? — он покрутил пальцем у виска, — что это за имя такое? Людей так не называют! У тебя что, вообще нет имени?

— Моё ангельское имя ты вряд ли сможешь выговорить, — она поймала его удивлённый взгляд, — нет, я серьёзно — не выговоришь.

— Э-э-э, м-да… проблемка… — лейтенант сдвинул на лоб шапку и в задумчивости почесал затылок.

Они помолчали.

— Слушай, а вот вспомнил: бабушка мне в детстве говорила, что если умирает человек с невинной душой, то на небе он становится ангелом. Так?

— Ну, в общем, примерно так, — утвердительно кивнула она.

— А раз так, — он победно посмотрел на неё, — значит, ты была человеком, и у тебя было имя! Ведь было? Ну, и какое?

Она горько вздохнула, шмыгнула носом и помедлив, сказала:

— Была человеком, и имела имя, — она сделала долгую паузу, — но это очень грустная история…

— Ну, и… — подбодрил её Чудилин.

— Что?

— Ну, так рассказывай! Ты, я так понимаю, про меня всё знаешь, вон, сколько я по госпиталям околачивался, сколько раз был ранен, а я про тебя — ничего. Даже имени. А нам с тобой, как ты говоришь, целый месяц вместе жить. Как же можно без имени-то?

Она молча шла рядом.

— Что, тайна какая-то страшная? Нельзя говорить? — наседал на неё Чудилин.

— Да почему нельзя… можно, — ей явно не хотелось вспоминать былое, — просто не хочется.

Она снова помолчала. Лейтенант терпеливо ждал.

Она сдалась:

— Ладно, так и быть, если это для тебя так важно, то слушай: я родилась в Тверской губернии в 1899 году, там же, в небольшом селе и жила с матерью и своей старшей сестрой. Когда началась война, мне было 15 лет. В 1918-м году, в конце февраля, я пошла в соседнюю деревню, сильно простудилась, заболела и умерла. В 19 лет. Звали меня Агния. По батюшке — Николаевна, фамилия — Ильинская¹². Вот и всё. Перед отправкой сюда я должна была выбрать тело. Я сказала, что хочу своё прежнее тело. И вот я здесь. Достаточно?

— Вполне, — ошарашенно выдавил из себя лейтенант. Он о чём-то напряжённо думал. Было видно, что он на что-то решился. Облизнул губы, почесал ухо:

— Сделаем так: приходим в расположение, идём на КП, говорю только я. Ты — молчишь. Ясно? Расскажу всё, как есть — как ехали, как мессеры атаковали, как меня ранило. Скажу, что ранило осколком, на излёте. Кровь на твоей шинели особо и не видно — мы перемазаны в грязи, как два порося. А кто увидит и спросит — скажем, что испачкалась в моей крови. А если кто заметит дырки на шинели, скажешь, что шинелька не новая, такую выдали. Документы твои выпали из кармана при падении из машины. Искали, но не нашли. Про тебя скажу, что контузило тебя сильно — говоришь с трудом. Ну, шок и всё такое. Впервые под обстрелом оказалась. А ты молчи. Или мычи что-нибудь невнятное. Глядишь, и проскочим.

— А потом? — девушка с надеждой смотрела на него.

— А потом скажу, что окончила ты школу воздушных стрелков, что ехала ты в тот же полк, что и я. Ну, вроде того, что мы, пока ехали, ты мне это всё успела рассказать, а потом нашу машину эти мессеры атаковали, тебя контузило, и по башке приложило, и тебе память слегка отшибло, и говорить теперь нормально ты тоже не можешь — заикаешься, запинаешься, а всё больше мычишь. Ну, и помычи им там, для верности. Вот, а я, значит, согласен взять тебя к себе стрелком. Стрелков в штурмовых полках, как правило, не хватает, поэтому, думаю, ни у кого возражений не будет. Тебя, я так понимаю, с этой контузией в медчасть определят на неделю-другую. А там глядишь, и этот твой месяц пролетит… Хотя, если честно, херня какая-то получается! Не поверят. Пошлют запрос и всё вскроется. Дня два-три, и всё, привет… Особисты свой хлеб не зря едят.

— Особисты это те, кто какими-то особыми делам занимаются, правильно?

— Ага, на этот раз ты правильно угадала, в точку. Вот такими брехунами, как мы с тобой, они и занимаются. — озабоченно вздохнул Чулилин.

Прошли молча ещё метров сорок.

— Слушай, а покажи ещё разок твои эти самые документы, а? — жалобно попросил ангел.

— Зачем тебе? — но он всё же расстегнул шинель и полез в карман гимнастёрки.

— Хочу посмотреть, как они выглядят.

Чудилин удивлённо поднял брови.

— Ну на хрена тебе это?

— Херня…. На хрена…. На каком же мерзопакостном языке ты разговариваешь! — она укоризненно покачала головой, — ну покажи, тебе что, трудно?

— Да на! Смотри, — он вынул с нагрудного кармана личную лётную книжку. Подумал: «хм… язык мерзопакостный…. Дура!»

Она взяла лётную книжку¹³, поднесла к лицу, нахмурилась, и, как бы между прочим, сказав:

— Я всё слышу! — остановилась посреди дороги, прочитала, шевеля губам, несколько строк.

— Слушай, а если бы у меня был такой документ, то он также выглядел бы?

— Ну, примерно так, только там было бы написано не «лётчик», а «стрелок», ну и опять же, я учился в Оренбургском училище, а там стрелков не готовят.

— А где готовят?

— Я ж тебе только что говорил, что в школе воздушных стрелков!

— Ну а где эта школа? Как называется?

Он наморщил лоб, вспоминая.

— Ну, к примеру, есть Троицкая военно-авиационная школа механиков. Сокращённо — ШМАС, то есть школа младших авиационных специалистов. Там их и готовят, этих младших авиационных специалистов: техников там, мотористов, оружейников. Ну, и стрелков тоже.

Она отдала лейтенанту его лётную книжку, залезла рукой в нагрудный карман своей гимнастёрки, и вынула оттуда точно такую же лётную книжку.

— На, посмотри, всё ли правильно там написано?

Чудилин открыл первую страницу и быстро пробежал по ней глазами, после чего у него натурально полезли эти самые глаза на лоб: в руках у него была точно такая же, как и его собственная, лётная книжка, в которой русским по белому было написано, что: «Чудилина Агния Николаевна, 1923 года рождения, успешно закончила курсы воздушных стрелков…» и далее по тексту.

— Это что?! — держа в руке лётную книжку, он в упор и не мигая смотрел на девушку.

— Как что? — её карие, широко распахнутые глаза кротко смотрели на него, — тот самый Документ. Что, плохо получилось? — она озабоченно заглянула сбоку на написанное, — надо было как-то иначе сделать?

— Откуда это у тебя? — грозно посмотрел на неё лейтенант Чудилин.

— Я это сейчас сотворила. Ну, сделала… — она виновато захлопала глазами.

— Не валяй дурака, — он рассердился не на шутку, — и если ты думаешь, что меня можно водить за нос?!

Весь съёжившись, маленький ангел испуганно смотрел на него.

— Зачем ты мне врала?! — гремел Чудилин, — что у тебя нет документов? При том, что всё это время они лежали у тебя в кармане?!

— Да не врала я! — чуть не заревела Агния — я…я… ну просто я могу ЭТО делать! — крикнула она с надрывом и посмотрела на него. И поймав его непонимающий взгляд, быстро добавила: — мне просто нужно было посмотреть. Хоть разочек. Как это выглядит, понимаешь? Потому и попросила! А потом сотворила!

— Как… с… с… сотворила? — у него упал голос, и он почувствовал, как сильно у него пересохло в горле. После того, как он своими глазами видел, как сквозное пулевое ранение затягивается за считанные секунды, и узнал, что его мысли можно слышать, он был готов поверить уже и в гораздо большее.

— Ты можешь, э-э… сотворить, э-э… что угодно?

Агния, быстро-быстро моргая своими заплаканными глазами, виновато смотрела на него. Ему стало стыдно за свою вспышку гнева. Он шумно выдохнул воздух:

— Ладно, прости… Это наверное потому, что ты ангел?

— Да, наверное, потому, что я ангел…. — она отвернулась, шмыгнула носом и обиженно скосила глаза на него, — могу, но не всё, что угодно.

— Хм… — он на секунду задумался, остывая, — ну а, к примеру, э-э-э… спички можешь сотворить? — предложил он первое, пришедшее на ум, но спохватился, и тут же поставил ей непременное условие: — но только так, чтобы я видел!

Она скосила на него глаза, ещё раз шмыгнула простуженным носом, выставила перед ним свою ладошку. Чудилин, вперился взглядом в её ладонь, и натурально вздрогнул от неожиданности, когда на её маленькой ладошке прямо на его глазах медленно появился спичечный коробок. Он как будто протаял из воздуха.

— На! Держи свои спички! — она сунула коробок ему в руку, обиженно развернулась и быстро пошла дальше по дороге.

— Ахххренеть!!! — удивлению его не было предела, — это как же? Как ты это можешь? — он бросился её догонять.

Она даже не обернулась, сердито бросила через плечо:

— Не знаю. Могу, и всё.

Лейтенант, едва поспевая за ней, с удивлением крутил в руках спичечный коробок, на ходу читая надписи на бледно-розовой этикетке:

— Хм… спичечная фабрика №40…. Пэ Дэ Щербакова… в царево…. Чего-чего? — он нахмурился, силясь прочитать незнакомое слово, — санчурске… В царевосанчурске, значит. Хм… Вятская губерния….

Перевернул коробок, прочитал на обороте:

— Ха… безопасныя №1 без серы и фосфора…..

Выдвинул коробок, он оказался заполнен немного странными спичками — розового цвета с серыми головками. Вынул одну, чиркнул: спичка, как и положено, загорелась.

— Это откуда такие спички? — он бросился её догонять.

— А тебе какие надо? — раздражённо обернулся ангел.

— Не знаю…. Просто спички обычно не так выглядят. Ну, там… обычно другое написано. Там… наркомлес, главспичпром, фабрика Демьян Бедный…

— Уж не знаю, как они у вас тут выглядят, и Демьяна вашего, который бедный, я тоже не знаю — она сердито скосила глаза, — а у нас в лавке именно такие продавались.

— Это в какой лавке, в раю, что ли? Или где ты там э…. ну, ангелы, в смысле…. — ляпнул сдуру Чудилин.

— Ты что, совсем сдурел? — ангел уставился на него немигающим взором, — Я. Была. Человеком, — раздельно, чтобы дошло, произнесла она, — давно, понял? И у нас в лавке продавались именно такие спички. Я помню, как они выглядели, и я их сотворила точно такими же, какими я их запомнила. Теперь понял?

— А… так это дореволюционные, что-ли?! То есть ты сотворила именно те спички, которые были тогда! А не те, что сейчас делают! — он стукнул себя по лбу, — а я-то думаю, чего-то странные они немного! Вон оно что! — осенило лейтенанта.

— Ну, наконец-то, сообразил…. — облегчённо вздохнула Агния.

— А что ещё можешь? — не унимался Чудилин, — шинель, к примеру, можешь себе сухую и без дырки сотворить?

— Андрей, ты чего, дурак? Я же сказала — не всё, что угодно!

— Ладно, прости! Ну я же правда не знал! Ну, хватит уже дуться, — он шагал рядом с ней, подстраиваясь под её шаг.

— Ты должна меня понять: сначала мне на голову сваливается ангел, который от смертельных ранений не помирает, при этом он принимает в себя пулю, предназначавшуюся мне, то есть попросту спасает меня от смерти, потом он мне рубит правду-матку про всю мою жизнь непутёвую, при этом попутно не забыв добавить, что это именно он и является причиной всех моих несчастий, потом выясняется, что он читает мои мысли, потом оказывается, что он ещё и творить может! Всякую хр… — он запнулся, поймав её взгляд, — да хотя бы даже спички! Да тут у кого угодно мозги набекрень съедут! — лейтенанту явно хотелось загладить перед ней свою вину за грубое обращение, — да у меня голова от всех этих новостей вот такая! — он показал руками.

— Что, так распухла, что даже шапка не налезает? — язвительно и с явной обидой спросил ангел.

— Ну, прости уже… много я тебе сгоряча наговорил. Ну так и ты меня пойми — не каждый день ты лицом к лицу встречаешься с причиной всех своих проблем! Это же с ума сойти! Не знаешь — смеяться или плакать.

Ангел шагал рядом и обиженно молчал, отказываясь далее поддерживать разговор.

Чудилин не оставлял попыток помириться с этой странной девушкой:

— Мне просто интересно. Расскажи! Что ты можешь, а что нет? Ну, так, для информации, что б знать… на будущее. Расскажешь?

Она нарастила шаг, обогнала его, и теперь молча шла впереди, обиженно насупившись.

Вдруг резко остановилась, развернулась:

— Ладно. Скажу. Могу, но очень немного. Лёгкие и простые вещи — бумажку, коробок спичек, пуговицу, иголку. Ничего сложного и тяжёлого. Почему — не знаю. Мне так сказали. Всё. Пошли. Ну, пошли же уже! — она потянула его за рукав.

— Кстати! Вот тебе пуговица! — она сунула ему в руку новенькую пуговицу, — у тебя на шинели оторвалась, когда мы с машины упали, — потом пришьёшь.

— Ха, надо же, глазастая какая! И нашла же! — лейтенант сунул пуговицу в карман.

Ангел насмешливо-укоризненно посмотрел на него.

— А-а-а! — вмиг осенило Андрея, — так ты это… что, тоже? Сотворила? Вот прямо сейчас?!

Смеясь в кулачок, она отвернулась от его восторженно-восхищённого взгляда.

— Ёкарный бабай! — Чудилин вдруг резко остановился как вкопанный, осенённый внезапной мыслью.

— Чего-чего, ты сказал? — улыбаясь, девушка смотрела на него. Но лейтенанту вдруг стало совсем не до шуток.

— Я же забыл! Идиот! С этими спичками сраными! У тебя же должна быть ещё и красноармейская книжка¹⁴!

— Красно…. какая? — не поняла она, — красноармейская?

— Да, да! Она самая! Ты же сержант! И это… Дай-ка я взгляну на то, что ты там уже успела сотворить! — он протянул к ней руку, — а то всё хиханьки, да хаханьки.

— На, смотри, — она вынула из кармана и отдала ему свою сотворённую ею лётную книжку.

Лейтенант открыл её, стал пролистывать. И похолодел.

— Т-твою мать! — выругался он, — ёкалэмэнэ, чуть не погорели! Вот сейчас бы цирк был! С конями!

— Да что случилось-то?

— Пока ещё ничего, — нахмурясь, он кусал губы, — а вот если мы это кому-нибудь показали бы….

— Там что-то не так написано? — взволновалась девушка.

— Не так…. Мягко сказано! — лейтенант только что зубами не скрежетал. Поймав её вопросительный взгляд, он сунул ей под нос её лётную книжку, — вот здесь! У тебя написано. Налёт, сбитые. Видишь?

— Ну, и что?

— Как что? Всё, как у меня!!! Понимаешь?! Ты полностью скопировала все записи из моей лётной книжки!!! Моей!!! Понимаешь?!

Ангел невинными глазами смотрел на него снизу вверх, ничего не понимая.

— У тебя не может быть 225 часов налёта, понимаешь? Как и не может быть пять сбитых! Ты только что выучилась на бортстрелка! Ты ещё на фронте не была, пороху не нюхала! Какие сбитые?!

— Андрей, ну так я же спросила тебя, как должен выглядеть этот документ, ты и сказал, что почти тоже самое, за исключением названия учебного заведения…. Ну и фамилия, имя, отчество, — она сокрушённо смотрела на него, — а про остальное я и не подумала…. На тебя понадеялась.

— Не подумала она….понадеялась… так, где эти спички? — он полез в карман, — да где они? Бля… Вот сейчас замели бы… прямая дорога в штрафбат. Или сразу к стенке! За подделку документов! По законам военного времени.

— Да подожди ты! Не жги! — она вырвала у него спички, — толком сначала объясни, что, где и как надо исправить. Потом и сожжёшь.

Остывая, он посмотрел на девчонку. А ведь она правильно говорит.

— Хорошо. Только давай с дороги отойдём, — посопев, согласился он.

Следующие пять минут он терпеливо объяснял ей, листая страницы, и тыкая пальцем в нужные графы, про то, что, где, и как должно быть написано.

— И ещё. Печать. У тебя вот здесь должна быть другая печать. Понимаешь? Не Оренбургского училища, а Троицкой школы.

— А как она выглядит?

Тут Чудилин понял, что всё пропало: одно дело объяснить про записи в нужных графах, совсем другое — печать. Он помрачнел. Стиснув челюсти, долго стоял, и озабоченно-растерянно сопел.

— Ты не помнишь?

— Откуда? Я же там не учился! Да и как тебе объяснить, про то, как она должна выглядеть?

— Ну, ты хотя бы хоть раз страничку с этой печатью видел?

— Может и видел. Да какая разница? Если и видел, то мельком, разве запомнишь?!

— Да всё ты запомнил! — она подошла к нему вплотную, положила свои ладошки к нему на грудь, — постарайся вспомнить, где и когда ты её мог видеть, и представь эту ситуацию, а я сделаю всё остальное, ну, слышишь? — она смотрела снизу вверх ему в глаза.

— А что ты сделаешь?

— Я вытащу изображение из твоей памяти.

Чудилин с сомнением смотрел на неё.

— Верь мне, всё будет хорошо, продолжала его уговаривать девушка, — закрой глаза, так тебе будет легче вспомнить.

Андрей послушно закрыл глаза, и стал перебирать в памяти случаи, где он мог бы видеть эту печать. Вот! Вспомнил! Когда добирался сюда из запасного полка, в поезде, с ним рядом ехали попутчики — молодые парни лет 18…19, новоиспечённые бортстрелки, из той самой Троицкой военно-авиационной школы механиков! На одной станции с ним сходили. Ещё сегодня, рано утром! И патруль у них у всех ещё документы проверял. Вот тогда он и мазнул по их лётным книжкам мимолётным взглядом! На пару секунд всего…. Неужели этого достаточно? Ведь не запомнил же ничего!

Погрузившись в недавние совсем воспоминания, он не заметил, что в голове сначала как бы слегка подуло лёгким ветерком, а потом как будто маленький котёнок мягкой лапкой погладил. Прямо по черепушке, изнутри.

— Вот и всё!

Услышав это, он очнулся. Агния стояла, улыбаясь, и протягивая ему ещё одну лётную книжку.

— Проверяй, смотри печать.

Чудилин негнущимися на морозе пальцами взял книжечку, раскрыл.

— Елки-моталки! Как же ты это смогла?!

Печать ни на йоту не отличалась от того, что он сегодня видел утром. Да, да! Именно такая, точь-в-точь! Как же она это смогла?! Он восхищённо смотрел на неё:

— Ничего не понимаю! Но как?!

Она задорно рассмеялась, явно довольная своей работой:

— Как, как! Попой об косяк! Вот как!

Пролистал все страницы, внимательно вчитываясь в написанное. Всё, как надо, придраться вообще не к чему. Всё, как полагается, строчка в строчку, на всех страницах. Включая печать.

— Вот это да! — восхищению его не было предела, — это что ж, получается, ты можешь всё, что угодно, из моей памяти вытащить? Из самого дальнего уголка?

— Да, могу. Из самого дальнего уголка. Вот только копаться долго придётся! — она весело рассмеялась, — потому я тебя и попросила вытащить данные в оперативку, чтобы мне было легче искать.

— Куда-куда? В оперативку? Это что такое?

— Оперативная память, — деловито пояснил маленький ангел, — ну, это у нас там…. — она замялась, — так называется, — и видя, что лейтенант её не совсем понимает, пояснила:

— Память человека имеет огромный объём, там миллиарды и триллионы образов. В том числе и зрительных. И можно потратить уйму времени, пытаясь найти нужное. А оперативная память это…. — она поймала ошарашенный взгляд лейтенанта, — ладно, вот тебе пример: ты пришёл в магазин, чтобы купить для любимой девушки шоколадку, — она стрельнула в его сторону глазами, — а там на витрине уйма всяких сладостей: и шоколадки, и батончики, и халва, и пастила всякая, пирожные, конфет всяких разных…. Глаза разбегаются. Верно?

— Где ты такой магазин-то видела?

— В Вышнем Волочке такой магазин был… До революции. А что, таких больше нету?

— Ну, есть, конечно, и сейчас…. «Елисеевский» на Невском, к примеру.

— Ну, пусть будет твой «Елисеевский», не важно. Суть не в этом. Так вот, видя перед глазами такое разнообразие, ты понимаешь, что сейчас совсем запутаешься, и выбирать будешь долго-предолго. И тогда ты просишь продавщицу показать тебе несколько шоколадок, что она и делает, выкладывая их перед тобой на прилавок. Сужая таким образом зону твоего поиска и облегчая тебе задачу. Понял теперь, зачем я попросила вспомнить ту ситуацию, где ты мог видеть эту печать?

Чудилин шумно выдохнул.

— Ну, вроде дошло, — подытожила Агния, — теперь давай разберёмся с красноармейской книжкой. Давай, вспоминай, как она выглядит, во всех подробностях.

— Ах… да, — он как будто очнулся, — здесь-то посложнее будет, даже образца нету… Вот ведь дурень! — он хлопнул себя по лбу, — ведь у того убитого водителя она должна была быть с собой! Надо ж было посмотреть! — он в нерешительности остановился, посмотрел на девушку, — что, может вернуться? Вроде недалеко отошли-то…

— Да не надо, Андрей! — она весело смотрела на него, в глазах её бегали озорные искорки, — ты эту книжку много раз видел?

— Конечно!

— Ну, вот и вспоминай!

— Выложить шоколадки на прилавок? — улыбнулся он ей в ответ.

— Соображаешь.

Он закрыл глаза. Конечно, красноармейскую книжку он видел великое множество раз, поэтому с лёгкостью представил её себе своим мысленным зрением. Опять где-то в голове как будто прошёлся котёнок, нежно щекоча мягкими лапками… Почувствовав лёгкий толчок, открыл глаза, ожидая увидеть в руках у своего ангела так необходимую им красноармейскую книжку. Даже к чуду привыкаешь быстро…

Но в руках у ангела ничего не было.

— А где…э… — лейтенант удивлённо поднял брови.

— Где, где, в Караганде! — ангел насмешливо смотрел на него.

— Так я не понял… — начал было Андрей.

— Эх ты, непонятливый! Всё я у тебя вот здесь, — она несильно ткнула пальчиком в его лоб, — проштудировала. Да вот только ошибиться снова боюсь: вдруг опять что-нибудь не так будет написано?

— И? — лейтенант облизнул пересохшие губы.

— Давай, поясняй мне — где, что, и как должно быть написано. По каждой страничке. Понял?

— А-а, ну да! Точно! — последующие несколько минут Андрей самым подробнейшим образом объяснял ангелу подробности в части заполнения основного документа рядового и сержантского состава — где, что, и как должно быть написано. Дошли до последней странички.

— Так, ладно, я всё поняла, — она будничным движением залезла себе в карман гимнастёрки и вытащила небольшую книжечку, — на, смотри, проверяй. И не забудь сжечь тот первый неудавшийся образец моей лётной книжки!

— Ага, — Чудилин внимательно проверил записи в красноармейской книжке, затем взял первую, неправильную лётную книжку и с видимым облегчением спалил её, развеяв пепел по ветру.

Через минуту они продолжили свой путь…

Пройдя ещё метров триста, они увидели, как из-за поворота показался шлагбаум и два автоматчика рядом с ним.

— Ну, всё, похоже, пришли… — сказал лейтенант.

Примечания

11

здесь могут быть некоторые расхождения с реальным положением — к сожалению, автор не обладает достаточными знаниями в этой области, и может ошибаться.

12

сюда вставлен кусочек реальной жизни действительно жившей в селе Берёзка (Тверская обл.) девушки Агнии Николаевны Ильинской. Похоронена в селе Берёзка на горе у храма.

13

Лётная книжка — персональный отчётный документ лётного состава, в котором, помимо прочего, указывается суммарный налёт на разных типах самолётов, а также показатели боевой работы, в том числе боевые вылеты и сбитые самолёты противника.

14

Красноармейская книжка — основной документ рядового и сержантского состава.