Законник

Дмитрий Зверев

Будучи десницей правосудия и холодным клинком справедливости, законник никогда не усомнится в собственном предназначении. Но что делать, если его рассудок играет с ним в кошки-мышки, ужасные события прошлого тянут когтистые лапы, а привычный мир рушится на глазах?Сможет ли законник бросить вызов преступникам, богам, самому себе — и победить? Сумеет ли он пройти через череду испытаний и остаться по свою сторону закона? Удастся ли законнику справиться с внутренними демонами и остаться человеком?

Глава 11

Законники наспех закопали Йеспера-Брундвига на территории монастыря и отправились в путь. Иеромонах подошёл к ним возле ворот.

— Мортар Благодетель благодарит вас за акт милосердия для этой несчастной души, — громко сказал он.

— Серьёзно? — Фобос поднял одну бровь, — я полагал, что вы против убийств в монастыре.

— Убийства совершают преступники, — изрёк настоятель, — а вы исполняли волю закона, предначертанную нашим богом.

Он пояснил, что встречался с Брундвигом.

— Укрывался у нас дважды, — печально произнёс он, — и однажды отравил младшего послушника за то, что тот не хотел выполнять его работу.

— Да он сумасшедший, как я вижу, — сказал Хорнет.

Настоятель пообещал не дать слухам об убийстве в монастыре разойтись и ещё раз поблагодарил законников. Мог ли кто-то из них рассчитывать на такой исход?

Клару забрали с собой.

Танго ничего не говорил до тех пор, пока законники не нашли своих лошадей и не спустились к заброшенным фермам. Фобос попытался извиниться перед старым другом, но тот лишь устало махнул рукой.

— Мне надо напиться в стельку, чтобы забыть, через что я прошёл, — ответил Танго.

Он не держал зла на Фобоса, что очень удивило фронтмена.

Заночевали в той же пещере, где и в последний раз. Фобос принялся расспрашивать Танго и Хорнета. Ладох молча сидел рядом.

Орвис рассказал, что кто-то подкинул ему сведения о том, что Брундвиг сумел воспользоваться неразберихой в Раксвальде, сбежать из тюрьмы и перебраться в Хангот, прихватив свою дочь.

— После того как мы повздорили, — сказал Танго Фобосу, — я копал под этого ублюдка, чтобы найти случай и пришить его. Но потом я увидел, что он пытается завоевать твоё доверие. И мы с тобой разругались опять. Поэтому мои попытки объяснить тебе, что Йеспер — это отравитель из Раксвальда не увенчались бы успехом.

Фобос смущённо кивнул. Он был прав. В тот момент он бы решил, что Танго пытается вернуть утраченное доверие таким идиотским способом.

— Поэтому я решил сделать всё в одиночку. Но потом Хуттлз сказал мне, что его дочка живёт с ним, в Оштераусе. У меня нет доказательств, но…

— Тихо. Не говори. Я не хочу об этом думать, — попросил Фобос, — но чем думал ты? Погеройствовать захотел?

— Вроде того, — пожал плечами Танго, — я всю жизнь был дурнем. Пора было начать исправляться.

— И тогда он припёрся ко мне, — подал голос Хорнет, — и выложил все свои догадки. Забрал Клару и помчался в монастырь, предупредив Драйтера. Ублюдок Йеспер всё равно ночевал у шлюх, забывая даже покормить свою дочурку. Все деньги он спустил, кстати, довольно быстро.

— Я отправил Сила и Тронтона в город, и мы остались с Ладохом, — продолжил Танго, кивнув в сторону молодого фронтмена, который молчал и слушал, — на случай, если Йеспер заявится сюда и устроит стрельбу. Но мы собирались спрятать девчонку и вернуться в Оштераус, чтобы там пришить ублюдка.

— Но получилось то, что получилось, — закончил Хорнет.

Одна мысль не давала покоя Фобосу.

— Клара в церкви пронзительно закричала, — сказал он, — почему?

— Она капризничала, — пожал плечами Танго, не задумываясь над ответом, — пришлось припугнуть её и сказать, что за ней явится Безголовый Улисс.

Ответ устроил законника. Улисс был персонажем старой фронтирской легенды, которой часто пугали непослушных детей.

— Ты рассказал ей про подвиги отца? — спросил Одноногий, краем глаза покосившись на спящую в обнимку с медвежонком Клару.

— Ага. Но она, видимо, не поняла, что к чему.

— Думаешь, она слегка тронулась рассудком? — уточнил Фобос. Не каждому дано стать свидетелем гибели отца.

— Расслабься, Фоб, — подал голос Хорнет, — на Фронтире младенцы выползают из утробы под ружейную канонаду.

— Клару довольно быстро увёл настоятель, — сказал Танго, — за что ему и спасибо. Она не видела того, что могло бы её потрясти.

Так и было. Иеромонах ловко выдернул девочку из-за спины Орвиса, как только началась вся эта заварушка в соборе.

На следующее утро законники были уже в Оштераусе. Они доложились Драйтеру, подняв того с постели. Глаза старика были мутны, словно он накануне перепил. Выслушав всю историю, он лишь покачал головой и что-то пробормотал в усы.

— Рад, что ты решил вернуться на службу, дружище, — сказал он Хорнету, — и ты, хитрая рожа.

Последнее относилось к Танго. Тот усмехнулся и подкрутил усы. К нему возвращалось хорошее расположение духа.

Клару пристроили в местной церквушке Мортара. Она спрашивала, где её отец, ведь отчётливо слышала голос Йеспера в соборе и видела его.

Помявшись, Танго сообщил, что её отец решил остаться в монастыре Мортара, но будет навещать её. Клара явно загрустила, но ничего не сказала.

Законники разбрелись по домам, заслужив ещё один день отдыха. Фобос и Танго остались вдвоём. Командир подошёл к Орвису, чтобы ещё раз извиниться перед ним.

— Успокойся, дружище, — усмехнулся тот, — я знаю, что порой несносен. И на твоём месте в этой ситуации я бы пришёл к точно таким же умозаключениям.

Фобос отправился к себе и уснул мёртвым сном.

Снилась очередная чертовщина, и, когда он разлепил глаза к вечеру, голова трещала. Но он уже договорился с парнями о том, что сегодня они напьются. Даже Хорнет изъявил желание прийти, а такое случалось нечасто.

И через несколько часов трактир «Удача фронтмена» уже стоял на ушах. Довольный Шелби подсчитывал прибыль. Он никогда не брал втридорога со служивых — за то его и любили и стремились оставить всё жалованье в стенах «Удачи фронтмена».

Законники созвали всех. Даже Драйтер заглянул и опрокинул пару кружек пива, после чего отправился к себе домой. Не так часто законникам выпадает повод напиться в хлам, так почему бы им не воспользоваться?

Фобос пил, пьянел и горланил старые фронтментские песни в обнимку с Хорнетом.

Командир, казалось, сбросил балласт с души. Он пусть и был задумчив, но хотя бы выглядел живым.

— Я живу, — хмуро вздохнул Хорнет, когда они с Фобосом выбрались на крыльцо «Удачи фронтмена», чтобы сходить по ветру, — жизнь несладка, но в моих силах не дать ей превратиться в дерьмо.

— Вер-рно, — рыгнул Фобос, глядя на появляющиеся звёзды над Оштераусом.

— Я достучусь до истины, — поведал командир, — непременно достучусь. И спрошу богов, на кой чёрт я живу.

— Всенепременно.

— Потому что предназначение человека — вот, что действительно важно в жизни, — с жаром заговорил Хорнет, глядя прямо в глаза Фобосу. У того перед глазами всё плыло. Командир продолжал, — поняв, ради чего ты жил, можно и умирать. И жизнь не будет потрачена напрасно. Кто-то сгорает, как чёртов мотылёк, летящий на огонь. Но я не из этого теста. Мне важно знание.

— Да, знание, — кивнул Фобос и хлопнул командира по плечу, — ты обретёшь знание. Истинное знание. Ради чего всё это заваривается, и во имя чего ты проливал кровь. Я не ожидал увидать тебя в монастыре.

— Мне стало легче, — пожал плечами Хорн, — я понял, что должен делать — как в старые добрые времена. Всё стало ясно. И передо мной был только один единственно верный вариант.

— Я рад за тебя, старина, — улыбнулся Фобос, — над Фронтиром нависают тучи, и только мы можем их разогнать.

— Всё так, — кивнул Хорнет.

Они вернулись в трактир. На душе Фобоса было весело и беззаботно.

Чёрт с тем, что принесёт завтрашний день, главное то, что сейчас он доволен.

Какой-то молодой стрелок из взвода Корво задел его, и они набили друг другу морды, после чего отправились пить мировую.

Всё шло замечательно. Таких славных и весёлых ночей давно не было в Оштераусе, хоть и началось всё спонтанно.

И, тем не менее, какое-то зловещее чувство вскоре начало одолевать Фобоса. Окосевший от пива и водки, он глядел на лица своих друзей. Те расплывались, напоминая тревожный сон о великом Ничто. Тревога заполняла сердце фронтмена. Навязчивая мысль засела в голове законника и твердила, что хорошие дни подходят к концу. Он пытался залить её алкоголем, но та разожглась лишь сильнее.

Когда практически все разошлись, Фобос вытащил пьяного в хлам Одноногого, оравшего непристойные песни и поплёлся с ним за город, в прерию, чтобы хоть немного продышаться и освежить мозги.

◆ ◆ ◆

Пьяный вусмерть Фобос шёл по ночной прерии, то и дело спотыкаясь. Плащ его был весь перепачкан в грязи, ножны тянули расстёгнутый ремень вниз, шляпа сползла на затылок. Фронтмен путался в собственных ногах, горланил походную песню этельвельдских воинов и то и дело махал руками, стремясь удержать равновесие. Вдалеке выли койоты. Громко ухал филин.

Ночной ветер выбил всю дурь из головы Фобоса, и чёрные мысли покинули разум фронтмена. Было легко и хорошо.

«Кажется, именно так и становятся алкоголиками», — подумалось ему.

— Одн-но-но-гий! Слышь, Од-но-н-ногий! — заплетающимся языком Фобос обратился к товарищу, который плёлся позади, едва не падая на каждом шагу и орудуя какой-то кривой палкой как костылём.

— Именно так… ик… и становятся алкашами, — пророкотал на всю прерию Фобос и захохотал во весь голос с собственной тупой шутки.

Одноногий, икая, тоже рассмеялся, после чего рыгнул, упал на одно колено и принялся неудержимо блевать.

Когда стрелок закончил, его тут же схватил сильнейший кашель. Фобос присел рядом и постукал товарища по спине.

— На вот… ик… выпей, — пробормотал Фобос, протягивая Одноногому флягу с водой. Стрелок вытер рот и жадно приложился к фляге. После чего с шумом выдохнул.

— Б-благодать, — заикаясь, изрёк он и попросил у Фобоса папиросу.

Россыпи звёзд подобно бриллиантам сияли на чёрном небе. Ночь была ясной, дул свежий летний ветер, и законники просто лежали на мягкой траве и таращились в небо.

Фобос потянулся за новой папиросой, но рука его по пути к карману задела какую-то деревяшку.

— Гм, — сказал законник, поднеся предмет к своему носу и щёлкая зажигалкой, чтобы посмотреть, что это, — слышь, Одноногий!

— А? — безмятежно отозвался стрелок.

— Кажется, мы на кладбище.

Деревяшка представляла собой параллелепипед, покрытый причудливым резным орнаментом и являлась навершием деревянного постамента, которое устанавливали на могилах усопших в качестве ловушки для злых духов.

— Вот те на! — расхохотался Фобос и, проползя несколько метров, обнаружил ещё несколько могил.

— Д-давай уйдём отсюда, Ф-фобос, — заикаясь сильнее, чем обычно, пробормотал Одноногий. Он уже поднялся с земли и стоял, опираясь на палку. На его бледном лице читался сильнейший испуг.

— Погоди-ка, — задумчиво сказал Фобос, что-то высматривая в земле.

Одна могила интересовала его. Одна могила, в которой лежал его старый знакомый.

— Где же, чёрт возьми… Где оно… — бормотал себе под нос Фобос, занимаясь поисками, — а, вот!

Он нашёл деревянную табличку, вкопанную в землю и заросшую травой. На ней было выцарапано «Ульфред Иссохшая Рука». Фобос вырвал траву.

— Земля тебе битым стеклом, мразь, — законник плюнул прямо на могилу. И кое-что вновь привлекло его внимание.

Могила явно была зарыта недавно.

— Нет, — ошеломлённо сказал себе Фобос, — нет-нет-нет.

— Что такое? — подал голос Одноногий, приковылявший к Фобосу, — что-то не так? О! — он посмотрел на табличку, — это тот самый ублюдок, который обучился магическим фокусам у раат-ваалу?

— Копай, — испуганно сказал Фобос, пропустив вопрос Одноногого мимо ушей, — тут что-то не так.

Опьянение как рукой сняло. Фобос руками разбрасывал комковатую землю. Одноногий ему помогал.

— Мне н-не кажется это хорошей ид… идеей, Фобос, — пожаловался Одноногий.

Но было уже поздно. Земля забилась под ногти Фобоса, и пальцы саднили от боли, но когда он нащупал старый деревянный гроб, думать о том, хорошая это идея или плохая, было поздно.

— Сейчас мы и узнаем, действительно ли он научился магическим фокусам, — тихо сказал Фобос, разбросав оставшуюся землю и схватившись за крышку. Он рванул её на себя, та поддалась с треском и шумом, осыпая горсти земли в гроб.

В гроб, в котором не было покойника.

— Твою мать, — испуганно пролепетал Фобос и взглянул на Одноногого. Тот от удивления разинул рот.

— Может, его п-похитили? — неуверенно сказал калека.

— Крышка гроба, — ответил Фобос, указав на дощатую крышку с отметинами от ногтей внутри, — он царапал её, пытаясь выбраться. Взгляни.

Одноногий закрыл глаза, ему сделалось не по себе.

— Боже, — пробормотал стрелок, — б-боже.

◆ ◆ ◆

Несмотря на бурную ночь, Фобос проснулся рано и, хотя не вполне ясно соображал, понял, что похмелье не наступило. А потому решил, что нужно как можно скорее настичь преступника, сумевшего выбраться из собственной могилы.

Драйтер дал добро на эту авантюру, но запретил Фобосу ехать в одиночку.

— Он чертовски, — старик зевнул, — силён. Поднимай свою ватагу.

Но сделать это не удалось.

Танго упекли в каталажку за то, что ночью он подрался с Бенджи и разбил несколько стёкол на улице Бакалейщиков. Несмотря на требования Фобоса, тюремщик, недолюбливавший фронтмена из-за того, что тот перевёл его на охрану преступников из своей роты, отказался выпустить Орвиса даже под залог.

Следующим был Хорнет. Сандра вновь впустила Фобоса домой, но фронтмен так и не смог разбудить своего командира. Он грязно выругался, после чего извинился перед женой командира и ушёл. Оставался Одноногий.

Фобос подошёл ко входу в квартиру, которую арендовал стрелок, и постучал. Дверь отворилась.

— Соби… — сказал было Фобос, но осёкся. На пороге стояла миловидная девица, замотанная в простынь.

— Тебе чего? — спросила она, строго посмотрев на Фобоса.

Законник бросил быстрый взгляд через её плечо и увидел спящего Одноногого со счастливой гримасой на лице. В углу квартиры лежал щенок, виляя хвостом и уничтожая пакет солёных крекеров.

Фобос знал о потайном страхе товарища перед барышнями, а посему был не вправе лишать своего сослуживца такого удовольствия. Поэтому он лишь махнул рукой, извинился и пошёл в сторону конюшен.