Русско-американское общество: первые шаги

Дмитрий Владимирович Бабаев (2024)

Роман о первой половине 19-го века и молодом дворянине, который увлечен астрономией, минералогией и приключенческой литературой. Он примет участие во многих событиях своей эпохи в этом цикле романов связанных с русской Аляской.

Покровитель

И пока Бежин-младший купался в собственных фантазиях, его друг был призван для какого-то важного дела — Андрей даже не заметил, как остался один. Тем временем квартет с благодарностью выслушал первые аплодисменты и приготовился продолжить. В реальность же молодого человека вернула фраза, не заметно подошедшего мужчины и произносившего ее как бы вовсе и не Андрею.

— Браво! Великолепная игра, всенепременнейше заслужившая этих аплодисментов! —

И, увидев некоторую оторопь на лице Андрея, вежливо добавил:

— покорнейше прошу меня простить, ежели мой внезапный возглас нарушил ваши размышления! Дмитрий Иванович Путилин — гость губернатора и губернаторши —

представился незнакомец.

Бежин-младший пришел в себя и представился в ответ, сказав, что получил приглашение от сына губернаторской пары.

Дмитрий Иванович продолжил, начатую было тему:

— музыка — властительница нашего века. Композиторы талантливы, а инструменты доведены до совершенства, музыканты старательны, а меценаты в избытке. Звуки музыки попадают глубоко в душу и трогают самые отдаленные ее участки. Здесь, в провинциальном губернском городе играют музыканты не хуже, чем в столичных салонах. Что же будет дальше mon ami*?

(* — мой друг)

Пока новый собеседник восторгался музыкой Андрей осмотрел его и сделал вывод — до этого момента беглый взгляд Андрея по гостям салона губернаторской четы упустил его из виду — в нем не было решительно вычурности, напора и показательности — средних лет мужчина, в хорошего покроя костюме, по моде, с ленивым выражением лица, но острейшими глазами, который мало жестикулировал, хорошо слушал и кивал на все реплики своего виз-а-ви, но говорил мало, а сейчас изрек целую тираду. Окончив первичную оценку, Андрей изрек:

— по правде говоря, я совсем не разбираюсь в музыке, мой друг Паша, сын губернаторской четы, рассказал мне о начале и о «маленькой ночной серенаде» и я ее представил, что было очень легко, звуки как будто сами рисовали образы в моем воображении, но вот о том, что будет далее, Павел рассказать не успел.

— в таком случае, юноша, нам остается дождаться продолжения этого concert du soir*.

(* — вечерний концерт)

И после непродолжительной паузы музыканты смотря на «первую» скрипку дождались ауфтакта и момент волшебства возникновения музыки настал.

Дмитрий Иванович выслушал несколько нот и наскоро подвел черту, но сказал об этом тихо, почти шепотом:

— дивертименто фа мажор 138. «Весело идя быстро» — что-то странное произнес он и, увидев снова смущение на лице Андрея поспешил разъяснить, снова шепотом однако:

— это концерт написан Иоганом Моцартом в тональности «фа мажор» — говорит ли вам что-то это название, ну а последующий шифр означает, что первое произведение играют в скором темпе, затем переходят на умеренный, а последнюю часть играют быстро.

И оба умолкли — каждый по своему, в чем-то абсолютно одинаково: Дмитрий Иванович погрузился в наслаждение от звуков музыки, почти закрыл глаза и незаметно, за спиной указательным пальцем дирижировал в такт музыке, Андрей же пытался представить, что было там за звуками музыки, которую играли, как выразился Путилин, «в темпе Allegro».

Бежин-младший услышал торжественное начало, а затем, как будто диалог нескольких людей, где одни звучали громко, как марш, а другие отзывались тихо, но мелодично, потом музыка стала звучать, как активное действие, как чей-то путь вскачь, движение к чему-то — то стремительное, то осторожное и вот уже смена темпа и будто бы радость, восторг от достижения цели. А затем все повторилось.

— Andante — моя нелюбимая часть этого произведения — шепотом сказал Дмитрий Иванович. — Однако, если автор задумал свое творение таким, какое оно есть, разве можно что-то считать любимым или нелюбимым?

Андрей лишь пожал плечами.

— скажите, Андрей, мне решительно знакомо ваше лицо, но по императорским делам, я помню всех и каждого, где я мог вас видеть?

— Быть может, вы знаете моих родителей, Бежиных Нижегородской губернии?

— к сожалению, нет. Фамилия звучит знакомо, но лично я с вашим отцом и матерью не знаком.

— тогда, возможно, вы как-то связаны с Казанским Имперским университетом, на своекошении которого я состою?

— и снова вынужден ответить отрицательно. Разве что знакомство с одним из преподавателей объединяет меня с университетом. Мой друг и поверенный Константин Иванович Соколов.

Андрей от удивления широко раскрыл глаза, но постыдно разинуть рот не успел — удивление сменилось улыбкой на его лице:

— вы знаете, Дмитрий Иванович, а ведь господин Соколов в каком-то смысле является причиной почему я теперь здесь?!

— в каком смысле? — спросил Путилин.

Но диалог оборвался. Дмитрий Иванович сказал: «Pesto» — повернулся в сторону квартета и снова за спиной принялся наигрывать мелодию.

А Андрей снова фантазировал: весело и бодро начавшаяся мелодия, словно кобылица в поле, гарцевала резко повышающимся ритмом, то возвращалась обратно, то звучала тихо-тихо, почти таинственно, как течет вода, затем возвращалась к первоначальному ритму. А после, будто шаги: первые — маленькие, затем побольше, а потом вразнобой — пронеслась вихрем и закончилась в том же торжественном ритме, что и началась.

Грянули аплодисменты, в которых приняли участие и Андрей с Дмитрием Ивановичем. Овация продолжалась довольно долго, музыканты приняли ее с благодарностью, поклонились и вышли.

Путилин снова спросил:

— Андрей, вы знакомы с Константином Ивановичем Соколовым?

— имею честь. Случай несчастный случай свел нас на лекции по минералогии в первопрестольной.

— ба! — теперь уже удивился Дмитрий Иванович. — стало быть, вы и есть тот юноша, который оказался храбрецом и позволил избежать трагедии на лекции?

Бежину-младшему польстил столь лестный отзыв и он даже зарделся и сказал фразу, которую не говорил никогда:

— ваш покорнейший слуга! Лекция, ее теоретическая часть профессора Норденшельда и практическая часть Константина Ивановича Соколова были чудо как хороши, я был в восторге, а после счастливого разрешения возникшего происшествия, Константин Иванович настоятельно рекомендовал мне поступить на курс в Казанский Имперский университет под его начало, однако этого не произошло, чему я не рад, с другой стороны на курсе есть и другие светила Российской науки, чему я безусловно рад.

Наконец, Путилин пришел в себя:

— однако, Константин Иванович, как мне известно, занимается делами по поручению императорской семьи в области, как раз минералогии где-то в Уральских горах. Это большая удача попасть к нему в помощники или ученики, а за спасение столь важной персоны, вам, я полагаю, полагалась бы аудиенция императора или, как минимум, поощрение.

Разговор как-то прекратился сам собой, потому что в зале менялась мизансцена — по всей видимости музицирование продолжалось — прелестная девушка подошла к фортепиано.